Шторм на Крите - Сергей и Дина Волсини

Юля пожала плечами, мол, что в этом удивительного?

Антон Ильич задумался. Что-то здесь было не так. Если Наталья поверила, что между ними ничего серьезного, зачем тогда пришла на ужин? И почему задавала ему столько вопросов? Ведь было очевидно, что сегодня она была нацелена разузнать о нем как можно больше. И разговор она вела, точно на допрос его вызвала. Нет, не могла она устроить это просто так. Но для чего? Зачем? А может… Антона Ильича вдруг осенило. Ну конечно! Все дело в том, что Юля, чистая душа, полагает, что мать не замечает ее состояния, не видит ни переполняющих ее чувств, ни задумчивых глаз, ни рассеянной улыбки – наивное, чистое дитя! Считает, что смогла заверить родительницу в том, что с ней ничего не происходит! А та, женщина мудрая и опытная, быстро смекнула, что к чему, и решила не пускать дело на самотек. Значит, это все-таки был разговор будущей тещи с будущим зятем, подумал Антон Ильич. Выходит, не зря он старался и очаровывал Наталью. Пусть Юля и обижена на него сейчас – это ничего, он это поправит! – главное, что он теперь не сомневается, что поступил верно и старался ради их с Юлей общего блага.

Он подошел к ней и обнял за плечи. На этот раз она позволила себя обнять, но стояла, не шевелясь, со скрещенными на груди руками.

– Юленька, – мягко произнес Антон Ильич, – ну прости меня. Понимаешь, я-то подумал, что тебе пришлось все рассказать маме после того, как она… как она встретила нас из такси. Когда я увидел вас двоих, я подумал, что она решила поговорить со мной, понимаешь?

– Поговорить? О чем?

– Для строгости, так сказать. Все-таки я ухаживаю за ее дочерью, претендую на ее руку и сердце…

Юля вывернулась из его рук, посмотрела на него и громко расхохоталась.

– Что? – удивился Антон Ильич.

Она смеялась, закинув голову, и так разошлась, что даже села на кровать, чтобы не упасть.

– Что тут смешного?

– Вот об этом мама точно не думала! – сказала она сквозь смех.

– Почему?

– Поверь мне, она даже не рассматривает такой вариант развития событий. Ох-х, – она утерла слезы.

Что с ней такое, думал Антон Ильич, глядя на Юлю. За ужином грустила, теперь хохочет – не остановить. Он присел на кровать и взял ее за руку. Ладонь у нее была жаркая, хоть в комнате было свежо, и с балкона заходил прохладный ночной воздух. Антон Ильич прикоснулся к ее лбу.

– Ого, да у тебя же температура!

Лоб у Юли горел, глаза блестели нервно, неспокойно.

– Да? Может быть. Я что-то неважно себя чувствую.

– У тебя что-нибудь болит?

– Голова раскалывается. И горло схватило, – ответила она, дотрагиваясь до шеи.

– Когда? Давно?

– За ужином.

– Понятно. Ничего, сейчас мы тебя вылечим, пока ты совсем не разболелась.

Он бросился к шкафу и извлек аптечку, которую всегда возил с собой.

– Только не таблетки, – поморщилась Юля. – Таблетки я пить не буду.

– А чем тебя лечить?

– Лучше пойдем на воздух. Мне жарко здесь, – сказала она, поднимаясь.

Они хотели спуститься к морю, но не смогли одолеть и нескольких ступенек. Юле было нехорошо. Голова у нее кружилась, ноги не слушались. Она держалась за Антона Ильича, и все хотела шутить и смеяться над собой, но он видел, что ей не до шуток: она то клала руки на поясницу, то обхватывала голову, стонала и вздыхала, и ясно было, что все тело ее горит и изнывает от боли.

– Тебе надо лечь, – твердо сказал Антон Ильич.

– Да, – слабо откликнулась она. – Да, ты прав, мне лучше лечь. Я, наверно, пойду к себе.

– Пойдем.

Он взял ее под руку, но Юля воспротивилась.

