Однажды в Америке - Александр Афанасьев

С тех пор как я расстался с Моникой, у меня не было постоянных отношений ни с кем. И я не мог больше никому доверять. Вообще.

Нико Рокафиоре старается вообще об этом обо всем не думать, он католик традиционного воспитания и не хочет понимать и принимать происходящее, но молчит, иначе restricted order грозит уже ему. Он звонит мне, когда Моника оставляет у них Константина на пару дней – и только так я, отец, вижусь со своим сыном. Точнее – биологический отец. Это так теперь пишут в документах – биологический отец. А Моника и Карла для него – родитель 1 и родитель 2.

Вот так мы и живем.

Нико Рокафиоре принес с кухни сицилийскую пиццу – в отличие от итальянской, у нее сыр не поверх, а внизу, и она квадратная, сами сицилийцы именуют ее томатным пирогом. А я принес бутылку русской водки. Так мы сидим, пьем и закусываем.

– Если феды прицепились, это надолго.

– Да, если на них не напустить кое-кого похуже.

– Это кого?

– Адвокатов.

Типичный, открытый и громкий итальянский смех.

Я достаю телефон.

– Мистер Рокафиоре, можете позвонить Монике? Ей грозит опасность.

Пожилой итальянец, ни слова не говоря, берет телефон, начинает набирать номер. Моника не отвечает, потому он начинает набирать СМС, тыкая в клавиатуру короткими, толстыми пальцами…

– Давно вы с ней не виделись?

– В прошлом месяце она приезжала. С этой.

Супруга… моей бывшей жены – в этом доме явно не пользуется популярностью.

– Не отвечает?

– Сейчас ответит. Наверное, у нее дела.

И мы снова сидим. Пьем водку и заедаем ее сицилийской пиццей. И стараемся не думать о плохом.

Звонит телефон. Я беру трубку.

– Не отключайся и послушай меня.

– Что тебе надо? Ты забыл про ордер?

Я вслушиваюсь в голос своей бывшей жены, какой-то неуверенный, с вызовом и испугом. Пока она была со мной, у нее был совсем другой голос. Этот появился, когда она связалась с извращенцами.

– Нет, не забыл, но ты ничего не докажешь. Ты сейчас дома?

– Нет.

– Когда поедешь домой, обрати внимание – дальше по дороге будет стоять фургон. Сейчас там стоит «Спринтер», но они могли и заменить. Это будет большой фургон или джип, который ты никогда раньше в районе не видела.

…

– Это слежка. За тобой следят.

– Но почему?

– Из-за меня, но это не важно. Послушай меня внимательно, я со всем разберусь. А ты бери Константина и уезжайте. Плевать куда. Просто уедьте на две недели из Штатов.

– Но я… не могу… Карла…

Моника осекается.

– Или да… используй свою… супругу. Пусть она засечет слежку и поднимет шум. Слежка за конгрессвумен – это очень серьезно. Она в городе?

– Нет, она в Бостоне, у донаторов[44].

– Пусть приедет. Это серьезно.

– Что произошло? Ты в опасности?

– Нет времени обсуждать. Все будет нормально. Моника…

…

– Сделай то, что я сказал. Обязательно. И все.

Я положил трубку. Нико Рокафиоре смотрел на меня.

– Все так серьезно, что пора уезжать?

– Да, сэр, – сказал я, – все очень серьезно…

После того как я сделал все то, что я сделал, настало время возвращаться на свет божий, к прозрачной и понятной жизни. Ну, почти прозрачной и почти понятной.

Я знал, где останавливаются автобусы, которые везут менеджеров самого среднего звена в их субурбии, и пошел туда. Там без проблем нашел парня, который согласился меня подвезти за скромную плату на коллективном автобусе. Это еще одно нововведение – департамент транспортации Нью-Йорка готов предоставить микроавтобус на 19–20 мест любой «коммуне» в нью-йоркской субурбии, которая хочет коллективно ездить в город и готова предоставить водителя с правами для данного вида транспорта. Водитель ездит бесплатно, остальные вносят помесячную плату, но довольно скромную. Департамент транспортации заботится о ремонте и бензине. Такие автобусы никогда не проверяют, в них есть свободные места (кто-то заболел, уехал в отпуск), и если ты едешь на таком автобусе, тебя никак не отследить. Так можно хоть атомную бомбу в город провезти или вывезти… наверное. Но мне надо всего лишь было добраться до своего места работы и не более…

На месте был Билл, он сидел за ноутбуком и что-то вычерчивал. Увидев меня, он вскочил.

– Мистер Краев…

– Нормально все, – упредил вопрос я, – как видишь.

– Что произошло?

– Что изъяли? – вопросом на вопрос ответил я.

– Пару компьютеров… и больше ничего.

– Только пару компов?

Удивительно. Что же они ищут? Если бы они шили нам нелегальную торговлю оружием – они бы у нас изъяли намного больше. Система в этом случае безжалостна, как-то они чуть не закрыли представительство израильской ИВИ за то, что они, только открывшись и не зная нюансов, продали американским потребителям партию «Галилей» с третьей осью[45]. И это израильтяне, а меня бы просто с землей смешали. Но они ничего не взяли.

– Давай так. Пока не решился вопрос с наследством Боба – работаем, как работали, понял?

– Понял, сэр. Вы будете выкупать?

Речь про долю Боба. Понятно, я не сказал, что он жив.

– Посмотрим, как пойдет. Все зависит от НРА-шоу[46], как нас там примут. Все, держи нос пистолетом. Пошли, уже стемнело.

– Я еще хотел бы посидеть, сэр.

– Хватит работать, завтра продолжишь. Пошли, пошли. Я не так богат, чтобы платить тебе сверхурочные.

На самом деле мне не помешает попутчик. А то на дороге всякое может случиться, особенно по темноте.

«Лексус» стоит на месте. Перед тем как отъехать, я достаю и кладу на заднее сиденье сильно тюнингованный Kel-Tec KSG. Почему не «Сайгу» или «Вепрь»? А потому что оружейное законодательство Нью-Йорка ограничивает емкость магазина и кое-какие другие параметры. А по помповикам такого ограничения нет. А Kel-Tec компактный и в нем четырнадцать патронов помещается. И он быстрый, очень быстрый…

Менее чем через час я дома.

Я уже давно отвык от того, чтобы вкладывать в понятие «дом» какой-то сакральный смысл – мы все, ветром влекомые, оторванные от корней, не имеем дома, для нас дом – это любое место, где нас принимают, где можно лечь спать и хранить свои вещи. Проще говоря, где лег спать, там и родина. Но мне почему-то нравился Нью-Йорк. Нет, не порядки, которые тут царили последнее время, а сам город. Вечно молодой и всегда разный, с десятками национальных анклавов, с районами бедными и районами богатыми. Здесь есть места, где за час перед тобой пройдет десять тысяч человек и все они будут разными, и есть места, где пройдет десяток. Здесь можно жить как на вулкане в центре города – а можно почти что в деревне. Здесь есть видовые места и совсем недалеко расположены потрясающей красоты горы. Отсюда можно улететь в любую точку мира – и при этом рядом же океан. Короче говоря, это не самый худший из городов, и мне кажется, что я по-настоящему полюбил его.