Хочу сны. Игра уравнителей - Марк Йерго

– А что мне останется? – Гуру неожиданно рассмеялся тихим смехом. – Завалить тебя на экзамене, студент?

– Но вы столько времени на меня потратили. Дали столько знаний. И вы даже не попросите ничего взамен?

– Знания – это просто информация, Ньютон. И в реальности от этих знаний проку меньше, чем от знания законов физики в мире снов.

Секунду Ньютон искал подвох, а потом спросил:

– А если я всё же выберу мир снов, но не вернусь в бункер, вы не станете меня преследовать?

– За кого ты меня принимаешь? – брови Гуру изумлённо скривились. – По-твоему, я глава какой-то мафии? Я всего лишь старик и моё дело помогать таким, как ты и Хосе освоиться в мире снов. И этот мир, как ты уже говорил, принадлежит всем в равной степени. Я тебя обучил. Найдёшь, чем заняться без моей помощи – дело твоё. Но если вдруг заскучаешь, заходи, буду рад.

Закончив, Гуру коротко откланялся, и, натянув капюшон, зашагал вниз – к долине хранителей, оставляя ученика в раздумьях.

– А что бы вы посоветовали мне? – бросил ему вслед Ньютон.

Но учитель не ответил. Он распался на песчинки, которые тут же подхватил ветер и понёс вдаль к горизонту, где беззвучно бушевала гроза.

Немного просчитавшись в прыжке, Ньютон очутился под проливным дождём на плоской каменной равнине, в паре сотен метров от своего дома. Издалека невысокая постройка напоминала те башни, которые дети так любят строить из всевозможного хлама, который только попадается под руку. Архитектурное чудо Ньютона смотрелось также нелепо и в ночи под гнётом муссона особенно ненадёжно.

В основании башни громоздился, словно вырванный из здания, фасад «хрущёвки», в которой Виктор жил в реальности. Первый этаж впивался в землю серым фундаментом. Старые подъездные двери скрипели на ветру, с тёмных окон стекала вода, деревянная скамейка накренилась у разбитых клумб. На развалинах второго и третьего этажей, нависал побитый грузовой контейнер с верфи, а из него тянулся могучий дуб, на ветвях которого покачивался одноэтажный добротный особняк. Заканчивалось уродливое, как считал сам Ньютон, творение его фантазии водонапорной башней с продолговатым металлическим цилиндром, в котором отражались всполохи молний.

Несмотря на то, что «здание» состояло из пяти уровней и множества комнат, Ньютону нравилось лишь в одной из них, на самом верху, куда его поднял старый шахтёрский лифт.

Сноходец скинул промокший плащ в прихожей прямо на пол, снял грязные сапоги, и они тут же испарились вместе с плащом. Ньютон прошёл внутрь библиотеки, оборудованной внутри полой водонапорной башни. Внутри она была намного просторнее, чем представлялось снаружи. Здесь вдоль стен теснились огромные книжные стеллажи, в центре зала устроился письменный стол, с потолка на цепи спускалась старинная люстра со свечами. Рядом со столом расположились кожаное кресло и диван. За стеллажами тянулась винтовая лестница, ведущая под самую крышу. Там, на кольцевой площадке, разместились телескоп и журнальный столик с кипой нетронутых дневников для записей.

Ньютон создал лестницу не столько для себя, сколько для возможных гостей, которые любили бы ходить пешком даже во сне, как Аня. Он же не пользовался ей. Стоя в центре зала, сноходец поднял голову и воспарил вверх. Пролетев мимо книжных полок, люстры, он коснулся подошвой туфель сетчатой металлической площадки.

Дождь угнетающе барабанил по тонкому металлу. Но стоило только создателю этого места прикрыть глаза, как ливень прекратился, и гулкий шум превратился в журчание воды, мирно стекающей по водостокам. Муссон сменился свежим ночным ветром, гуляющим над равниной, которую теперь ярко освещало открытое космическое пространство.

Ньютон смотрел на разноцветные холодные планеты и переливчатый пурпур звёздных путей и думал, что никогда прежде космос не был так близок к нему.

Казалось, с того первого дня, когда Ньютон встретил Аню и Гуру прошли годы, ведь с тех пор он столько всего узнал. Завёл друзей, если можно их так назвать. Понял, что не сумасшедший, и что не он один может пробуждаться во сне и искать ответы… Но вот нашёл ли он хоть один из тех, что привёл его в мир снов? Нашёл ли он свой давно забытый сон? Что там, куда дотягивается взгляд, но куда невозможно попасть? Что же дальше, за миром снов? И есть ли там хоть что-то? Или бытие людей ограничено двумя реальностями: одной –твёрдой и скупой на всё, на что может скупиться материя, и другой – почти бесплотной, но бесконечно щедрой к тем, кто сумел её понять и поверить ей…

Ньютон облокотился на хлипкое ограждение, всматриваясь в те же созвездия, которые нередко наблюдал в реальности. Мысленно он прокручивал недавний разговор с Гуру о том, что люди никогда не поймут. О том, что они изолируются от того, чего не понимают. «Путь сноходца – это путь одиночки».

Ньютона такой путь вполне устраивал. Его никогда не влекли первобытные людские страсти. Он давно решил, что земная жизнь в оковах тела, такого неуклюжего, хрупкого, неотделимого от души до самой смерти, никогда не принесёт ему радости, не говоря уже о счастье. Только в мире снов он чувствовал себя по-настоящему в себе. Здесь обитала какая-то важная часть его самого, которой не существовало в реальности. Даже рядом с хранителями ему было спокойнее, чем с кем бы то ни было в душной и тесной реальности.

Ньютон думал о «третьем пути», и о Гуру. Учитель точно не терял времени даром, когда давал им с Хосе выходной. В бункере Ньютон каждый раз замечал на картах новые метки и в куче хлама возле вечно закрытой двери новые предметы, овеянные мёртвой энергией пустоши. И однажды на столе учителя он заметил фотографию в рамке, которую Гуру тут же убрал в выдвижной ящик. Но Ньютон успел разглядеть на снимке несколько людей на фоне гигантской Вавилонской башни. Среди прочих сноходцев на фото была и Аня. Она была ниже и младше остальных. Гуру стоял в центре команды. И хоть он не улыбался, всё равно лучился каким-то оптимизмом, которого теперь был лишён.

Всё это говорило о том, что Гуру не просто сильный человек, он – лидер. Когда-то его окружали люди, сплочённые одной целью. Ньютон не знал, где эти люди сейчас, но догадывался по поседевшим вискам, морщинам и неизменно тяжёлому скорбному взгляду учителя. И хоть Ньютону почти не удавалось поговорить с ним о чём-то, кроме техник, он точно знал две вещи: учитель понимает его лучше, чем кто либо. И второе – Гуру что-то затевает…

Когда линию горизонта окрасил рассвет, Ньютон принял решение. Он пойдёт к Гуру и постарается быть ему полезным.

* * *

За окном квартиры октябрь собирался пролиться дождём на проспект, окрашенный жёлтым светом фонарей. Виктор сидел на кухне и дописывал в дневнике, когда в прихожей зазвонил телефон.

Услышав в шипении помех женские всхлипы, Виктор моментально узнал знакомый голос и всё же неуверенно спросил:

– Мам?

– Ой, сынок, – отозвался в трубке растерянный голос матери, точно это её застали врасплох. Женщина шмыгнула носом и заговорила почти бодрым, и всё же надтреснутым голосом. – Я уже думала, ты не ответишь.