Лестница в небо - Джон Бойн

– Солидарность кого с кем? – спросил Гор. – Между евреями? Еврейскими писателями? Стариками? С кем ему положено разделять это единство духа? Факт остается фактом: у всех нас есть скелеты в чуланах, истории, о каких мы бы предпочитали, чтоб мир не ведал. Знали б вы, что я поделывал мальчишкой. Или что делал Хауард. Да и вы, Дэш, осмелюсь сказать, вряд ли были святым.

– Нет, но на газовые камеры я ни одной еврейской семьи не обрек.

– Но это уж точно вопрос временно́й перспективы, – спокойно произнес Гор, вновь берясь за еду. За время спора к нему вернулся аппетит. – Будь вам, Хауарду или мне девятнадцать лет и живи мы в Германии герра Гитлера, где мальчишки собираются, чтобы маршировать свои марши и салютовать своими салютами, ходить строем по улицам в симпатичных мундирчиках от Хуго Босса, от волос смердит помадой под щегольскими пилотками, все тела потрескивают, как сырые дрова, от прущих гормонов, – записались бы и мы тоже в гитлерюгенд, прежде чем сдавать экзамены в вермахт? Так его растак, я родился в Уэст-Пойнте. Ребенок военного. Тут все дело в обстоятельствах рождения, нет? Акерманн выполнял свой долг перед страной. Следует ли нам его за это критиковать? Даже наш юный Морис мог бы предать друзей, живи он в то время.

– Это, думаю, вряд ли, – ответил Морис, покачивая головой.

– Легко говорить, когда вопрос гипотетический. Есть, между прочим, такие люди, которые пожертвуют всеми и всем, лишь бы пробиться вперед. Их довольно легко приметить, если знать, к чему приглядываться. – Повисло неловкое молчание: Гор, похоже, был вполне доволен собой, Хауард явно развлекался, Дэш казался возмущенным, а у Мориса как будто почва из-под ног ушла. – Разумеется, я говорю об Акерманне, – немного погодя добавил Гор. – Не о вас, дорогой мой мальчик. Я уверен, что вы личность очень цельная.

– А кто-нибудь из друзей Акерманна вступился за его репутацию? – спросил Хауард.

– Никому недостало дерзости, – произнес Дэш.

– Как там говорил Вудро Вильсон? – сказал Гор. – Что верность ничего не значит, если в ее сердцевине не лежит абсолютный принцип самопожертвования? Что-то вроде этого?[32]

– И вы считаете, что другим писателям следовало принести себя в жертву ради типчика, подобного Эриху Акерманну? – спросил Дэш. – Так, что ли?

– Вероятно, нет. Но я едва знаком с этим человеком.

– Ну и вот.

Застолье окутала тишина – взаимное понимание, что если они и дальше будут обсуждать эту тему, вечер закончится ссорой, к которой никто из них не был готов. Хауард открыл еще бутылку вина, налил всем сызнова, и звон бокалов обозначил завершение этого конкретного разговора.

– Можно поинтересоваться, сколько вы уже вместе друг с другом? – спросил Хауард, когда молчание стало неловким, переводя взгляд с Дэша на Мориса.

– Ну, трудновато определить точную… – начал Дэш.

– Мы не вместе, – произнес Морис, перебивая его. – Мы друзья – это само собой. Но и всё.

– Вы не любовники? – спросил Гор.

– Мы друзья, – повторил Морис.

– Но были любовниками? В прошлом то есть?

– Это очень личные вопросы.

– Неужели? Не понимаю почему. Вы не ребенок, и мы тут собрались не на ежегодный съезд Кол-в-заднице-Пуритан. Ну любовники, и что такого, верно? Что скажете, Дэш?

– Как Морис и говорит, – тихо ответил тот с унылым видом, будто вот-вот расплачется. – Мы друзья. Очень добрые друзья. Мы очень друг другу небезразличны.

– Нам-то с Хауардом так или иначе наплевать, вы же понимаете, – произнес Гор. – Поэтому держать это в тайне не имеет смысла. Но если хотите оставить природу ваших взаимоотношений двусмысленной – на здоровье. Хотя не могу не считать, что это как-то нелепо. Сейчас 1990 год, как ни крути.

– С чисто логистической точки зрения, – произнес Хауард, – нам нужно знать, потребуются ли вам на сегодняшнюю ночь раздельные комнаты. Естественно, мы с Гором допустили, что вы, господа, комнату будете делить.

– Если вы приготовили только одну, – сказал Дэш, – то, прошу вас, не стоит из-за нас беспокоиться. Я буду счастлив разделить…

– Отдельные комнаты, пожалуйста, – проговорил Морис, глядя на Хауарда. – Мне бы не хотелось будить Дэша своим храпом.

– Но вы не храпите, – сказал Дэш.

– А, – промолвил Гор, улыбнувшись и подмигнув Дэшу, который залился багрянцем, а затем поднял взгляд на хозяина дома, прикусив нижнюю губу. – Я передам Кассиопее, – сказал Гор, звоня в колокольчик, после чего отдал на итальянском распоряжения горничной, появившейся на террасе над ними. – Ладно, каким бы ни был у вас договор, я уверен, он шибко разумен. У нас с Хауардом всегда были раздельные комнаты, и мы считаем, что так жить очень удовлетворительно. Дэш, еще вина выпьете?

– Нет, Гор, спасибо, – ответил Дэш.

– Вы, похоже, чем-то расстроены. Кто-то сказал что-то огорчительное для вас?

– Нет-нет, я просто устал, не более того.

Гор немного смягчился. Дэш был глупец и, хуже того, посредственность в избранной им профессии, но совершенно необязательно, чтобы о него вытирало ноги это дитя, которое он взял себе под крыло. Мальчиков, подобных Морису, он знал всю свою жизнь. Когда сам был молод и начинал свой путь в книгах, они выползали из всех щелей, присасывались к нему, а затем, сделав себе имя, бросали его, даже не задумавшись. Поначалу от их макиавеллиевских подходцев становилось больно. Затем какое-то время они просто раздражали. Но вскоре Гор освоил правила игры и пользовался такими мальчиками просто для секса, не давая им ничего взамен, вышвыривал их вон прежде, чем им предоставлялась возможность попросить его об услугах. Вот бы Дэшу быть таким же ушлым. Пора его немного приободрить, подумал Гор.

– Кстати, – произнес он, – хотел вам сказать, что прочел ваш новый роман.

– Правда? – переспросил Дэш, с надеждой поднимая взгляд.

– Да. Он у вас лучший за много лет, простите за прямоту. Я подумал, что, возможно, напишу о нем небольшую заметку в “Нью-Йоркер”, если не возражаете. Как-то порекомендую его читателям.

– Это будет крайне любезно с вашей стороны, – сказал Дэш. – Тут всякая малость будет в помощь, сами понимаете.

– Морис мне тут уже рассказывал, что читал его в самолете, – продолжал Гор.

– Да, должен признаться, мне польстило, что он вынул его из сумки, когда мы заняли свои места.

Гор, подняв бокал, снова поставил его и перевел взгляд с Мориса на Дэша, а потом обратно.

– Вы захватили роман с собой? – спросил Гор.

– Конечно, я отправил ему экземпляр почтой, как только он вышел, – ответил Дэш. – Но я знаю, до чего он занят, и не рассчитывал, что он найдет время, чтобы его прочесть.