Свидетельницы зла - Галина Владимировна Романова

Оказалось, звонит тот самый рыжеволосый прапорщик, не сумевший ему ничем помочь.

— Майор, уж извини, что так вышло. Прикатил в такую даль, а я не вспомнил ничего. Но зато я нашел того пенсионера, который первый раз сопровождал Власова на свидание со следаком, который его закрыл.

— Угу. Он что-то помнит?

Он так спросил, из вежливости. Кто станет помнить свидание заключенного пятилетней давности.

— Странно, но помнит.

— Ничего себе! Почему? Почему помнит?

Ему только выдумок не хватало ради жеста вежливости. Что он потом со всем этим станет делать? Новые версии клепать? Версии, ведущие в лабиринт?

— Потому что сам лично проверял удостоверение у следователя. И осторожно потом их разговор подслушал. И удивлен был.

— Чему?

— Тому, что следак этот перед заключенным Власовым извинялся. И не просто извинялся, а, говорит, чуть не плакал. Мол, прости, не должен был и все такое.

— А Власов что?

— Молчал, говорит. А Пономарев извинялся. И обещал вытащить его.

— Обещания не сдержал.

— Ну, да. Выходит, так. Еще это… — Прапорщик шумно сглотнул. — Я вот прямо сейчас вспомнил. Когда Пономарев приезжал последний раз, он все про какое-то дело твердил и твердил. Непонятно все как-то, размыто. Я потому и не прислушивался. Ни имен, ни фамилий. Дело да дело.

— Если вспомнил, прапорщик, говори дословно, — попросил Вишняков. — Это важно!

— Вот не помню дословно. Не сочинять же!

— Это да.

— Дело, говорит. Нужно дело. Там все. В нем все. Как-то так, — виновато пробормотал прапорщик с длинными пушистыми ресницами. — А что за дело, не озвучивалось.

Вишняков уже знал, о чем речь.

Выходит, дело из архива забрал сам Пономарев? Или все же Власов? Мог он после освобождения заехать к следователю, который украл у него шесть лет жизни? По пути же. Конечно, мог. Мог выкрасть у него удостоверение, сделать фальшивый запрос и забрать дело из архива? Или все же это сделал сам Пономарев? Выкрал дело из архива, вернулся домой, дождался Власова и…

И что-то между ними пошло не так. И Власов убивает его выстрелом в затылок. А потом точно так же расстреливает пятерых человек, оказавшихся в странном месте все вместе.

Мотив! Непонятен мотив этих убийств! Месть?

Следователю — да, ему было за что мстить. Но за что убивать пятерых человек, включая Киру Новикову? Пять человек, совершенно случайно собравшихся вместе.

Или все же нет? Не случайно? Почему они там собрались? Зачем?!

Никита Калин мог поехать с Новиковой, просто чтобы посмотреть участок, который собрался купить. Бумаги были уже в стадии оформления. Как быть с остальными?

Горлов Александр, Симаков Гена, Ульянов Илья…

Всем по двадцать три года. Все из приличных семей. Второй в списке с отличием окончил университет, только-только приступил к работе на фирме отца. Хороший мальчик. Так отзывались о нем сотрудники, так уверяли родители.

Ульянов Илья должен был вскоре жениться. Занимался каким-то бизнесом. Каким именно, его семья не уточняла. Сидел в сети день и ночь, зарабатывал неплохие деньги. На будущую свадьбу тратился из своих средств.

Горлов Александр тоже зарекомендовал себя неплохо. Жил с матерью. Помогал ей во всем. Недавно вернулся из Германии, проходил там стажировку.

Все с этими парнями было хорошо. Все без червоточин и изъянов.

Никита Калин вообще без пяти минут доктор наук. И девушка его — Кира Новикова — тоже нормальная.

Так что?! Где и в чем секрет? Еще раз поговорить с бывшей женой Калина? С подругами Киры?

Вишняков протянул проводнице билет в общий вагон, шагнул в тамбур. И тут снова зазвенело в кармане.

— Майор, тут еще одно. — Голос у Ольги Королёвой был подуставшим, то ли засыпала, то ли продолжала пить. — Вы в курсе, что погибший Горлов и не Горлов вовсе?

— То есть?

Вишняков нахмурился и притормозил. И тут же получил чужим чемоданом удар под коленки.

— Чего встал? Иди уже! — рявкнула толстая баба в красном длинном пуховике. — Растопырился тут…

Он забился в угол тамбура, прижимая трубку к уху. Становилось шумно. Народ прибывал.

— Горлов взял фамилию матери после развода родителей. Раньше он был просто Степановым Сашкой.

— Степановым?

— Ну, да. Степанов Сашка.

— Вы были знакомы?

— Немного. Он учился в параллельном классе.

Внутри у Вишнякова заныла какая-то струна, тонко заныла, противно.

— При каких обстоятельствах случилось ваше знакомство, Ольга?

— Ой, вот только не начинайте, майор! — фыркнула она и громко хлебнула.

Значит, все же пьет.

— Мы все ровесники. Вместе тусили. Не скажу, что общалась с ним тесно. Нет. Этого не было. Так, бывало, парой фраз перекинемся.

— Что он был за человек?

— Степанов Сашка?

— Да. Степанов. Который стал Горловым.

— Скользкий.

— В смысле?

— Такой… Такой, как ртуть. Какие-то вечные тайны. Никто, ничего, никогда про него не знал. С кем общается. С кем встречается. Симпатичный, девчонкам нравился. Но…

— Что но?

— Очень разборчивый, что ли. Та ему не нравится, эта не такая. Вот ко мне подкатывал.

— И вы что? Ответили взаимностью?

Зачем спросил? Ему-то что!

— Не срослось у нас. Очень мы с ним свободолюбивыми оказались. На тот момент, — поправилась она. — Но я слышала, что он очень любил возрастных дам.

— Каких-каких?

— Дам, которые были старше его. Намного. Лет на десять.

— Ого! Фамилий нет? Ни с кем из них не были знакомы, Ольга?

Он понимал, что это очень слабенькая, очень тоненькая ниточка. Она могла оборваться прямо сейчас, если Ольга скажет, что ни с кем из этих женщин не знакома. И даже если и знала кого, то не факт, что они помнили этого парня. Не факт, что живут в городе. И не факт, что вообще захотят с ним разговаривать о нем. На тот момент Степанов был несовершеннолетним. И это, мягко говоря, неприлично. И противозаконно.

Но ему надо было начинать искать темные пятна на слишком белых именах погибших. Хоть крохотное черное пятнышко надо было найти в их безупречных чистых репутациях.

— Знала одну, — вдруг порадовала Королёва.

— Кто?

Он даже осип от волнения.

— Это наша училка по биологии. Анна Леонидовна Вострикова. Ей на тот момент было под тридцать. А Сашке семнадцать. Он готовился к экзамену по биологии. Брал у нее уроки в частном порядке. И по слухам, это было нечто большее, чем просто уроки.