Разлюбовь, или Злое золото неба - Андрей Зотов

Тренировку я провел в хорошем темпе и полдесятого был уже свободен. Гуля Умаровна (которую я звал про себя Кумаровна), единственная дама в группе, принесла денежки за декабрь, и это был очень гуманный поступок с ее стороны.

– Андрей, – сказала она, полная смутного азиатского обаяния, – а ничего, если я приведу сестру?

У меня в группе было одиннадцать постоянных человек и двое спорадических, которых мы звали «пришельцами». Зал позволял принять еще столько же. Чем больше народу, тем больше денег – все предельно просто.

– Конечно, Гуля Умаровна, приводите.

– Ей тридцать шесть лет – это ничего?

– Прекрасный возраст, Гуля Умаровна.

Самой Гуле было около тридцати, и если до обеда она читала лекции по банковскому делу, то вторую половину дня посвящала себе: спорт, сауна, массаж. Для своего возраста выглядела Гуля здорово, и если бы не ее чересчур гренадерская комплекция ( 130 кг веса и 188 см роста), от поклонников не было бы отбоя. А так Гуля была все одна да одна.

Бойцы разошлись и разъехались по домам; последним отвалил ее белый вранглеровский джип, похожий на маленький крейсер. Гулин старший брат возглавлял сеть автомагазинов в Питере, поэтому она с завидным постоянством меняла машины. До джипа ездила на белой «Лянчии», еще раньше – на белой же «Тойоте» с правым рулем. Я помыл полы в раздевалке, сплясал что-то африканское под ледяным душем, оделся и выпил чаю из термоса. Большие круглые часы на вахте показывали 21.48. Вахтер смотрел по телевизору комедию с Депардье, попивая пивко и грея при этом ноги на мощном калорифере. Ему было лет шестьдесят, и он смеялся как ребенок.

– Будешь? – спросил он и показал глазами на упаковку «Балтики». – Или рукопашники пива не пьют?

– Видел бы ты меня вчера, Михалыч! – хмыкнул я, отпирая мощный засов. – Удачи!

До общежития было минут двадцать хорошего шага проходными дворами. Началось что-то вроде небольшой метели. Я в кроссовках ломил через гаражи и заборы, придерживая за спиной рюкзак с полотенцем, и думал, что утром надо будет потихоньку проводить вас до института, а потом вернуться на «Сокол» и поменять замки. А если успею, то встретить вас после четвертой пары. Я их отловлю, этих обойных дел мастеров.

Когда я вошел в общежитие, то сразу увидел Рашида. Он дремал в кресле у лифта, а у него на коленях урчала Мурка.

– Ку-ку, – сказал я у него над ухом. – Хватай мешки – вокзал уходит.

Рашид открыл глаза. Он все еще был в пиджаке, в котором встречал Новый год, при галстуке, но в чьих-то длинных, невероятно широких брюках с пятнами на коленях и мотней чуть выше колен. Зная его безупречный внутренний интерьер, можно было предположить что-то суперфорсмажорное типа цунами.

– Наконец-то, – сказал он, обдав меня слабым коньячным выхлопом, и столкнул кошку на пол. – Почему мобильный не отвечает?

– Деньги кончились. Случилось что?

– Тебя ждут. – Он показал глазами куда-то вбок. – Сначала тут сидели, потом в машину ушли. Черный джип на стоянке. Велели тебя туда отправить.

– Кто?

И только теперь я заметил, что Рашид сильно напуган. Нужно было прожить с ним в одной комнате два года и столько же проучиться в одном семинаре, чтобы распознать испуг за этим вечно невозмутимым выражением усатого лица.

– Какие-то серьезные мужики, – сказал он. – То ли менты, то ли, наоборот, не менты.

– Сколько их?

– Трое.

– И давно ждут?

– Давно… Ну, как давно – минут сорок. У одного ствол под мышкой внагляк висит. Ты нигде не напортачил, Андрюх?

Я подумал, побренчал медяками в карманах:

– Да вроде нет.

– Мы в четыреста пятой будем, если что, – сказал он. – Зайди потом, отметься.

Я взял рюкзак под мышку и вышел на улицу. Стоянка была с торца общежития, напротив входа в гостиницу; единственный джип стоял на переднем плане мордой наружу. Черная приземистая глыба на низких лапах выглядела внушительно и мрачновато. Багажный обтекатель на крыше, фароискатели, передний спойлер, пара антенн – машина для больших переходов. Они увидели меня и два раза мигнули подфарниками – мол, давай сюда прямиком.

Я мотался по детским домам с семи лет, а когда мне было уже одиннадцать, после очередного побега, из приемника-распределителя меня отвезли в детдом «Рассвет»: г. Приволжск, улица Юрия Гагарина, 22. Там я и прижился. Пацаны там подобрались нормальные, особенно скорешились мы с Мишкой Гашевым и Гансом, который, кстати, в 1998 году был участником знаменитого детдомовского налета на местный магазин «Изумруд». Об этом писали даже в московской прессе. Они перестреляли охрану, взяли деньги, золотишко и растворились в Палашиной роще. Там их и положили из автоматов, но положили не всех – Агдай и Вова Орский ушли с концами, а Ганс отделался легкой контузией. Он как-то сумел отмазаться, прошел по делу свидетелем и скоро вернулся в «Рассвет» – героем, ясное дело. Вообще что Ганс, что Мишка, что тот же Агдай – конкретные были пацаны, и дружили мы тоже конкретно, как у Дюма: один за всех и все за одного. Потом всех как-то раскидало в разные стороны: Агдай растворился в неизвестном направлении, Жора Баланчин сел, Рувим и Надыр Гайдаевы сделались фермерами, а Мишка Гашев остался прежним Мишкой, только постарел да отмотал три года за бандитизм, ладно амнистия подвернулась. Вернулся злой как собака и, со слов Ганса, тут же взялся за старое. Года три назад (я уже учился в Литинституте) мы случайно встретились с Гансом в Домодедово. Он рассказал, что успел повоевать на Кавказе, год жил в Турции, в семье местного мафиози, который ворочал там табачными делами, а когда шефа застрелили, смылся сначала в Белоруссию, потом в Москву. А год назад, перегоняя из Калининграда минивэн, он заехал ко мне в общежитие на Добролюбова. Ночь мы пропьянствовали, а утром поехали к нему домой, в Лебяжий, что на Волге, в полста верстах от Нижнего. Там он познакомил меня со своей сестрой и ее подругой, к которой дышал в то время очень неравнодушно. Отец подруги и был генералом каких-то там войск. А сестру Ганса звали Аней.

Это была ты.

Жить Ганс ухитрялся одновременно в Москве, в Приволжске, в Лебяжьем, и там, и сям держал несколько автомотомагазинов и одновременно занимался каким-то туманным горюче-смазочным бизнесом: то ли газ, то ли бензоколонки. По правде говоря, я особо и не интересовался. Я знал, что он аферюга, каких поискать, что пускаться с ним в любое мало-мальское мероприятие окажется себе дороже, и не потому, что он тебя подставит или кинет на гвозди, а единственно потому, что любая тема в конечном счете сводится у него к явному или скрытому криминалу. Такой уж он человек, второй Мишка Гашев. Но все равно старый друг лучше новых двух, как ни крути. Часа четыре мы с ним просидели тогда в аэропортовском ресторане, махнулись номерами телефонов, и теперь время от времени созванивались: привет-привет, как жизнь, надо бы пересечься – обычная московская форма общения.