Сказание о Луноходе - Александр Струев

– А я, как ложусь, в минуту отрубаюсь, и сразу сновиденья прут, – оживился Фадеев. – Все сны как на подбор – приключенческие. Каждый до мелочей помню. Раньше сон просмотрел, а как проснулся, начисто забыл, теперь же все в голове вертится.

– Сегодня что снилось? – поинтересовался Вожатый.

– Сегодня, – поднимаясь из-за рояля, ответил Фадеев, – снилось вот что. Знаете, в Австралии есть дикие племена, которые своих умерших не хоронят, а высушивают вроде мумий. У них мертвецы высушенные, скукоженные на корточках сидят. Приснилось мне, что я на такое кладбище попал, хожу, мумии разглядываю. В одном месте остановился, смотрю, сидит скрюченный высушенный скелет, ноги поджал, головка маленькая, облезлая, глаза пустые, присмотрелся – так это же я! Мороз по коже!

Фадеев обвел всех осатанелым взглядом. Вожатый и Доктор переглянулись.

– Ну? – спросил Вожатый.

– И, значит, сижу я такой спекшийся на корточках, вдруг откуда ни возьмись появляется около меня свинья, здоровая свинюка, хрюкает, рылом водит и ко мне свою морду курносую сует.

– Сожрала тебя свинья? – усмехнулся Вожатый.

– Хуже. Обнюхивала, обнюхивала, потом как-то изловчилась, схватила передней лапой в охапку и на трех ногах, вместе со мной, поскакала, паскуда, быстро-быстро! Унесла меня с собой.

– Куда унесла-то?

– В хижину заброшенную. Затащила в хижину, поставила на пол, а сама исчезла, и тут мне на голову с потолка змея свалилась – омерзительная, скользкая, шипит, извивается! Я с детства знаю, чтобы змея не укусила, надо замереть, будто тебя нет. Замер. Обвилась вокруг головы, дрянь, ворочается, а потом, подлюка, с головы на шею переползла и затаилась, даже не шипит. Греется на мне, соображаю; но я – ни звука, не то чтоб пошевелиться! Так она и лежала не двигаясь, долго-долго, пока из-за сундука скорпион не выскочил. Огромный скорпион, с кошку величиной. Выскочил и сразу ко мне. Тут змея на него и набросилась, жуткая драка завязалась. Здесь я проснулся, – закончил Фадеев.

– Крепкий сон! – покачал головой Доктор. – И такие каждый день, не поверите! – Будешь теперь нам свои сны рассказывать, – наливая чай, проговорил Вожатый. Фадеев вернулся за рояль.

Охота получилась сказочной. Убили четырех оленей, зубра, лося и кабана. С самого раннего утра, заложив в сани лошадок, Вожатый с Натальей Сергеевной первыми выехали на заимку. Лошадкой правил Котов:

– Но-о-о!!! Пошла!