– Нет-нет, не провожай.

– Да ты что? Я не оставлю тебя в таком состоянии.

– Я дойду сама, не беспокойся за меня.

– Как ты дойдешь, Юленька? Ты же еле на ногах стоишь! И ночью тебе нельзя оставаться одной, мало ли что тебе может понадобиться! Пойдем. Я потом вернусь за своими вещами, – он снова подхватил ее.

– Нет, – снова остановила его Юля.

– Почему?

– А вдруг мама нас увидит?

Ах, так вот о чем она волнуется!

– Тогда пойдем ко мне.

– О-ой, – она снова наклонилась к земле, не то от мучавшей ее боли, не то просто от бессилия.

– Пойдем, хватит здесь стоять. Ляжешь в постель, а пока сделаю тебе чай. Попробую молока найти, и меда, если в баре еще кто-то есть.

У Юли не было сил спорить. Она пошла за Антоном Ильичом, с трудом переставляя ослабевшие ноги, и, едва они вошли в его номер, села на кровать, привалилась к подушкам и закрыла глаза. Он быстро расстелил постель и приглушил свет.

– Давай, ложись. Ложись, ложись, не спорь.

Сам он побежал в бар, к Эвклиду. Тот еще был за стойкой и удивился, когда Антон Ильич попросил у него водки, теплого молока и меда.

– Какой странный сегодня набор! Для девушки? Это что, твой фирменный коктейль? И как, работает?

Когда он вернулся, Юля уже лежала под одеялом. От таблеток она все еще отказывалась, хотя Антон Ильич, только что сам переболевший, имел при себе все необходимые лекарства. Он напоил ее молоком с медом и уговорил хотя бы поставить на спину горчичники. Против этого она не могла возражать, нехотя перевернулась на живот и подставила спину. Скоро она попросила накрыть ее чем-нибудь поверх одеяла, до того ей стало холодно. Антон Ильич притащил покрывало, которое убрал в шкаф, и накрыл ее почти с головой. Юлю бил озноб. Она дрожала всем телом и никак не могла согреться, а он бегал вокруг нее, напуганный, укутывал одеялом, поил горячим чаем и растирал ей водкой ступни, пока ноги ее хоть немного не согрелись. Через час дрожь поутихла, и Юля, кажется, задремала.

Антон Ильич смотрел на нее, побледневшую, обессилевшую, и не знал, как быть. Его терзали сомнения. Он не был уверен, что поступает правильно, не давая ей лекарств. Не станет ли ей хуже? А вдруг это вообще не простуда? Не дай бог, какой-нибудь вирус, какой-нибудь заморский грипп, или еще что? Может, надо звать доктора? Юля, конечно, отказывается, но она не в себе, у нее жар – стоит ли ее слушать? Решение должен принимать он. И если что-то пойдет не так, виноватым тоже будет он. Антон Ильич представил, как Юлю уносят из его номера на носилках и отвозят в больницу, как он стоит за дверями палаты и места себе не находит, как кричит на него Наталья, а за ней грозит ему пальцем старушка Вера Федоровна… А если Юля подхватила что-то на пляже, куда он возил ее сегодня? Или за обедом у цыгана? Что тогда будет! Антон Ильич похолодел. Но как это могло случиться? За обедом Юля казалась такой радостной, такой спокойной, ничто не тревожило ее, и ничто не предвещало болезни. К тому же, подумал Антон Ильич, сам он был здоров и чувствовал себя прекрасно, хоть и ел все то, что ела за обедом Юля. Значит, дело не в еде, успокоил он себя. Может, все-таки дать ей таблетку? Размешать в чае с лимоном так, чтобы она и не заметила? Сбить температуру, приостановить болезнь, пока не поздно? А если у нее аллергия? А если, чего доброго, она принимает сейчас какие-то лекарства – он же ничего о ней не знал! – и они окажутся несовместимы с теми, что собирается дать ей он? Не зря она так упрямо отказывалась от таблеток. Вдруг он сделает ей хуже?