Шторм на Крите - Сергей и Дина Волсини

– Мама, я тебя умоляю! Люлечка у нас еще ребенок!

– Не знаю, не знаю. Делайте, что хотите, у меня спина что-то разболелась. Дует здесь, сидеть невозможно. Что за погода, не поймешь. Вчера жара, дышать было нечем, сегодня холодно, на улицу не выйти. Лето это или зима? Не пойму я этот ваш Крит. И что мы сюда приехали? Пошли в дом, Наталья. Я лечь хочу.

Антон Ильич ушам своим не верил. В глазах у него потемнело. Блаженство, переполнявшее его за завтраком, вмиг покинуло его, и он стоял, держась за перила, не в силах шагу ступить и хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Удивление, негодование, досада на Наталью и на себя самого – все перемешалось в его душе за эти несколько мгновений.

Ну и ну, покачал он головой! Так вот, оказывается, какого мнения была о нем Наталья. Мог ли он подумать! Ну и плутовка! Ну и лиса! Какова, а? А как улыбалась, какие слова говорила! Как заглядывала ему в глаза! Мы без вас скучаем, Антон Ильич, вы такой джентльмен, Антон Ильич, не оставляйте нас без своего внимания… А вчера-то, вчера! Мы с вами, Антон Ильич, родственные души… Тьфу! Подумать только! А сама при этом… А он-то! Он-то тоже хорош – болван, дурак! – принимал ее слова за чистую монету! Относился к ней почти как к родственнице. Думал, что и он для нее почти уже родственник. Но нет! На зятя он, выходит, не тянет. И на ухажера тоже. Послушать ее, так он вообще ни на что не годится, вот ведь как!

Так значит, все это время она ни разу не была искренна? И вела какую-то свою игру? Но зачем? Чего она добивалась? Если хотела расстроить их с Юлей отношения, почему не сделала этого? Почему притворялась, что потакает ему? Он вспомнил вчерашний ужин, строгий и внимательный взгляд Натальи, ее бесконечные расспросы – зачем, зачем все это? Если он так ей противен, зачем она терпит его общество? Для чего приходит на пляж по утрам? Зачем настаивает, чтобы он завтракал, и обедал, и ужинал вместе с ними?

Бедная, бедная Юля! Она так хотела, чтобы он произвел хорошее впечатление на мать, и так надеялась, что это удалось. Что с ней станет, когда она узнает правду? Она, конечно, и не догадывается о том, что в действительности думает о нем Наталья. А может быть, напротив, догадывается? И поэтому скрывает, что ночует у него – а мать ей верит? Неужели она нарочно держит Наталью в неведении? Но для чего? Быть может, надеется, что та изменит свое мнение? Черт знает что такое, тряхнул головой Антон Ильич. Оказывается, все не так просто, как кажется. Кругом сплошной обман! Юля обманывает мать, не говоря, что всерьез увлечена им, а Наталья обманывает Юлю, скрывая свое истинное мнение и подыгрывая их роману? Для чего все это? Он совсем запутался.

Ему нестерпимо захотелось поскорее увидеть Юлю. Обнять ее, прижать к себе и сразу же выяснить, что к чему. Страх обуял его, и холод бежал по спине от одной только мысли, что все может измениться в их с Юлей отношениях. Он не понимал всего, что происходило рядом с ним, и это непонимание, эта страшная путаница пугала его больше всего.

С этими мыслями он побежал к Юле. И застал ее в дверях – она куда-то уходила.

– Юленька! – набросился на нее Антон Ильич, обнял обеими руками и прижался щекой к ее плечу.

– Боже мой, – удивилась Юля. – Что это с тобой?

– Юленька, родная моя…

– Что? Что такое?

– Слава богу, что ты здесь, – прошептал Антон Ильич, не выпуская ее.

– А где я должна быть?

– Слава богу, слава богу, – шептал Антон Ильич и осыпал короткими поцелуями ее волосы и лицо.

