Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

Бамбелви покачал головой, снова раздалось надоедливое звяканье.

– Мы потеряем не только время.

– Будь что будет. – Я стукнул посохом по траве. – Идем.

Риа бросила тоскливый взгляд на ветви Арбассы, повернулась и решительно зашагала по зеленому лугу и через несколько мгновений скрылась за деревьями. Я последовал за ней. Бамбелви тащился за нами, вполголоса ворча что-то о могилах с призраками и мстительных чародеях.

Какое-то время мы шагали по извилистой тропе, на которой виднелись следы лис, медведей и волков, а также других животных, незнакомых мне. Вскоре тропа исчезла, и нам пришлось с огромным трудом пробираться через широкую просеку, заваленную упавшими деревьями и, судя по всему, оставшуюся после жестокой грозы. В конце концов, ободрав и исцарапав ноги, мы снова очутились в хвойном лесу, среди елей, сосен и кедров, и Риа повела нас вверх по склону. Лес постепенно редел, больше света достигало земли. Я стал лучше видеть, так что теперь, по крайней мере, не спотыкался о каждый корень и не натыкался на каждую ветку, торчавшую на уровне лица.

Но даже так мне приходилось прилагать немало усилий, чтобы не отставать от Рии. Ей, как и мной, двигало желание поскорее выполнить взятую на себя задачу. А может, ее гнала вперед заманчивая возможность потерять Бамбелви где-нибудь в глухом лесу. Но тот, благодаря длинным ногам, похожим на паучьи, ухитрялся не отставать, и каждый его шаг сопровождался металлическим звоном.

Риа шла вперед стремительно, грациозно, словно лань, иногда переходя на бег. Глядя на нее, я вспомнил греческий миф об Аталанте, девушке, которая славилась умением необычайно быстро бегать. Но, улыбаясь этой мысли, я одновременно хмурился, вспоминая и женщину, от которой услышал занимательную историю.

Я ускорил шаг. Пот, струившийся со лба, щипал незрячие глаза. Когда солнце приблизилось к зениту, мы очутились в сырой местности. Стволы деревьев заросли мхом, из-под кочек пробивались ручейки, к подошвам липла грязь. Все чаще попадались темные лужицы стоячей воды. Но я узнал это место не по виду, а по запаху. Отвратительные миазмы, запахи сырости и разложения, врезались в память, подобно когтям, впившимся в плоть.

– Нам туда, – сказал я, поворачивая на восток.

Риа двинулась в ту сторону, куда я указывал, легко ступая по вязкой, сырой земле, в отличие от Бамбелви, который тяжело топал позади, то и дело поскальзывался и проваливался в ямы. Я привел их к полутемной поляне, укрытой от солнца ветвями кедров. Звуки леса смолкли вдали, на поляне царила зловещая тишина, не нарушаемая даже жужжанием насекомых.

Я остановился на краю поляны и, оглянувшись на своих спутников, велел им оставаться на месте. Риа хотела возразить, но я жестом попросил ее молчать. Медленно, осторожно я вышел на поляну в полном одиночестве.

Порыв ветра пронесся среди кедров, ветви затрепетали. Но вместо обычного скрипа они издавали странное гудение, как будто негромко напевали печальную похоронную песнь. Песнь о потере и тоске. Песнь смерти. На поляне царила тьма, и я едва различал очертания своих башмаков на земле, усыпанной хвоей. Окружавшие меня деревья продолжали напевать, гудение становилось все громче. Наконец я очутился в центре поляны. Древние деревья окружала место, где, как я знал, был похоронен Туата.

Постепенно, очень медленно, тьма начала рассеиваться. Однако ее прогнали не лучи солнца. Поляну освещали сами деревья – их ветви, качавшиеся вокруг меня, испускали потусторонний голубоватый свет. Пушистые ветви волновались на ветру, словно бороды стариков, и я подумал, что, может быть, в этих деревьях заключены духи учеников Туаты, которые обречены до конца времен сторожить его могилу, вечно петь траурную песнь.

Теперь я был совершенно уверен в том, что до сегодняшнего дня дважды приходил на это место. Один раз – совсем недавно. А в первый раз это случилось, когда я был маленьким. Я приехал на похороны Туаты на черном отцовском коне, Ионне. Я не помнил похорон. Мне запомнилась лишь печаль, царившая в тот день на поляне.

Мой взгляд упал на узкую земляную насыпь, расположенную посередине открытого места. Ее окаймляли двенадцать блестящих камней идеально круглой формы, сверкавших, словно куски синего льда. Когда я шагнул ближе, меня поразила длина могилы. Либо Туату похоронили в остроконечной шляпе волшебника, либо он обладал исключительно высоким ростом, подумал я.

«Верно и то, и другое, самонадеянный молокосос».

Глубокий голос прозвучал у меня в ушах. Тот же самый голос, который я слышал, читая рунические надписи внутри Арбассы. Почему-то я был уверен, что голос принадлежит Туате. И тем не менее, несмотря на охвативший меня страх – нет, смертельный ужас, – где-то в глубине моей души родилась странная тоска. Сосредоточив свои способности к ясновидению на надгробном холме, я сказал:

– Мне бы очень хотелось знать тебя при жизни, великий маг.

Синие камни вспыхнули ярче, и вскоре их свет затмил излучение древних кедров. Казалось, внутри каменных шаров пылают свечи, воплотившие дух Туаты.

«Точнее, очень хотелось бы, чтобы я помог тебе исправить последствия твоего дурацкого поступка».

Я неловко переступил с ноги на ногу, поковырял землю посохом.

– И это тоже. Но я все-таки сожалею о том, что не был знаком с тобой и не могу с тобой поговорить. Научиться чему-нибудь у тебя.

«Этой возможности мы с тобой лишились, – с горечью произнес загробный голос. – И ты знаешь, почему?»

– Потому что тебя убил в сражении огр Балор?

«Нет! – прогремел Туата, и камни вспыхнули, подобно факелам. – Ты ответил на вопрос о том, каким образом это случилось, но не на вопрос, почему».

В горле пересохло, и я с трудом сглотнул.

– Я… я не знаю, почему.

«Пошевели мозгами! Или ты такой же тупица, как твой отец?»

Мои щеки вспыхнули, когда я услышал это оскорбление, но я постарался не давать воли гневу. Я наморщил лоб в поисках ответа. Внезапно на ум мне пришли слова Каирпре – предупреждение, которое я услышал от него у ворот Города Бардов.

– Может быть, это… гибрис?

«Да! – прозвучал у меня в сознании сердитый голос призрака. – Это был мой самый серьезный недостаток, и ты унаследовал его от меня».

Я склонил голову, признавая правоту деда.

– Великий маг, я не заслуживаю твоей помощи. Но Элен нуждается в тебе. Для того чтобы обрести хотя бы слабую надежду на спасение, мне нужно узнать одну вещь.

Камни зловеще замерцали.

«А откуда мне знать, что ты не бросишь ее на произвол судьбы, так же, как оставил Темные холмы во власти Рита Гавра и его прислужников?»

Я задрожал.

– Я обещаю тебе это.

«Большому Совету ты тоже обещал».

– Я не покину ее! – Я шарил взглядом по кольцу хвойных деревьев, которые, как мне показалось, с неодобрением качали ветвями. Едва слышным шепотом я добавил: