Санаторий имени Ленина - Нина Стожкова

На этаже, где располагалась редакция, Лину оглушила непривычная тишина. В советских романах авторы не раз описывали подобное зловещее молчание перед атакой. Словно не только бойцы, но и сама природа готовилась к тому, что через несколько часов здесь начнется светопреставление. Все знали: скоро загрохочут орудия, политрук встанет в полный рост и поднимет роту в атаку… В редакции «Столичного сплетника» все было по-другому. Ничто не предвещало того, что тишина в коридорах скоро взорвется. Этот странный покой резко контрастировал с прежними с шумом и суетой, еще недавно царившими в этих коридорах. В прежние свои визиты Лина с изумлением рассматривала репортеров, сновавших туда-сюда и одетых куда ярче, вычурнее и нелепее, чем обычная публика в метро. Ее удивляли дамы предпенсионного возраста, фланировавшие по коридорам, как девочки-подростки, в коротких юбочках с цветными колготками или в узких коротеньких брючках. Их прически с выбритыми висками и ассиметричным лохматыми прядями, выкрашенными в яркие цвета, казались Лине странными и даже нелепыми, поскольку они не молодили модниц, а, напротив, подчеркивали неюный возраст дам. В былые визиты в «Столичный сплетник» внимание Лины привлекали манерные молодые люди с серьгой в одном ухе, наряженные в ярко-красные или в сиреневые пуловеры и короткие подростковые штанишки, открывавшие голые волосатые щиколотки. Как ни странно, в этот раз подобной публики нигде не было видно. Лина осторожно заглянула в огромный зал, так называемый, опен-спейс. В прошлый раз за стеклянными перегородками сидело множество репортеров, они напряженно вглядывались в экраны мониторов и строчили свои скандальные заметки. Нынче зал оказался полупустым. Несколько журналистских голов повернулись в сторону Лины, смерили ее настороженными взглядами и вновь уставились в свои компьютеры.

Лине стало не по себе. Все выглядело так, будто штат журналистов из «Столичного сплетника», словно пчелиный рой, снялся с насиженного места и улетел прочь – в нетронутые боевыми действиями луга добывать свой горький репортерский мед.

Лина вышла в коридор, постучалась в дверь с табличкой «Отдел культуры», но никто не отозвался.

Она осторожно вошла и застыла на пороге. Натэлла Мурлыкина вглядывалась в экран и, не замечая вошедшую, тихонько читала текст, охала и материлась.

– Что-нибудь интересное? – вежливо поинтересовалась Лина.

– Да так, ничего особенного, – вздрогнула Мурлыкина и выключила интернет. По желтоватому и сморщенному, как моченое яблочко, лицу журналистской волчицы промелькнула легкой тенью растерянность. Однако она быстро справилась с собой и улыбнулась Лине, приглашая ее жестом сесть на продавленный стул.

Они немного поболтали о скандале с ночным клубом в здании музыкальной школы. Чтобы развлечь хозяйку кабинета, Лина рассказала ей парочку музыкальных анекдотов – про туповатых ударников и сумасшедших флейтистов. Вдоволь нахохотавшись, Мурлыкина взглянула на Лину выжидательно. Дескать, конец аудиенции, пора бы и честь знать. Старушке явно не терпелось вернуть на экран сохраненный текст из интернета, чтобы без помех дочитать его в одиночестве. Лина уставилась на хозяйку кабинета и, понизив голос, сказала:

– Натэлла Аркадьевна, тут про Петра Воронова такое пишут…

– Глупости пишут, не верю ни одному слову, – скороговоркой отреагировала Натэлла.

– Он ведь разводится? – уточнила Лина.

– Ничего не знаю, – поспешно отрезала критикесса столичной культурной жизни.

– Но его миллиарды! – не отступала Лина. – Вся Москва обсуждает, какие зарплаты и гонорары у вас журналисты получают. Наверное, он вам от своих прибылей хотя бы сотенку отстегивает…

– Ага, щазз, отстегивает. Прямо-таки не устает отстегивать. Страшные деньжищи! – ядовито хмыкнула Мурлыкина. – Не успеваем тратить. Воронов такие копейки всем нам платит, стыдно, порой коллегам в этом признаться. Базовая ставка в газете около десяти тысяч. Ну, а дальше начинаются бонусы – сколько напишешь, сколько раз тебя «лайкнут» на сайте и в соц сетях… Сама понимаешь, на такую зарплату не проживешь. У меня хотя бы пенсия есть, а молодежь работает днем и ночью на двух-трех работах, чтобы семью прокормить.

