Вот это поцелуй! - Филипп Джиан

– Это мне все равно. Сделали или нет, мне это совершенно все равно, если хочешь знать!

– Знаешь, когда я был помоложе, все происходило несколько иначе, представь себе. Сначала удосуживались переспать, а потом уж начинали препираться. Извини за вульгарность, но это истинная правда. Тогда не трепались о том, что завели шуры-муры с парнем, пока это не состоялось на деле. Я и сейчас уверен, что это само собой разумеется. Я полагаю, что это минимальное условие. А иначе мы из этого не выпутаемся, ты понимаешь? Иначе будет черт знает что!

Я попросил таксиста остановить машину на боковой улице. Паула опустила стекло со своей стороны. Я склонился к ней:

– Пойми меня, Паула. Я ни на что не жалуюсь, ни на что. Ты понимаешь? Мир устроен скверно, вот и все.

– Еще хуже, чем ты думаешь. Но ты можешь предложить другой? Я – нет. Ну так я делаю что могу.

– Знаю, знаю. Мы все такие. Нам всем хочется ложиться спать при зажженном свете, так? Знаю, не думай, что ты одна такая.

– Хорошо. Я пойду и куплю стол.

– Отличная мысль! Я потом зайду посмотреть.

– Я куплю стол для твоей квартиры. Мне надоело есть на кухне.

– Что? Послушай, мне не нужен стол. Если мне понадобится стол, я сам куплю. Договорились?

– Так я, значит, не имею права купить стол?

– Нет. Не трать свои деньги на стол для моей квартиры. Слышишь?

– Не беспокойся из-за денег. Я зарабатываю неплохо, гораздо больше, чем ты.

– Вполне возможно, но дело не в этом. Я не хочу, чтобы ты покупала мне что бы то ни было. Ни стулья, ни стол, ничего. Я ничего не хочу! Ты меня поняла?

Продолжая следить за нами в зеркало заднего вида, таксист развернул отвратительного вида гамбургер. Паула смотрела на меня многозначительно и упрямо. Хорошее настроение, в котором она пребывала с утра, испарилось без следа.

– А она? Почему она имеет право?

– О чем ты говоришь?

– Она имеет право покупать тебе часы. А я могу купить тебе часы?

– Но я же тебе все объяснил. Я с ней сплю, в этом и разница. Послушай, Паула, она была до тебя. Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Странная ты. Она со мной уже много месяцев. Мы с ней спим много месяцев. Я был с ней тогда, когда ты здесь только-только объявилась. Скажешь, нет?

– А мне плевать. Плевать с высокого дерева.

– Ответь, разве я тебе сказал, что свободен?

– Я пойду и куплю стол.

– Если ты купишь стол, Паула, то я возьму его за ножки, раскручу и выброшу в окно. Я тебе это гарантирую.

– А мне плевать!

Она попросила шофера трогать с места.

– Паула, я тебя предупреждаю, не покупай стол. А то он окажется на тротуаре. Клянусь.

– А мне плевать!

Она была упряма как осел. Как стадо ослов! Она смотрела на меня в заднее окошко, пока такси удалялось, выплевывая из выхлопной трубы облачко белого дыма. Да, это было тяжело… А я ведь был с ней мил, разрешал приходить и уходить, когда она хотела, и даже спал на боку, давая ей место в своей постели без всяких комментариев. А кто сопровождал ее в частные клубы на безумные вечеринки? Кто не отказывался знакомиться с ее друзьями: манекенщицами, актерами, наркоманами, извращенцами – будто так и надо? И вот как она меня отблагодарила!

Я провел весь день с Мэри-Джо. Несколько часов мы без отдыха, кропотливо работали в офисе под бдительным оком нашего шефа Фрэнсиса Фенвика, у которого вновь возникли проблемы с дочерью: ее опять арестовали в пригородном сквоте, где она до одури накачивалась кокаином в компании своих подружек-лесбиянок, одна из которых была дочкой министра, а другая – известного писателя, претендента на Нобелевскую премию, что вынудило Фенвика оставаться на посту во избежание утечек информации и лишило его привычной партии в гольф, так что он висел у нас над душой. Во второй половине дня мы с Мэри-Джо просто изнемогли и сбежали с работы, сняли в отеле номер с кондиционером и потрахались часок.

Снять номер – это была прекрасная идея! Несколькими этажами ниже, на улице, стоял непрерывный гул, там кипела жизнь, безжалостная и деловитая, а здесь мы с Мэри-Джо переводили дух в покое и тишине, уставившись в потолок, подложив руку под голову, с сигаретой в зубах. «Сколько мужчин в этом городе, – говорил я себе, – могут похвастаться тем, что имеют такие отношения с женщиной, которые их во всем удовлетворяют? Вроде моих с Мэри-Джо… Сколько мужчин в этом городе рвут на себе волосы, рыдают, ползают на коленях, унижаются, дерутся, собирают чемоданы и тайком сматываются из дому?» Все меня осуждали. Все капали мне на мозги, чтобы я нашел себе другую женщину, хотя у меня не было ни малейших причин для такого шага. Тем более что она, помимо всего прочего, была моей напарницей. Вы не можете этого понять, а я не могу толком объяснить. Пули свистели у нас над головой, мы выламывали двери в квартирах взбесившихся, вооруженных до зубов психов. Мы преследовали всяких подонков со скоростью двести километров в час, причем она сидела за рулем. Нам приходилось действовать в самолетах над океаном, в мчавшихся на огромной скорости поездах, на вышках и в канализации, в подвалах, где на земляном полу валялись истлевшие матрасы и где мы служили мишенью для убийц. Нет, вы не можете этого понять! Иногда моя жизнь в ее руках. Когда мы с ней в постели, когда вцепляемся друг в друга, окружающий мир успокаивается, по крайней мере для меня, и я больше ни о чем не думаю. Так что пусть говорят, что хотят, а мне хорошо с моей зеленоглазой толстухой. Мы отправились поесть фалафелей[12]и кеббе[13]в арабский квартал, где Мэри-Джо вызвала восторг у всех мужчин. Там нас нашел один из моих осведомителей, чтобы сообщить мне, что он не узнал ничего особо важного, кроме того, что Пол Бреннен перевел крупную сумму на номерной счет в одном из швейцарских банков.

– И что это, по-твоему, доказывает?

– Я думал, ты хотел знать, не заплатил ли он кому-нибудь…

– А тебе, тупице несчастному, не пришло в голову, что Пол Бреннен делает это ежедневно? Что они держат все свои накопления в надежном месте? И ты меня побеспокоил, чтобы сообщить то, что всем давно известно? Может, завтра придешь и нашепчешь мне на ухо, что все колоссальные состояния основаны на нищете и несчастье? Или что десятилетние девочки тащатся на фабрики по ночам, чтобы делать эти чертовы туфли?

Я бросил ему в физиономию пригоршню нута, он пустился наутек и сшиб по пути столик, за которым старики играли в карты под плакатом с изображением «Евротуннеля»,[14]приглашавшим провести отпуск в графстве Кент.