Дальше фронта - Василий Звягинцев

Все это крючкотворство, конечно, но их там, в Академии, крючкотворству и учат, а ежели Вадим сдуру упрется, так ему по закону, особенно как дважды Георгиевскому кавалеру, Герою России и т д. и т п. ничего и не сделаешь. По закону, следует подчеркнуть.

Так, по понятиям, напакостить можно крупно, но ему ведь это что с гуся вода. Такой уж человек. Средствами располагает, профессия, с которой нигде не пропадешь, да и дарованные Рескриптом права и привилегии никто, иначе, как по суду, не отберет. Поможет ему папаша устроиться врачом на шикарный пароход загран-плавания, и адью! Это нам служить, как медным котелкам.

– Достал ты меня, братец, – обреченно вздохнул Тарханов, снял трубку прямой связи с порученцем. – Меня нет. Ни для кого. Уехал по делам. Буду через час. Все.

После чего достал из сейфа начатую бутылку коньяка, тарелочку с уже нарезанным лимоном.

– Давай. Тем более неизвестно, когда опять встретимся.

Налил, подмигнул, выпили не чокаясь.

– Я тебе и сам все собирался рассказать, видишь, даже смазку приготовил, да ты ж как попер! Вот и пришлось…

– Ну извини, извини. У меня тоже нервы…

– Ага! У тебя – нервы! Двоюродной бабушке расскажешь. А дело тут вот в чем…

Тарханов, постепенно расслабляясь, сбросил с лица предписанное должностью выражение и нормальным голосом и тоном поведал, что сам Вадим, по большому счету, во всем и виноват.

– Никто тебя не тянул за язык вот так, сразу, ляпать насчет «свободного от неприятеля операционного направления». Порисоваться перед начальством захотелось? Ну и получай. У Чекменева-то стратеги не из последних подобрались, твои же друзья-пересветы. С ходу сообразили и бегом принялись планы менять. До самого последнего момента собирались почти всю Гвардию на Западный фронт бросить, половину Польши на гусеницы намотать.

Оно бы получилось, конечно, дивизии Ливена и Слонова на исходные уже подтянулись, а им «Огнем и мечом»[29]до германской границы пробежать – раз плюнуть. Но ведь напрасное кровопролитие, международный резонанс, резкое ухудшение внутриполитической ситуации, короче – сам понимаешь. Конечно, у них все равно свои резоны имелись, расчеты определенные. Да ты ж последние газеты читал?

– Читал и испытал большое недоумение…

– Так и задумано. Введение противника в заблуждение, подготовка общественного мнения и тому подобное. Но тут являемся мы. Ты делаешь свое заявление. И понеслось! Меня позавчера выдернули, всю ночь со штабистами сидел, переводил в доступную форму твою полуштатскую болтовню. Вот и родился план-экспромт. Последнюю, доработанную и модернизированную модель «переходника» устанавливаем прямо в Москве. И направляем через него твою группу. С целью провесить безопасный маршрут до самой Варшавы, а то и дальше. По железке, по шоссе или в обход, как удобнее покажется. Будут тебе приданы хоть две роты, хоть три, сколько потребуется. И саперы, и путейцы, и связисты.

Одним словом, дойти до конечной точки и гарантировать свободное продвижение по вашим следам как минимум одной дивизии. Да у тебя там в приказе почти все и написано.

– Понятно. А ты, значит, по доброте душевной полномочия превышаешь. Ценю.

Привычно не обратив внимания на очередную порцию яда в тоне Ляхова, Сергей продолжил:

– А вот когда маршрут вы пройдете до конца, тогда и начнется главное. Перебросим туда десяток машин с передвижными генераторами, и – сам понимаешь…

– Чего ж не понять. Как раз этот вариант мы с тобой и Розеном многократно обыграли, только не все учли, по недостатку информации. Как он, кстати? Что его, как в том анекдоте, «нигде не видно»?

– Розен – не моя компетенция. Я ведь до сих пор так и не понял, случайно он с нами там оказался или особое задание имел. Не по нашим зубам орешек.

Мне Чекменев единственное сказал, чтобы я от него отвязался: – «Григорий Львович, независимо, как вы с ним там сдружились, де-юре военнослужащий иностранного государства, и на официальных приемах у князя вне особого протокола появляться не может. Равно как и на наших служебных совещаниях. Чтобы это не могло быть превратно истолковано и использовано нам во вред…»

– Раньше он несколько иначе на это смотрел…

– Раньше и время другое было. А сейчас кому надо, чтобы поднялся шум о вмешательстве Израиля в польские дела? Поляки и так к евреям очень специфически относятся…

– Ладно, не наше дело. Наливай по второй и скажи, а чего это со мной Маштакова или хоть Бубнова не посылают? В научном плане они куда как посильнее меня будут…

На эту тему Тарханову говорить тоже не хотелось, хотя кое-что он явно знал.

– Нужно будет – пришлют. Ты другое имей в виду – я на этой стороне остаюсь, так что в пределах моих возможностей окажу все необходимое содействие. Можешь быть спокоен. С Майей попрощайся, не вдаваясь в подробности. Мол, срочно выезжаешь на польский фронт, на неделю, две максимум. Больше – ни слова, ни намека.

– Последний вопрос – за каким, извиняюсь, хреном организовывать по пути маршрута охрану и оборону узловых пунктов? От кого? Не от покойников же.

– Вот вопрос мыслящего офицера. Там и вправду не от кого, а вот в случае, если подготовленные, занявшие удобные позиции в тылу врага части по мановению руки здесь проявятся, может выйти очень удачно. Ребята, которые с тобой идут, – мои, ну, почти все мои, – для точности поправился он. – Четверо из них на той стороне уже были, когда нас искали. Покойников видели, не испугаются. Так что, вперед, командир. Я же не забыл, как ты нас через три моря провел.

– Через четыре, – не смог не уточнить растроганный Ляхов. – Средиземное, Эгейское, Мраморное и Черное…

Старинные Литовские казармы (построенные в незапамятные времена для расквартирования лейб-гвардии Литовского полка) располагались на юго-западной окраине Москвы, почти вплотную к линии Окружной железной дороги.

В нескольких громадных трехэтажных корпусах из почерневшего от времени кирпича и доныне помещались несколько батальонов 6-й территориальной дивизии, школа взводных унтер-офицеров, гарнизонная гауптвахта, еще какие-то службы, а главное – окружные вещевые склады. Потому в смысле обеспечения секретности предстоящего мероприятия место было выбрано идеальное.

Самому проницательному шпиону не удалось бы ничего заподозрить, даже обнаружив внезапное прибытие группы Ляхова вместе с генератором. Что тут необычного? Десятки лет здесь с утра до вечера мельтешат сотни людей в военной форме с эмблемами и погонами всех существующих родов войск. Снуют туда и сюда по плацам и линейкам, по сложной системе внутренних двориков, очень похожих на тюремные, поскольку окружают их со всех сторон пятнадцатиметровые стены корпусов с рядами узких окон, забранных решетками на первых этажах.