Когда зацветет абелия - Ирина Лакина

– Садись, дуреха, – приказала по-доброму Бабка-Ежка и взглядом показала на старенький стул перед собой.

– Очень смешно, – обиделась я, – ладно, пошутили и хватит. Где Катя?

– Сейчас узнаем, – загадочно ответила гадалка и достала откуда-то из-под стола новогоднюю игрушку – стеклянный шар на подставке, в котором, если его тряхнуть, начинал кружиться искусственный снег.

– А, шоу продолжается, да? Так задумано? – предположила я. – Что там у вас дальше по сценарию?

– У нас? – переспросила бабка, колдуя руками над шаром. – Мы тут для того, чтобы узнать, что там у тебя дальше по сценарию. А точнее – что тебе на роду написано.

– И что же там написано? – Я не выдержала и прыснула от смеха. – Суженого, часом, не Иван зовут?

– Помолчи, бестолковая. Всю голову забила. Энергию распугиваешь, – огрызнулась Ванда, заставив меня открыть от удивления рот.

Через минуту гадалка заговорила низким хриплым голосом:

– Вижу имя у тебя странное. Больше скажу – дразнили тебя в детстве, стих какой-то все время читали вслед.

Я чуть на месте не подпрыгнула. Действительно Федькой-редькой дразнили и стих читали – «Федорино горе». А все благодаря отцу, который уперся рогом и настоял, чтобы меня по Святкам назвали – Феодора. Дора то бишь.

– Ой, ну это вам и Катя могла рассказать, – скептично фыркнула я, откинувшись на спинку стула.

– Помолчи, не мешай. Из-за твоей трескотни видения исчезают.

Я вконец обалдела от наглости старой ведьмы и угрожающе наклонилась вперед.

– Многоуважаемая госпожа шарлатанка, ваши видения не из-за моих разговоров исчезают, а из-за того, что вам пришла пора принять на грудь. Видимо, действие «эликсира белочки» заканчивается.

Я улыбнулась и вновь откинулась на спинку стула, будучи бесконечно довольной своим язвительным выпадом. Правда, самодовольство быстро сменилось стыдом. Иголка совести больно ширнула где-то внутри. Я вообще-то не такая, никогда раньше не позволяла себе неуважительно разговаривать с людьми и тем более вот так прыскать ядом в их сторону – каким бы ни был человек. Но после развода мне будто крышу сорвало. Это было похоже на рождение сверхновой – сильнейший эмоциональный взрыв, после которого из меня полезли не самые лучшие человеческие качества.

– Вижу лошадь и темноту, – продолжила гадалка как ни в чем не бывало, – страшно тебе и больно. Пустая ты.

Сердце ушло в пятки от этого заявления Бабы-Яги. Неужели Катя настолько бессовестная, что и эту тайну поведала первой встречной? Это уже чересчур. Пора заканчивать спектакль.

– Ну знаете ли, – встрепенулась я, машинально начав теребить пальцы, – хватит. Что это за определение такое – «пустая»? А вы к тому же еще и бестактны, как деревенщина. И как только язык поворачивается использовать чужое горе ради развлечения? Скажите откровенно – это Катерина вам поведала про меня? Неужели вы, будучи в таком возрасте, когда, как мне всегда казалось, уже есть и мудрость, и жизненный опыт, не сказали ей – так нельзя! Это же бесчеловечно! Я же живая, а вы сыплете мне соль на открытую рану…

Сама не заметила, как глаза наполнились влагой. Первые слезинки покатились по щекам. Ну, погоди, Катерина! Попадись ты мне на глаза!

– А мужик этот тебе неровня. Не пара, – ничуть не смутившись, продолжала вещать старуха. – Руки у него всегда в пыли и машинном масле, а в голове только выпить да закусить. Тебе благородный нужен.

– Ну этого уж точно Катя вам не говорила. Это уже ваши выдумки-додумки. Она бы никогда не стала так отзываться о родном брате. – Голос дрожал, хотелось вскочить и убежать из этого шатра подальше, но какая-то сила держала меня на месте.