Санки весело летели по снегу. За Вожатым чередой катили остальные, каждый в своих санях. Мороза совсем не чувствовалось, с неба срывался легкий снежок и пушился повсюду. Минут через двадцать лес расступился, и охотники выехали на полянку, в центре которой стояла кормушка, доверху набитая соломой. Сюда-то, на кормление, каждый день приходили лесные звери. Здесь и располагалось главное место охоты. Для удобства стрельбы, напротив кормушки, среди деревьев, соорудили домик на сваях, так, чтобы он метра на три-четыре был выше земли. В него вела добротная рубленая лестница с перилами, по которой Вожатый не спеша поднялся наверх и, обтрусив от снега унты, толкнул входную дверь и вошел. Домик с виду выглядел игрушечным, а на самом деле оказался довольно просторным, с небольшой гостиной, крошечной спаленкой, завешанной шкурами диких животных, на случай, если Ему доведется вздремнуть. В другом конце расположилась комнатка для Натальи Сергеевны, коли ей вдруг захочется побыть одной. При спаленках имелись туалеты, а сразу за прихожей разместили еще один туалет, гостевой. Дом огибала широкая терраса под крышей, по которой были заботливо расставлены массивные кресла, с них-то и били зверя. Отсюда как на ладони открывалась полянка с кормушкой. Сидишь в креслице с ружьецом в руках и ждешь, когда зверь у кормушки появится. Тихо все сидят, не разговаривают, зверь чуткий, малейший звук спугнуть его может. Самая утомительная охота на тетеревов. Тетерев очень птица осторожная, не так повернулся, скрипнул – и не жди удачи, уйдет, стервец. Кабаны, олени, косули тоже настороженные, так что на охоте – молчок, превращаешься в изваяние и караулишь. Но как зверь ни чуток, как ни хитер, все равно от охотника не уйти, выследит охотник, настигнет, и никому спасения не будет, ни лисице, ни лосю, ни медведю косолапому, ни тетеревам осторожным. Расчехлят охотники ружья, зарядят и идут по следу, облавы по лесу устраивая. Опытные егеря точно на Вожатого гнали. Стоит Он в засаде, ждет, а загонщики зверя в чаще поднимают и на него ведут, а Вожатый – не промахнется, не из того теста слеплен. Но годы, годы! Они берут свое, возраст нешуточный. Уставать стал Вожатый – в снегу часами сидеть, глаз не сомкнувши, готовый в любую минуту стрелять. Уже не по силам Ему стало по лесу бегать, или в неудобной засаде добычу подкарауливать, вот и понаделали тогда таких домиков-лабазов перед кормушками, чтобы охота понятней шла. Из такого укрытия стрелять можно и днем, и ночью, потому как ночью полянку электрические лампочки освещают. Щелкнул выключателем, и вся полянка на виду!

И в этот раз расположились охотники на террасе, в удобных креслах развалились, выжидают. Котов загодя, не жалея, зерно около кормушки разбросал, потом круги дал – аж до самого леса! А напоследок по краю полянки от души прошелся, да так, чтобы и под дальние деревья попало. Каждый день егеря здесь такое проделывают, зерно рассыпают, чтобы зверь привыкал, питаться к кормушке без страха приходил, а егеря из засады в тетрадь все по минутам записывают: когда кто сюда покушать заходит. В 5.11 – косуля появилась; в 5.30 – олениха с оленятами; в 6.03 – кабан-секач; в 6.38 – четыре молодых оленя; в 7.15 – лосиха кормится, 8.02 – кабаний выводок. Изо дня в день у кормушки одно и то же повторяется, в той же последовательности, минута в минуту. Во как природа устроила! Как будто у зверей в голове будильник тикает. Котов перед охотой каждый раз егерьские записи просматривает и наверняка знает, на какую заимку Вожатого вести.

– Кого стрелять будем? – уточняет он.

Лось нужен, значит, ехали туда, где лоси ходят, а если кабан, то к кабанам. По всему хозяйству таких охотничьих домиков-вышек штук тридцать расставлено было. Когда строили их, архитектор Пасохин много ночей не спал, кумекал, ведь велено было, чтобы все домики разные получились, друг на друга непохожие. Особый приказ Вожатого! Его Наталья Сергеевна о том попросила, а что Наталья Сергеевна сказала – закон. Так с этими домиками Пасохин намучился, мама дорогая! Но сделал капитально, ни одного повтора. Даже Наталья Сергеевна похвалила.

Вечерело, сумерки сгущались. Вот-вот Котов зажжет электрический свет, но не торопится, знает, когда включать. Луна на небе яркая, полная, небо безоблачное, лишь стволы у ружей холодной сталью поблескивают. На террасе каждый в своем кресле замер, ждут. Ружья на удобных подставках покоятся, чтобы руки не устали. Надежные ружья, проверенные, не дадут осечки, не подведут. Только не у всех они настоящими патронами заряжены, как у Вожатого и у Натальи Сергеевны. Это для того сделано, чтобы никто вперед них добычу не подстрелил. Получалось, что у гостей патроны холостые были, только у Котова – надежные, боевые. Он прямо на снегу, под домиком, тулуп расстелил, залег на него, притаился и винтовочку свою баюкает. За столько лет на службе Котов точно знает, какого зверя Вожатый бить будет, а какого Наталья Сергеевна приметит, и страхует, если что – его пуля зверя нагонит и к ногам положит, чтобы, не дай Бог, ни Он, ни она не расстроились! А то какая ж это охота!