Блуд на крови - Валентин Лавров

Доктор, представленный Андреем родителям, произвел на них самое благоприятное впечатление. Он обещал их пользовать от всех болезней и даже успел раза два заглянуть к Генриху Леопольдовичу, с которым разыграл несколько партий в шахматы, поклонниками которых они оба были.

На этот раз, проиграв две партии, Генрих Леопольдович обратился, чуть смущаясь, к профессору:

— Тут, понимаете, такие обстоятельства… В общем, можно ли будет моей младшей дочери вернуть видимость девственности?

Профессор, самодовольно улыбаясь, успокоил:

— Все в наших руках!

За сытным обедом мужчины выпили бутылку марочной мадеры:

— За успех дела!

После обеда Пал Палыч любезно осведомился:

— Операцию, поди, надо скорее сделать? Могу завтра.

Генрих Леопольдович разоткровенничался:

— Пока она у меня непорочна. Но днями произойдут… обстоятельства. И вот тогда…

— …Понадобится мое искусство! — заключил Пал Палыч, не выказывая наружно удивления, которое он испытал от слов «заботливого» папаши. С подобным ему сталкиваться еще не приходилось.

Сверху доносились звуки рояля.

— Это играет Наталья. Пойдемте, познакомлю вас. Склоните ее к необходимости сделать операцию. Она у меня строптивица.

…Наталья, завидев гостя, хотела уйти, но отец ее остановил, а Пал Палыч похвалил игру:

— Вы, Наталья Генриховна, прекрасно играете. Ведь это Чайковский?

— Да, это «Вальс-скерцо». — Наталье была приятна похвала. — А еще я люблю «Вечерние грезы» этого композитора.

— Пожалуйста, сыграйте, — стал просить Пал Палыч.

Наталья играла, отец потихоньку вышел.

Послушав музыку, Пал Палыч начал было говорить о «коловращениях жизни, об условностях» и прочем, но Наталья его вежливо прервала:

— Я уже наслышана о вашем врачебном искусстве. Но, уверяю вас, оно мне не понадобится. И не будем больше говорить об этом.

— Вы, Наталья Генриховна, совершенно чудесная девушка! — воскликнул доктор и поцеловал ей руку. Даже в отравленной цинизмом душе возникло искреннее уважение к этой нравственной чистоте.

Вскоре им предстояла еще одна встреча — на этот раз последняя.

Прошел еще один день. Солнце склонялось к горизонту. Хорошо пахло свежей хвоей и самоварным дымом. Наталья, тихо покачиваясь в гамаке, читала Фета.

Послышались чьи-то шаги, мягко зашуршала галька. Дарья Семеновна растянула в улыбке губы, присела рядом:

— Что читаешь? Стихи? Какая ты у нас умница. Доченька, завтра у тебя в десять утра свидание. Пожалуйста, оденься понарядней. Я сказала Елизавете, она даст тебе свое новое шифоновое платье, знаешь, то сиреневое, с оборками и вырезом на груди. И возьми мои лакированные туфли. Бери, бери! Для тебя, моя красавица, ничего не жалко.

Наталья печально покачала головой:

— Маменька, вы продолжаете настаивать на вашем решении?

— Да, моя птичка! Вся семья ждет от тебя благородного поступка.

Опустив голову, Наталья надолго умолкла. Потом поднялась, тихо сказала:

— Я пойду к себе…

— Пойди отдохни, касаточка. Пусть завтра ты будешь самой красивой. Чтоб понравиться.

— Не волнуйтесь, мама, понравлюсь.

* * *

Через несколько минут Люба бежала к казармам Преображенского полка. А еще через два часа сосед Листер видел Наталью, остановившую на Среднем проспекте наемную коляску и поехавшую в неизвестном направлении. Позже на следствии знакомый нам отставной гарнизонный офицер, успевший побывать в доме Скобло-Фоминых и представленный Наталье, показал: «Я встретил ее в тот же вечер в загородном ресторанчике „Эрнест“ — это на Каменноостровском проспекте в доме под номером шестьдесят. Мы с компанией мои именины справляли. Наталья прошла в отдельный кабинет — это где зимний сад. Меня доняло любопытство, и я тайком туда заглянул, стол был сервирован на двоих, но к девушке никто не пришел. Она в печальном одиночестве пила красное вино „Вилла Розе“. Оно там дорогое, я брал как-то — полбутылки полтора рубля стоит. Ушла Наталья около девяти вечера».

Официант, по требованию Натальи, нанял для нее извозчика с нагрудной бляхой 144.

Извозчик на следствии говорил: «Барышню по ее приказанию я аккуратно доставил к Преображенским казармам. Она мне отдала деньги, а у караульных интересовалась про какого-то князя. Те ей в ответ: князь, дескать, были, но недавно уехавши».

Где провела Наталья ночь? Следствию это выяснить не удалось.

Домой она явилась в шесть утра. Брат слыхал, как она прошла к себе. Через несколько минут грянул выстрел. Домашние, прибежав к ней в комнату, нашли Наталью лежавшей на полу в луже крови. Рядом валялся револьвер. Девушка испускала громкие стоны.

— Я побежал в полицию! — крикнул Андрей.

— Поспешишь — людей насмешишь! — осадила сына Дарья Семеновна. — В полицию всегда поспеем. Лучше съезди за Пал Палычем.

Минут через сорок Андрей привез профессора. Все это время Наталья истекала кровью и жалобно стонала. Профессор осмотрел пострадавшую и развел руками:

— Пуля направлялась в сердце, но прошла мимо. Она, однако, задела спинной мозг. Быстро нарастает паралич языка и верхних конечностей. Положение безнадежное.

— Пусть все выйдут, — простонала девушка.

Семейные вышли за дверь, а доктор, оставшись наедине с Натальей, вкрадчиво зашептал:

— Скажите, что произошло? Я никому не передам, слово чести…

— Хорошо, пусть хоть один человек будет знать правду, — едва слышно коснеющим языком проговорила девушка.

…Доктор появился перед семейными через четверть часа. Он был бледен и необычно взволнован:

— Мне Наталья Генриховна рассказала такое… Кровь холодеет от ужаса! Надо вызвать полицию!

Полицейский доктор тщательно осмотрел девушку. Она уже лишилась дара речи. На все расспросы отвечала лишь слезами и стонами. Прострадав еще три дня, несчастная скончалась.