– Так чего же тогда вы его так боитесь? – удивилась Лина. – Допустим, Воронов разозлится и всех уволит… Уверена, что вы и другие репортеры с вашим опытом и талантом еще лучше работу найдете.

– Я в моем возрасте уже ничего не найду, – грустно сказала Натэлла. – А Ворон – он хищник мстительный. Для него кому-то глаз выклевать – как вишенку на торте съесть. Ну, это я, конечно, фигурально выражаюсь.

Натэлла откинулась в кресле и устало спросила:

– Лин, ну ты меня прям удивляешь. Ты что из себя наивную целку строишь? Не въехала еще, что Ворона заказали? Кто бы без заказа сверху посмел так его травить?

– Кто же посмел заказать миллиардера, опытного бойца идеологического фронта и авторитетного предпринимателя? – удивилась Лина.

– На каждого миллиардера найдется свой мультимиллиардер, а если он еще и приближен к самым верхам… – Натэлла понизила голос и перешла на шепот. – Слышала про Администрацию?

– За Стеной? – прошептала Лина в ответ.

– Ну не за дверью же! – саркастически рассмеялась Мурлыкина. – Там, конечно, все знают, но почему-то не предпринимают усилий прекратить травлю Воронова в СМИ. Значит, не хотят накидывать платок на чей-то жадный роток.

– А зачем кому-то потребовалось растоптать его репутацию? – недоумевала Лина.

– Ты действительно не понимаешь? – удивилась Натэлла и красноречиво вздохнула.

– Не–а, – призналась Лина.

– Ну тогда ты. извини, круглая дура. Напрасно я думала, что музыканты умнее писателей. Раскинь мозгами, училка, п@#да ты с ушами! Воронов давно уже живет в вечном страхе, как любой предприниматель. Был бы человек, а статья на него всегда найдется. Про то, что любой успешный бизнес в нашей стране могут запросто отнять – ты хотя бы слышала, музыкантша херова?

– Ну, разумеется. Наш крошечный бизнес – детская музыкальная студия – и тот постоянно балансирует на рани банкротства. Только мне непонятно, кому в наши дни потребовался бизнес, связанный с умирающими бумажными СМИ? «Столичный сплетник» – в их числе. Говорят, подписка на газету стремительно падает, а цены на полиграфию, насколько мне известно, постоянно растут, типография Воронова давно уже терпит убытки… К сожалению, компьютер и интернет окончательно добили чтение в нашей стране.

– Причем тут чтение? Наивная ты овца! Да ты хоть представляешь себе, сколько стОит земля под этим зданием? Да-да, под тем, где мы сейчас с тобой сидим! Самый центр столицы, посему ну ооочень лакомое место. На месте этой халабуды можно такой офисный центр или же отель пять звезд отгрохать, пальчики оближешь! Не хуже, чем Москва-Сити! Наша безликая коробка, когда-то казавшаяся современной и даже шикарной, давно и безвозвратно устарела. Пишут, что кто-то очень влиятельный и хитрож@пый задумал отобрать завидную недвижимость у Воронова. И этот «кто-то» отнюдь не дурак. Стоимость наших нежилых помещений круче, чем все акции Воронова в нескольких его фирмах. Ой, что-то меня понесло по кочкам, – спохватилась Мурлыкина. – Все, досвидос, Линок, больше ни слова не скажу! – поставила старуха жирную точку в разговоре. – И так я сейчас языком намолола на контрольный выстрел в голову. Правда, есть надежда, что на меня никто пулю тратить не будет. В общем, завтра жду твою заметку про бордель, тьфу ты, про ночной клуб, в школе. И чего дуры мамаши так этому удивляются? Вся наша жизнь бардак. В общем, до скорого, Софья ты наша Губайдуллина! Закрой, пожалуйста, дверь с той стороны, мне работать надо.