– Да что случилось, Антон? Я опаздываю, говори скорей.

– Нам надо поговорить.

– Ну, говори.

Антон Ильич посмотрел на нее и снова прижался губами к ее лицу.

– Антон, давай потом. Я на массаж опаздываю. Ты же знаешь, я ненавижу опаздывать. Я еще хотела в сауне успеть погреться. Все, все, отпусти. Мне, правда, пора. Давай потом встретимся и поговорим.

– Во сколько ты закончишь? Я буду ждать тебя у выхода.

– Не надо ждать. Ты лучше сразу приходи на обед в таверну.

– В таверну?

– Да. В два часа.

– Разве ты забронировала нам столик?

– Мама забронировала на всех, на два часа. Все, Антон, я побежала. Не хочу опаздывать.

Юля убежала, а Антон Ильич постоял еще немного, смущенный, растерянный, вернулся на улицу и пошел другой дорогой, чтобы не проходить мимо того балкона вновь.

Он бродил по каменным дорожкам вдоль корпусов отеля, под ногами рассыпались и хрустели разноцветные лепестки, сброшенные с кустов порывом ветра. Он дошел до самого забора, за которым лежало бесхозное и бесцветное поле, вернулся назад, посмотрел вниз, на берег, подумал, не спуститься ли к морю, но передумал – ветер мешал ему размышлять.

Из головы не выходил случайно подслушанный разговор и насмешливый тон Натальи. Ему вспомнились прошедшие дни и Наталья, всегда любезная с ним и общительная. Он вспомнил их первую встречу в кафе, их прогулки втроем по утреннему пляжу; ее привычку всегда подбегать к нему первой, оставляя позади Юлю, а, прощаясь, подолгу не выпускать его руку и заглядывать в глаза каким-то особенным, многозначительным взглядом, смысла которого он никогда не понимал. Для чего она делала это? Зачем притворялась, если считала его всего лишь очередным «павлином», который только и думает, как уложить в постель ее дочь? В какую игру она играет? Все теперь открывалось для него с новой стороны.

Он все думал, как держать себя с Юлей, рассказать ей обо всем или промолчать, и пришел к заключению, что промолчать не сможет – уж слишком неприятно ему было теперь присутствие Натальи. Ни общаться с ней, ни видеть ее он более не желал. Таким образом, размышлял Антон Ильич, выход только один, признаться Юле в услышанном и объяснить ей невозможность дальнейшего их общения вместе с матерью. Чернить ее он не станет, в конце концов, она вольна иметь о нем собственное суждение, однако ж и он волен составить о ней свое. Он представил, как скажет об этом Юле – как можно более спокойно, чтобы не напугать ее и не слишком ее огорчить. Как отреагирует Юля, спрашивал он себя? Хорошо бы, она согласилась с ним. Сказала бы, например, что и сама давно уже догадалась обо всем, и что рада будет встречаться с ним наедине. Конечно, ему придется видеть ее реже – не станет же он запрещать ей обедать с родственницами или загорать с ними на пляже. Но лучше реже, да вдвоем.

Как же быть с обедом, что назначила ему Юля? Обедать с Натальей после того, что он услышал сегодня, он не мог. Да и зачем ему теперь обедать с ними? С Юлей все равно поговорить не удастся. Может, отказаться? Сослаться на плохое самочувствие, да и дело с концом. Хотя, для чего ему объясняться? Он может вообще ничего не говорить. Просто не придет, и все. Кто он для них? «Павлин», снова зазвенело у него в голове.

Не пойду, решил Антон Ильич. Пускай обедают втроем. Он развернулся и пошел к себе.

Настало два часа. Антон Ильич лежал на кровати и изнывал от мыслей. Что подумает о нем Юля, когда он не придет? Он снова и снова набирал ее номер, чтобы предупредить ее и назначить встречу после обеда, наедине, но ему никто не отвечал.