Корректор реальности - Олег Языков

Трудно вас обидеть, говорите? Ню-ню… Зря я, что ли, глазками-то своими лупал, пока вы меня под белы ручки тащили? А ваши модификанты умеют телепортироваться, а? Не умеют? Тогда я иду к вам!

Для пробы я сквозанул метров на шестьсот. Идет! Да как идет! Как по маслу! Значица, сделаем так…

К выходу из бетонного бункера, откуда меня и вынесли попастись на травке, я переместился одним махом. Нет, «мах» здесь не скорость. Одним разом, короче. Тихо прикрыв тяжелый и толстенный овальный броневой люк, я, на цыпочках, просеменил к замеченной мною двери, украшенной табличкой на красном фоне – «Вход воспрещен!» Мне всегда было интересно, а что там, за такой вот табличкой, скрывается? Оказалось, что в данном конкретном случае – центральный пост. Или пункт управления бункером. Не знаю, как правильнее будет выразиться.

За подковообразным пультом сидела пара операторов. Сидела – и вдруг заснула! Работает бонус-то! Гипноз называется! Или телепатия? С гипнозом? Не знаю. Главное – я откатил спящих и чмокающих в своих кроватках младенцев подальше, а сам телекинезом подогнал свободное кресло и по-хозяйски уселся в него. Та-а-к, давайте знакомиться! Я – Тур!

Все верно сказал мне неведомый голос, все правильно. В голову они мне много чего загрузили. Аж заболела голова-то, когда я стал шарить в ней в поисках истины… Перед глазами промчался какой-то калейдоскоп слайдов. Я испуганно прикрыл глаза. Лучше не стало, но голова перестала кружиться. Расслабившись в удобном анатомическом кресле, я замер, переливая информацию из пустого в порожнее. Так, ясно, что ничего не ясно. С этим надо разбираться долго и вдумчиво. Уж больно много всякого разного в меня загрузили. Пользуясь, между прочим, моей беспомощностью и неспособностью дать этим Песталоццам резкий отлуп. А это что еще? Батюшки! Еще и это! И где я тута и надысь возьму вам космический корабль? С этим погодим – раз загрузили знания, значит, пригонят еще. А вот где тут управление бункером и громкая связь? Ага, вот они где прячутся. Так, список команд при тревоге… Вот это подойдет. Я с удовольствием нажал кнопку и развернулся к обзорным мониторам. В двери щелкнули замки, уши неприятно резанул вой сирены.

В центральном посту вспыхнула и стала вращаться мигалка. Пост залило тревожными багровыми всполохами. На барабанные перепонки начал давить чей-то низкий противный голос: «Внимание персоналу! Радиационная тревога! Радиационная тревога! Всем укрыться в бункере! Задействовать индивидуальные средства спасения! Внимание! Радиационная тревога!»

Местный Шаляпин зашаркал дальше по своей заезженной пластинке, а я с огромным удовольствием сосредоточился на двух пылящих ко входу в бункер фигурках. Хорошо бегут! Приятно смотреть!

Эти рысаки полигонные подбежали к закрытому броней входу и начали что-то вставлять в считывающее устройство. Наивные! Вас уже нет, ребяты! Высокий уровень радиации на дворе. А как же! А всяких зомбей мы на территорию учебки не пускаем. Ибо не положено по Уставу внутренней и караульной службы!

На панели запульсировал желтый огонек.

– Дежурный! Что за сбой в системе? Открыть дверь!

– А вы кто такие будете, ребятушки? Назовитеся!

Однако ребятушки повели себя абсолютно противоположным образом – они замолчали. Потом отошли от двери, пошептались, и вновь подошли к переговорному устройству.

– Тур, открывай!

– А что мне за это будет?

– Все получишь. По максимуму. Как ты говоришь – солдат ребенка не обидит!

– Пусть Каптенармус скажет, как он меня любит.

Скрип зубов Каптенармуса был отчетливо слышен.

– Ты-ы!! Я-я!!

– Спокойно, друг мой, спокойно… – приобнял его за плечи Дед. – Он этот раунд выиграл… Скажи ему, старина.