– Да о какой Кате ты мне толкуешь, беспокойный твой язык? – Бабка не на шутку разозлилась и стукнула кулаком по столу, отчего в «магическом» шаре началась настоящяя вьюга. – Не знаю я никакой Кати. Ты слушать меня будешь или нет? Полночь скоро! Время уйдет, и все, коридор закроется!

– Какой еще коридор? – Я испуганно вскочила со стула, не в силах больше выносить взгляда ее разноцветных глаз, и попятилась к выходу.

– Мужа хочешь? Ребенка хочешь? Шанс все исправить хочешь? – затараторила гадалка, выйдя из-за стола и начав преследовать меня, точно маньяк жертву.

– Что? – Я замерла, переваривая ее слова. – Какой еще шанс? Как вернуть?

– Хочешь или нет? – гаркнула бабка так, что я подпрыгнула на месте. – Последний раз спрашиваю!

– Хо-хо-хочу, – ответила я, стуча зубами.

– Ешь!

Перед моим носом возникла ее сухая костлявая рука, на раскрытой ладони которой лежала карамелька зеленого цвета. Я наклонилась и принюхалась – обычная барбариска. Ехидная улыбка появилась на моем лице.

– То есть – съем конфету, и жизнь наладится, так, что ли? – спросила я.

– Она заговоренная. Съешь и перенесешься на 13 лет назад. Сможешь забеременеть и брак сохранить. – Ягуся хитро прищурилась и по-птичьи наклонила голову.

– Да ладно!

Весь страх у меня прошел. Я еле сдерживала себя, чтобы не расхохотаться в голос. Бабка больше не то что не пугала меня, мне даже стало ее жаль. Ведь, судя по выражению ее сине-зеленых глаз, она искренне верила в то, что несет.

– Считаю до трех, – не выдержала госпожа Ванда и медленно начала отступать назад, продолжая держать ладонь раскрытой, – один… два…

– Хорошо. Давайте свой волшебный леденец. А вы прекрасный психолог – хорошо умеете играть на чувствах людей. Отличное шоу! Браво!

Я взяла с ладони конфету и отправила ее в рот. «Барбариска – она и есть», – пронеслась у меня последняя здравая мысль. Почему последняя? Потому что я понятия не имела, что подмешала к леденцу старуха и каким ветром меня занесло в дремучий лес, в котором я очнулась спустя мгновение. А на языке все еще оставался привкус зеленой карамельки.

Над головой светила луна. Полная, яркая, невероятно большая. Ее мягкий свет помог глазам свыкнуться с темнотой. Где-то в отдалении раздался душераздирающий волчий вой. Он-то и прервал мое любование луной и заставил вскочить с земли. И только теперь я поняла, что дело пахнет керосином. В неизвестном направлении исчезли и госпожа Ванда с «Иллюзионом», и ярмарка, и Театральная площадь, да и сам город испарился неведомо куда. Меня окружали вековые исполины – дубы и каштаны, густо поросшие мхом, с кудрявыми кронами, меж ветвей которых гулял теплый ветер, заставляя их шуметь и раскачиваться.

Под ногами хлюпала вода и рос дягиль. Пахло болотом и тиной. Покуда хватало глаз – тянулся этот лес, и от осознания страшной правды сердце ухало, точно филин, и то и дело падало в желудок, заставляя его скручиваться в ужасном спазме.

Волчий вой повторился вновь – на этот раз ближе, и я словно очнулась, спохватилась, подняла с земли первую попавшуюся крепкую палку и побежала. Хотя бегом это можно было назвать с натяжкой. Ноги вязли во влажной почве, к тому же неизвестно по какой причине с меня начали спадать джинсы, которые я еще пару часов назад с трудом могла застегнуть. Не могла же я вдруг сбросить пятнадцать лишних кило?! Ко всему прочему через несколько минут мне стало жарко. Я со злости скинула с себя куртку, затем сняла джинсы, оставшись в одних колготках и балахоне, который болтался на мне, как сутана.