Когда зацветет абелия - Ирина Лакина

– Не лучше ли будет уничтожить бумаги, ваше величество? – осторожно предложил предстоятель церкви.

– Лучше, но сперва я сниму с них копии, чтобы держать в узде всю эту дворянскую свору, которая в последнее время слишком часто подает голос и поднимает голову. Среди знати идут разговоры о перевороте, некоторые особо отчаянные головы требуют раскрыть правду герцогу Альба и усадить его на трон вместо меня. Я напомню им, при чьем участии случился прошлый переворот и что с ними сделает Альваро, когда обо всем узнает. Если, конечно, он это вообще когда-либо узнает!

Договорив последнюю фразу, Филипп IV зашелся в приступе зловещего хохота, от которого по телу пробежали полчища колючих мурашек. До чего же противный тип, оказывается!

– О, ваше величество! Ваша мудрость не знает границ, – начал лебезить священник, а я тем временем, наслушавшись достаточно тайн, начала медленное отступление от беседки, дабы не быть пойманной с поличным, если эти двое решат прямо сейчас вернуться во дворец.

Пока я пятилась назад, в голове вовсю работали шестеренки. Значитца, у товарища короля имеется тайничок, в котором он хранит доказательства участия в заговоре его папеньки доброй половины басконского дворянства. Неплохо. Совсем неплохо. Разузнать бы, где именно хранится этот тайничок, и тогда можно со спокойной душой шантажировать его величество.

Покинуть место дислокации я решила вовремя, ибо спустя пару минут из виноградных зарослей показались две фигуры – низенький толстяк в фиолетовой сутане и с черным дзуккетто на голове и крепкий статный мужчина, в котором я и признала короля. Его величество был облачен в голубой камзол с высоким воротником, рукава которого украшало несколько рядов кружева, и такого же цвета ренгравы с парчовыми валунами, под которыми виднелись кипенно-белые чулки. На голове у Филиппа IV красовалась широкополая шляпа с огромным павлиньим пером.

Я замерла на месте, не зная, что делать и куда бежать, и, поняв, что меня все-таки заметили, не нашла ничего лучше, как изобразить обморок. Театрально взмахнув рукой, я громко ахнула и плюхнулась на мягкую зеленую лужайку.

Послышался топот, а затем мой нос уловил аромат ладана, исходивший от священника, и запах королевских духов, на мой вкус слишком резких.

– Кто это, ваше преосвященство? – спросил король, склонившись надо мной.

Я приоткрыла один глаз и постаралась рязглядеть царственную особу. Надо признаться, Филипп IV был вполне ничего – мужественный овал лица, который украшала бородка «бретта», глубоко посаженные голубые глаза, тонкие властные губы и прямой нос. На Джигурду нашего похож, только симпатичнее.

– Понятия не имею, ваше величество! – начал оправдываться толстяк.

– Как это вы не имеете понятия? – возмущенно заявил король. – Вы в своем замке принимаете двор и монарха и не можете обеспечить безопасность? Значит, в ваши владения может проникнуть кто угодно и когда угодно?

– Ваше величество, по-моему, преувеличивает, – заблеял священник, – это всего лишь юная сеньорита. Лучше помогите мне привести ее в чувство. У вас есть нюхательная соль?

– Да, – вдруг стушевался король, словно мальчишка, пристыженный старшим наставником.

Монарх закопошился, шаря рукой в кармане своего камзола, и через несколько секунд извлек наружу маленький атласный мешочек, который передал священнику. Толстяк наклонился ниже и начал размахивать перед моим носом этим мешочком, от которого исходил термоядерный запах полыни и еще какой-то травы.

– Однако… – вдруг задумчиво произнес Филипп, – наша гостья просто удивительно красива!

И здесь я не выдержала и чихнула, да так, что мои «спасатели» были вынуждены в испуге отпрыгнуть назад. Притворяться дальше было бессмысленно, так что я встала и поправила на себе платье, а затем согнулась в жалком подобии реверанса.

– Кто вы, прекрасная незнакомка? – поинтересовался толстяк.

Кто я? И действительно, кто я? А не знаю. Вчера с утра была Дорой Самойловой, кассиром-контролером на заправке «Транснефть», а теперь вроде как Федерика, графиня Конте. Мое замешательство озадачило короля и священника.

– Почему вы молчите, мое дитя? – проблеял представитель церкви.

Не успела я открыть рта, чтобы ответить, как за спиной раздался протяжный крик:

– Фике! Моя Фике! Слава Господу, ты здесь! Я знал, что конь королевского гонца привезет тебя именно сюда.

Так вот ты какой – верный конь! Я обернулась, чтобы посмотреть, кто же так истошно вопит, и чуть не прыснула со смеху – верхом то ли на мулах, то ли на ишаках к нам приближался мой новоиспеченный папенька в компании нескольких крестьян с факелами. Вьючное животное, которое оседлал граф, от усталости высунуло язык и хрипело. Наверное, ему изрядно досталось от папенькиных шпор, ибо я и подумать не могла, что буду так быстро обнаружена.

– Как это понимать, дон Лоренцо? – сердито спросил священник, поправив пояс на сутане.

«Приплыли…» – пронеслось у меня в голове. Теперь-то за графом не заржавеет – как пить дать, выложит сейчас всю правду про чертову абелию!

– Прошу меня великодушно извинить, ваше величество, маркиз Пилар… – старик слез с мула и начал расшаркиваться в реверансе, – но моя дочь – графиня Федерика – удивила меня и вопреки моей воле захотела сама сообщить вам радостную новость.

– Так это ваша дочь? – Король расплылся в улыбке чеширского кота. – Очаровательна! М-да…

– Неужели расцвела? – радостно воскликнул толстяк, оказавшийся хозяином замка.

– Благодаря Господу и заклинанию королевского звездочета непокорное дерево зацвело! О чем свидетельствует запись в аграрной книге графства Конте, а также это видели все мои крестьяне. Да что там крестьяне! – Старик вскинул в воздух руки. – Оно и сейчас цветет – вы можете лично в этом убедиться!

– Нашлась! – Филипп вдруг подпрыгнул и захлопал в ладоши. – Нашлась моя птичка! Нужно немедленно представить графиню двору! Мой род спасен!

Широкие улыбки озарили лица сюзерена, моего папаши и его высокопреосвященства. Ну все, вот и пришел он – полный капут и ахтунг. Удрала, называется.

Радость короля по поводу обретения невесты длилась недолго. После того как обмен любезностями был закончен, Филипп принялся меня рассматривать что называется «с пристрастием» – прошелся жестким взглядом с головы до пяток и в итоге неодобрительно зацокал языком.

– Граф, неужели у вас во всем замке не нашлось лучшей ткани для платья суженой короля, чем это грубое серое сукно?

Раздражение, скользнувшее в его голосе, тут же отпечаталось на физиономии папеньки, который испуганно заморгал и скорчил извинительную морду.

– Ваше величество бесконечно правы! – затянул он гнусаво. – Однако, к моему стыду, должен признаться, что после объявления вашим величеством подготовки к войне с фламандцами сборщики налогов разорили меня. У меня угнали весь скот, подчистили кладовые и казну, увели несколько человек крестьян мужского пола в качестве рекрутов. Этот наряд – лучшее, что нам удалось сыскать. Прошу вас великодушно простить своего верного вассала и его бедную дочь.