Балом правит любовь - Гейл Уайтикер

— Ха! Я подозреваю, что у многих людей в высшем свете есть свой скелет в шкафу, включая и ту особу, что ввела моду на вуали, — тихо пробормотал Эдвард.

— Вам не нравятся вуали?

В голосе Дженни послышались веселые нотки. Губы Эдварда изогнулись.

— Теперь нет. Знаете ли вы, как хочется мне увидеть ваше лицо? До сих пор я из учтивости не просил вас, но… не могли бы вы приподнять вуаль лишь на миг, чтобы я мог увидеть даму, которая заняла такое важное место в моей жизни.

Диана покачала головой с сожалением — Эдвард ясно почувствовал это.

— Лучше мне этого не делать.

Эдвард смотрел на нее, сощурив глаза.

— Тогда скажите мне, Дженни, вот что: я вам не безразличен?

С ее уст снова сорвался вздох.

— Вы же знаете: я не могу отвечать на этот вопрос. Это было бы определенно неприлично…

— К черту приличия! — перебил ее Эдвард. — Я хочу услышать, что вы по утрам встречаетесь со мной не потому, что эти прогулки дают вам несколько часов развлечения в начале скучного дня.

— Разумеется, я приезжаю по другой причине. Проведенное с вами время для меня больше, чем развлечение, и вам, несомненно, это известно.

— Как я могу знать что-либо, если вы мне ничего не говорите?

— Просто некоторые вещи дамам говорить непозволительно. Но я не хочу, чтобы вы думали, будто я… отношусь к этим встречам легкомысленно, — проговорила Диана неуверенно. — Это было бы неправдой. Я же хочу быть с вами как можно более откровенной.

— Значит, вы ко мне неравнодушны?

Дина подняла голову.

— Да. Так же, как и вы, более неравнодушна, чем мне это дозволено.

Эдварду показалось, что у него свалился камень с души.

Он ей небезразличен, и ему удалось вырвать у нее это признание!

— Знаете ли, порой я думаю, не сказочная ли вы фея, так вы меня околдовали.

Это сравнение оказалось столь неожиданным, что Диана рассмеялась. Ее голос был таким глубоким и чувственным, что Эдвард насилу удержался от того, чтобы схватить ее, сжать в своих объятиях и сбросить с ее головы эту проклятую шляпку! Он жаждал ощутить тепло ее тела, ее свежее дыхание.

Его чувства не поддавались разумному объяснению. Но кто сказал, что в сердечных делах присутствует разум? Она и в самом деле околдовала его. Окончательно и бесповоротно.

— Скажите мне еще одно, Дженни. То, что вы скрываете, могло бы воспрепятствовать нам быть вместе?

Вопрос был смелым, и Эдвард не удивился, что Диана не сразу ответила.

— Это зависит от того, что вы подразумеваете под словами… «быть вместе».

— Я спрашиваю, является ли некогда совершенный вами поступок столь ужасающим, что делает для вас невозможным брак?

Дыхание Дианы участилось.

— Эдвард, я…

— Нет, нет, не пытайтесь уклониться от ответа. — Эдвард подвел своего коня поближе. — Мне нужна правда, Дженни. Вы скрываете что-то, что является препятствием для принятия предложения руки и сердца?

Диана медленно кивнула:

— Меня оклеветал один влиятельный человек, который пытался таким образом скрыть истину. Ему поверили благодаря его положению в обществе.

— Но раз сами вы знаете, что все это ложь, отчего вы мучаетесь этим? Отчего вы скрываете свое лицо и свое настоящее имя от меня? Вы боитесь, что эти ложные слухи дошли до меня, и я им верю?

— Может быть.

— Так скажите же, что это за слухи, чтобы я мог успокоить вас.

Диана вздохнула.

— Послушать вас, так все совсем просто, Эдвард, будто парой слов, сказанных вам, можно решить дело и поправить мое положение. А все между тем куда сложнее. Вам легко предлагать выход из ситуации, когда вы не имеете к ней отношения…

— Вот то-то и оно, Дженни, я хочу иметь к этому отношение. Я хочу иметь самые близкие отношения… с вами.

Эдвард понял, что зашел слишком далеко. Но было поздно, слова уже слетели с его уст, и Дженни, сдавленно вскрикнув, развернула лошадь и пустила ее галопом, не попрощавшись, нарушая всякие приличия. Изумленный конюх поскакал за ней во весь опор, а Эдвард глядел вслед удалявшейся Дженни, кляня себя за неловкость.

Он опередил события. Дженни не ожидала от него такого всплеска чувств, и признаваться в них, пожалуй, было преждевременно. Он только разбередил ее раны. Впрочем, об этом Эдвард не беспокоился. Незаживающие раны нужно вскрывать. Иногда, думал Эдвард, это единственный способ выпустить из них яд.

А раны Дженни были отравлены ядом — словами ненависти и коварной клеветой, направленной против невинной женщины. И раз она сказала, что слухи о ней ложны — а Эдвард ей верил безоговорочно, — ничто не могло отменить принятого им на днях решения.

Решения предпринять шаги, которые, без сомнения, встретят сопротивление, но от которых он не отступится.

После бурной встречи с Эдвардом в парке Диана насилу привела свои мысли в порядок.

Я хочу иметь к этому отношение. Я хочу иметь самые близкие отношения… с вами.

При воспоминании об этих словах кровь вновь и вновь приливала к ее лицу. А уж то, что было сказано до этого, смущало Диану еще больше.

Вы скрываете что-то, что является препятствием для принятия предложения руки и сердца?

Как понимать эти слова? Одно заявление, по мнению Дианы, можно было расценить как намек на то, что Эдвард хочет сделать ее своей любовницей. Другое говорило о честности его намерений. Однако о его желании жениться на ней, не было сказано ни слова. Да Эдвард и не мог заговорить об этом, не зная о ней ровным счетом ничего, кроме того, что она ездит на отличной лошади и обладает манерами светской дамы. Но все это можно сказать и о женщинах полусвета, промышляющих на улицах Лондона.

Задумай Эдвард жениться на Диане, его мать никогда не дала бы свое согласи. Диана попыталась вообразить, как она вступает в гостиную леди Гартдейл и ее представляют в качестве избранницы ее сына.

Но до этого дело не дойдет: Эдвард мигом расхотел бы жениться на ней и их утренним прогулкам по парку тотчас пришел бы конец, если бы он узнал, кто она такая. Он счел бы себя жертвой коварной мошеннической проделки, которой нашел бы свое собственное объяснение, говорившее, конечно же, не в пользу Дианы.

Но могла ли Диана свыкнуться с мыслью о том, что она больше никогда не увидит Эдварда? В силах ли она вынести эту муку?

— Что-то ты нынче очень рассеянна, Диана, — бросила ей тетка со своего места. — Тебя что-то беспокоит?

Диана опустила глаза, прикидывая, как много она может ей открыть. Ее нежные чувства к Эдварду были ее личным делом, но Диана привыкла быть откровенной с миссис Митчелл и дорожила ее мнением.