Мулан - Элизабет Рудник

– Построиться «черепахой»! – приказ командующего Туна прогремел над птичьим гомоном и человеческими воплями.

Солдаты встали бок о бок и подняли над головой щиты наподобие панциря черепахи, а Мулан воспользовалась передышкой, чтобы окинуть взглядом горизонт. Глаза её округлились: на заснеженной гряде, высящейся над краем долины, она заметила движение. На скале дюжина жужаньских лучников натягивала луки. И тут она в ужасе выкатила глаза, увидев выезжающий требушет. Один выстрел деревянной катапульты мог уложить дюжину солдат императора. Праща орудия могла вместить каменную глыбу и десятки камней поменьше. Это было мощное и смертоносное орудие.

Нападение птиц было лишь отвлекающим маневром. Имперская армия не одержала верха над врагом. Сражение не закончилось. Готовился второй приступ, и вот-вот волна захлестнёт их. Стеснённое внизу, в долине, войско командующего Туна было обречено.

Мулан приподняла руку и увидела отражённую на стали клинка гору. Мысль пронзила её.

Под прикрытием «черепахи» Мулан проскользнула за щитами. Она пронзительно свистнула, и в следующее мгновение Чёрный Вихрь прискакал на её зов. Взлетев в седло, она повернула к скальному хребту. Уносясь прочь от императорских солдат, Мулан нагнулась и подхватила имперский шлем. А затем ещё и ещё один. Удовлетворённая, она унеслась к горной гряде.

Её недавний успех был лишь игрой случая. Теперь ей понадобится нечто большее, чем удача, чтобы достичь задуманного.

Схоронившись высоко в расселине, Мулан смотрела вниз, туда, где на хребте жужаньское войско готовило новый натиск. У неё на глазах один из мужчин выкрикнул распоряжение, отослав часть солдат, вооружённых луками и стрелами, к краю уступа, пока другие укладывали большой тяжеленный валун в пращу требушета. С тяжким стоном мужчины сдвинули орудие на позицию, нацелив на долину и императорских солдат внизу.

Мулан быстро огляделась, чтобы убедиться, что всё готово. Шлемы, которые она подобрала на поле боя, лежали рядком. Чёрный Вихрь был надёжно укрыт. Она была готова. Подняв лук, она навела его на жужаней и прицелилась.

Первая стрела взмыла в воздух. Один из варваров упал на землю с удивлённым возгласом. Затем ещё один. И ещё один. Вскоре и другие солдаты заметили, что происходит. Командир обернулся и стал вглядываться в склон, на котором затаилась Мулан. Заметив имперские шлемы, он гневно завопил. Быстро выкрикнув новую серию приказов, он развернул воинов прочь от долины. Требушет также был передвинут и нацелен на гору, где, укрытая от взора, стояла Мулан.

По знаку предводителя жужане осыпали ряд имперских шлемов стрелами, не догадываясь о том, что это лишь пустая обманка. Видя, что имперским солдатам как будто ничего и не делается, жужане взъярились. И взялись за требушет. Мулан выждала, наблюдая и надеясь, что она всё верно рассчитала.

В следующее мгновение ватага варваров подожгла залитый зажигательной смесью валун, прилаженный в пращу камнемёта. Он мгновенно полыхнул. Захватчики выстрелили из катапульты.

Пока пылающий камень летел, Мулан едва дышала. Валун был огромный и тяжёлый, но, несмотря на силу, с которой он был запущен, камень, казалось, замер в воздухе. Чтобы план Мулан сработал, снаряд должен был с силой попасть точно в цель.

Валун подлетал всё ближе и наконец с оглушительным содроганием врезался в покрытый снегом горный склон позади неё. Грохот прокатился по горе и лежащей под ней долине. Императорские солдаты, с её высокой засидки казавшиеся Мулан не больше муравьёв, замерли, когда звук настиг их. Мулан ждала, прислушиваясь. Она нагнулась и приложила к земле ладонь.