– Курсант! Я тебя-я… – огрызок опять скрипнул зубами, – люблю…

– Громче!

– Люблю!! До самой смерти не забуду, гада!

– Ну вот, а вы говорили… Умка находит друга! Везде и всегда. Заходите, ребята! Будьте как дома!

Я хлопнул ладонью по кнопке, подкатил спящую бодрствующую смену к пульту, шепнул им: «Вставай, мой маленький! Уже утро! У вас тут на пульте красная лампочка мигает!» – и вышел, тщательно прикрыв дверь.

За дверью меня ждали двое преданных друзей. Не в том смысле, что я их предал. Наверное, правильнее будет сказать – двое закадычных друзей?!

– Ну что, ребята? Закинем по семь капель за кадык, а? За знакомство? Вы угощаете – я сегодня бумажник дома забыл, хорошо? А то вот это, – я похлопал себя по груди, – полагается обмыть, а то работать не будет. Ну, пошли! Где тут у вас буфет?

И мы пошли. Но об этом после.

— Ты учти, салага, твой модификант стоит агромадную кучу денег! Как космический крейсер. – Дед помолчал, оценивая, что же он ляпнул-то, и продолжил: – Ну, может, и не крейсер, чуть поменьше, но – совсем чуточку… Это новая разработка. Чую – специально под тебя делали, да-а… Наворотов в нем – мама дорогая! Что, спросить чего хочешь?

– А почему ты думаешь, что под меня? Разве у вас не все оперативники такие? – Я постучал себя по груди.

Дед немного скривился.

– Да нет, что ты! Да и какие они оперативники! Так, мелюзга! Сытая и благополучная. Зато повадки – прям «фон-бароны» какие. Приходилось мне таких видеть, чужую кровь привыкли лить ведрами… «Шкафы» и «сейфы» они берут только на операции – чтобы пальчик, не дай бог, не прищемить. Трясутся за свои жизни, щенки. Как бы и рыбку съесть, и костью не подавиться… Слабаки они. Кроме нас, землян, само собой. Да-а… Видал я, как гвардейские полки в Пруссии на пулеметы ходили – офицера кто с винтовочкой, а кто и просто со стеком, в зубах сигара, морда равнодушная, а вокруг пули – цвирк, цвирк! Так сигарой и в землю… – Дед погрустнел, вспоминая. – А с тобой вообще особый случай. Этот модификант специально тебе привезли, верно говорю. Он – как обычный человек, в нем ты будешь невидимкой. Ты представь себя среди людей в «сейфе», скажем… Да на такого амбала все пальцами показывать будут. Заметен будешь, как красное пятно на подвенечном платье. А на тебя, я краем уха слыхал, кое у кого особые планы имеются. О как! – Дед значительно поднял палец вверх. – Так что и не сомневайся даже – точно тебе подогнали. Как говорится: «Большому кобелю – большой мосол», а как же иначе! Гордись, салага!

– Ага! Уже горжусь. Полные штаны счастья… Слушай, Дед, а где мы сейчас находимся? Это ведь не Земля? И на каком языке мы с тобой говорим, а? У меня полное впечатление, что на русском. Все эти словечки, обороты… Да и пьешь ты здорово. По-русски пьешь.

– Не по делу вопрос, салага! – Дед опять помолчал. – Находимся мы на Полигоне…

– Да нет, это я уже понял. Как планета-то эта называется?

– Я тебе и говорю, салага, планета называется Полигон! – Глаза Деда опасно сверкнули. – Для особо бестолковых – пустая это планета, нет на ней жизни. Точнее – разумной жизни нет. Потому-то и полигон тут устроили. Учебку, значит. А говорим мы, как и положено нам, – на русском! На каком же еще, если ты попал в 11-ю полевую группу? Мы по Земле-матушке работаем. И я русский… Пластуном я был, в четырнадцатом годе знатно германцев резал. Четыре солдатских Георгия имею! Полный бант! Только… – Он замолчал, а потом как-то горько махнул рукой. – Все, проехали. Об этом потом. Слушай дальше…