Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

– Она для меня – все. Кроме нее, у меня никого нет.

Несколько томительно долгих минут я не слышал ничего, кроме вздохов странных деревьев. Наконец камни снова вспыхнули.

«Ну хорошо, мальчик. Что ты хотел узнать у меня?»

Я осторожно приблизился вплотную к могиле.

– Мне нужно знать, что значит «найти душу Песни».

Меня озарил ярко-синий свет, исходивший от могильных камней.

«Ах, душа Песни. Так мало и в то же время так много! Видишь ли, мальчик, несмотря на то, что Семь Песен, о которых ты прочел, могут показаться краткими, они указывают на тайные источники семи основ магического искусства. Каждая Песня является лишь началом, точкой отсчета, от которой начинается путь к мудрости и могуществу, лежащими за пределами твоего понимания. Далеко за пределами, говорю тебе! Каждая Песня состоит из множества куплетов. Для того чтобы узнать даже малую их часть, требуется несколько столетий».

– Но что же такое душа Песни?

«Терпение, безбородый юнец! – Камни, казалось, нагрелись и готовы были задымиться. – Душа Песни – это самая главная истина, которая в ней заключена. Ее основной принцип. Найти ее так же трудно, как уловить аромат полевого цветка с противоположного берега большого озера. Ее нельзя увидеть, нельзя потрогать, но тем не менее ты должен ее найти».

Я покачал головой.

– Звучит как сложная задача даже для волшебника. Тем более для мальчика.

Ветви яростно заколыхались, и голос Туаты снова, казалось, разнесся на весь лес.

«У тебя еще есть шанс стать волшебником, юноша, – конечно, в том случае, если ты доживешь до зрелых лет. Но запомни одно. Поскольку времени у тебя мало, у тебя возникнет соблазн пропустить некоторые Песни. Не вздумай поддаться этому гибельному искушению! Не пытайся искать Лестницу, врата в Мир Иной, до тех пор, пока ты не найдешь души всех Песен. Хорошенько запомни мои слова. Найти лишь пять или шесть из семи – все равно что не найти ни одной. Не имея всех семи, ты не просто потерпишь неудачу. Ты погибнешь».

Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и неуверенно заговорил:

– А как я узнаю это, великий маг? Как я узнаю, что нашел душу Песни, души всех Песен?

В этот миг из круглых камней возник огромный столб синего пламени. Пламя шипело и трещало и, устремившись в мою сторону, ударило в набалдашник посоха, словно синяя молния. От удара меня тряхнуло, но чудом мне удалось удержать посох. Я лишь почувствовал, как мне слегка обожгло пальцы.

Глубокий голос снова загудел у меня в ушах.

«Ты сам поймешь это».

Я погладил посох. На ощупь и на вид он был совершенно таким же, как прежде, но почему-то я знал, что теперь в нем заключена новая сила.

«А теперь ты должен идти, мальчик. Запомни то, что я тебе сказал. – Свет, исходивший от камней, начал тускнеть. – Желаю тебе прожить на свете достаточно долго для того, чтобы снова прийти ко мне на могилу».

– Подожди, прошу тебя, – умоляюще воскликнул я. – Скажи мне еще одну вещь! Верно ли пророчество о том, что лишь человек, в чьих жилах течет кровь смертных обитателей Земли, сумеет одолеть Рита Гавра или его слугу, Балора?

Но синий свет уже погас. Голос смолк, и я слышал лишь заунывное шуршание хвои.

– Ответь мне. Пожалуйста.

Прошло несколько секунд, и каменные шары слабо замерцали.

«Пророчество может говорить правду, а может и ошибаться. Но даже если оно верно, истина часто выступает в нескольких обличьях. А теперь уходи! И не возвращайся до тех пор, пока не станешь мудрее своих лет».

Когда я ушел с поляны, деревья успокоились и вокруг вновь воцарилась кладбищенская тишина. Я с силой стиснул в пальцах посох, понимая, что дух Туаты, говоривший со мной, коснулся его. И что это простое деревянное орудие, подобно мне, изменилось навсегда и никогда не будет прежним.

Риа и Бамбелви поспешили ко мне, когда я вышел из-за деревьев. Хотя они шагали рядом, двух более непохожих друг на друга людей трудно было вообразить. Девочка, двигавшаяся с живостью молодой лисицы, была облачена в ярко-зеленые лесные одежды. Шут, угрюмый, державшийся неуклюже и весь какой-то несуразный, как обрубок дерева, закутался в тяжелый бурый плащ; и, конечно же, на голове у него красовался неизменный колпак с уныло звякавшими бубенчиками. И все же оба, по крайней мере на ближайшее время, должны были стать моими спутниками.

Риа протянула ко мне руку и подцепила указательным пальцем мой палец.

– Что ты узнал?

Я сжал ее палец.

– Немного. Совсем немного.

– Этого будет недостаточно, – заметил Бамбелви. – Никогда ничего не бывает достаточно.

– Куда мы теперь пойдем? – спросила Риа, бросив быстрый взгляд на темные ветви, за которыми скрывалась могила моего деда.

Прикусив губу, я поразмыслил над текстом первой из Семи Песен.

– Ну, мне надо каким-то образом найти душу искусства Преображения. А для того, чтобы это сделать, нужно отыскать кого-то из древолюдей. «С Преображения начни И к древолюдям обратись». – И тут у меня перехватило дыхание от страха. – Но ты, кажется, говорила, что Квен – последняя из этого народа?

Она угрюмо кивнула. Я понял, что ей до сих пор причиняет боль воспоминание о вероломстве Квен.

– Она была последней. Самой последней. И, скорее всего, ее уже нет на свете. Думаю, она истекла кровью после того, как гоблин отсек ей руку.

Я повертел в руке шишковатый набалдашник посоха.

– Но как же мне тогда постичь душу этой Песни? Она каким-то образом связана с древолюдьми.

Риа запустила пальцы в волосы.

– Да, ты умеешь находить проблемы на свою голову, Мерлин! Твоя единственная надежда – отправиться в Фаро Ланна, на родину древолюдей. Хотя, мне кажется, вряд ли ты найдешь там что-нибудь ценное.

– Далеко туда идти?

– Очень далеко. Это на юго-западном побережье Финкайры. Придется пересечь весь Лес Друма, это отнимет у нас уйму времени. Единственный способ сократить путь – пройти к морю через Туманные холмы, а затем двигаться на юг. Но прежде нам придется миновать страну живых камней, и мне не слишком нравится эта идея.

Бамбелви тряхнул головой в знак согласия, раздался металлический звон.

– Согласен, девушка. Дело в том, что живым камням очень по вкусу путешественники. – Он сглотнул с неприятным бульканьем, и его многочисленные подбородки затряслись. – Особенно шуты, насколько я понимаю.

– Должно быть, у них желудки луженые, – ехидно заметил я и, обернувшись к Рии, спросил: – Ведь именно в этой стране живет Великая Элуза, так?