И почувствовала. Это было едва приметное содрогание, но оно сказало ей, что её план удался.

Не дожидаясь, пока накатит с горной вершины лавина, Мулан бросилась бежать. Она спотыкалась и поскальзывалась на снежном насте, а земля дрожала всё свирепее – лавина набирала силу.

Когда рокот лавины сделался громче, до Мулан донеслись выкрики захватчиков, затем позади неё выросла белая стена, и возгласы сменились всполошёнными криками. Снежная волна накатила, нимало не заботясь, чьё войско погребёт под собой. Снег, столь долго недвижимый, сорвался в бег и, как освободившийся из плена зверь, пожирал всё на своём пути. Чувствуя холодное дыхание лавины у себя за спиной, Мулан побежала быстрее. Но снег не отступал. Она громко свистнула, и появился Чёрный Вихрь. Он подскакал к ней, и, прежде чем жадный язык снега лизнул её, она была в седле.

Вместе они поскакали прочь перед накатывающей под копыта Чёрного Вихря лавины. Войску захватчиков позади неё посчастливилось меньше. Пешие и стеснённые весом доспехов, они исчезли под снежной стеной.

Мулан о них не думала. Она неслась вперёд, и её снедали тревога и страх. Измыслив свой план, она позабыла об одном – управлять снегом невозможно. Она хотела, чтобы лавина погребла врагов, и так и вышло, но о том, что произойдёт потом, она не подумала. А теперь снег катился прямо на армию императора. И ничуть не замедлял своего бега.

Подгоняя Чёрного Вихря, Мулан спускалась по склону, и вот она могла уже различить лица императорских солдат. В ужасе она видела, как неуправляемо покатилась катапульта, то падая, то вставая на дыбы, и наконец повалилась с грохотом, подмяв Сверчка. Крик застрял у неё в горле, и она, не моргая, смотрела, как Хонхэй подбежал и оттолкнул требушет, освобождая друга. Отпихнув Сверчка подальше от опасности, Хонхэй едва успел подняться, как накатила снежная волна и затянула его.

Мулан не колебалась. Ударив ногами в бока Чёрного Вихря и дёрнув поводья, она развернула противящегося коня навстречу лавине. Прокладывая путь к месту, где исчез Хонхэй, Чёрный Вихрь натужно фыркал. Он с трудом держался на поверхности снега, а Мулан силилась усидеть на его спине.

Вдруг Мулан заметила торчащую из снега руку Хонхэя. Нагнувшись, она схватила его и последним усилием втащила на Чёрного Вихря. Юноша безвольно обвис, глаза его были прикрыты, а дыхание стало еле различимым. Снова повернув Чёрного Вихря, Мулан поскакала прочь. Склон делался всё более пологим, и снежный поток начал замедляться, а затем и вовсе замер.

Лавина сошла.

В наступившей тишине Мулан остановила Чёрного Вихря. Бока его вздымались, конь тяжело дышал. Он спас её – и Хонхэя. Пригнувшись, она благодарно погладила шею жеребца. А затем соскользнула на землю.

Не без труда стащила она бесчувственное тело Хонхэя с лошади. Осторожно уложив юношу, она долго смотрела, как поднимается и опускается его грудь. Он был жив. По крайней мере его она спасла.

Когда другие мужчины, опомнившись, начали окликать друг друга, Мулан в последний раз неотрывно взглянула на Хонхэя. Ей хотелось остаться с ним, пока он не оправится, но она должна была убедиться, что натиску жужаней положен конец. Она отвернулась и исчезла в тумане.

* * *

У Хонхэя болело всё. Приоткрыв глаза, он увидел, что лежит невдалеке от остальных солдат императорской армии. Голова у него раскалывалась, а когда он попытался встать, ноги едва не подкосились. Последним его воспоминанием было то, как он оттащил Сверчка подальше от беды. А затем всё накрыла белая завеса. И он не осознавал ничего до минуты, когда очнулся, лёжа на земле.