Жестокий мир мужчин - Татьяна Полякова

– Тихо, тихо, тихо, – шептал Сашка, оказавшисьрядом. – Не начинай все сначала. Все будет отлично, верь мне. Он вернется,мы сядем втроем, как раньше, и обсудим наши дела.

– Не в этом дело, – немного успокоившись, сказалая. – Он меня не любит. Просто не любит. И это самое страшное.

– Я прошу, потерпи еще две недели, идет?

– Я потерплю, – кивнула я. – Только для меняничего не изменится через две недели. Я не нужна ему, и он считает менявиноватой.

– Послушай. – Сашка сжал мои плечи и заговорилторопливо, точно боялся, что не успеет все сказать: – Ты знаешь, как я люблютебя, а он всегда был мне лучшим другом. Самым лучшим. С тех пор как умерлиродители, у меня остались только вы… Я точно знаю: все будет хорошо. Простонадо еще немного потерпеть. Ты поняла?

Я положила голову ему на колени и зажмурилась. Мне оченьхотелось верить… только верил ли сам Сашка в то, что обещал мне?

Я проснулась от шума воды в ванной, взглянула на часы. 7.30.Приподнялась на локте и позвала:

– Саша.

Он выглянул из-за двери, улыбнулся и сказал:

– Еще рано. Спи, – и вновь исчез в ванной, а явстала, накинула халат и вышла в кухню. Быстро приготовила завтрак.

Сашка появился минут через пятнадцать, устроился за столом истал есть, весело на меня поглядывая, веселье он слегка переигрывал, в глубинезрачков притаилось беспокойство.

– Вкусно, – похвалил он. – Зря так рановстала… Перехватил бы что-нибудь по дороге.

– Мне нравится тебя кормить, – пожала яплечами. – Еще мне нравится просыпаться по утрам и знать, что ты рядом…Жаль, что мы не можем жить вместе, как раньше.

– Жаль, – согласился он. – Женщина не должнажить одна. – И добавил с поразившей меня уверенностью: – Это скорокончится.

Сашка взглянул на часы, торопливо допил вторую чашку кофе ипошел к двери.

– Заеду вечером, – кивнул он на прощание.

– Не надо, – покачала я головой, он остановился, ая пояснила: – Спасибо, но мне не нужна нянька. Я справлюсь, честно.

– А как насчет коньяка? – усмехнулся он.

– Бутылку допили вчера.

– А ночной псих?

– Ну его к черту! – Я хмыкнула, развела руками идобавила: – Мне кажется, он неплохой парень. По крайней мере, мы точно из однойкоманды.

Сашка закатил глаза, покрутил головой и сказал:

– Ноги бы ему выдернуть. Вместе с языком, – махнулрукой и ушел, а я стала смотреть в окно.

Вот он выходит из подъезда, поднял голову, посмотрел на меняи улыбнулся. Я кивнула в ответ, дождалась, когда он сядет в машину, а потомпокинет двор. Прошлась по квартире, замерла перед фотографией на стене идолго-долго смотрела.

– Ты вернешься, – сказала громко. – Только неко мне. Но все равно я очень рада.

Я затеяла уборку и начала новую жизнь. Понедельник – самыйподходящий для этого день. Никакого нытья и истерик, курить я уже бросила, вбудущее смотрю с оптимизмом. За оставшиеся дни следует похудеть на парукилограммов, больше находиться на свежем воздухе, немного загореть и вспомнитьнаконец, что я красивая женщина.

Все это я говорила себе с усмешкой, но выработаннойпрограмме собиралась четко следовать.

В дверь позвонили, очень настойчиво и, должно быть, не впервый раз. У меня работал пылесос, и звонок я услышала не сразу, крикнула:

– Сейчас! – и пошла открывать.

На пороге стояла Лерка. Одиннадцать утра, а она уже, какговорится, лыка не вяжет.

– Проходи, – вздохнула я, распахивая дверь поширеи отходя

в сторону. – Привет.

Лерка споткнулась на пороге, буркнула:

– Черт, – и с трудом добралась до кресла. –Выпить есть?

– Нет, – ответила я. – Слушай, что сегодня запраздник?

– У меня нет праздников, сплошные будни, чтоб ты знала.Честно, есть у тебя коньяк?

– Нет. Можешь проверить. Хочешь, напою тебя чаем.

– Катись ты со своим чаем, знаешь куда… – Леркатряхнула головой, резко выдохнула воздух и поинтересовалась: – Сашка у тебяночевал?

– У меня, – кивнула я.

– Разумеется. Где же еще. И вчера, и позавчера, и всюжизнь только у тебя. Да?

– Прекрати, – поморщилась я. – У меня нет нималейшего желания наблюдать чужую истерику. Свои надоели.

– Тебе опять кто-то звонил, и он прибежал сломя голову?Ехал мимо, увидел, что горит свет. – Она засмеялась. – Ты и твой дерьмовыйбратец… Как я его ненавижу… Всегда одно и то же…

– Почему бы вам не оставить друг друга в покое? –зло предложила я.

– Разумеется. Ты об этом только и мечтаешь. Ты всегдаменя ненавидела, всегда, с того самого дня, когда он нас познакомил. Конечно, всевокруг должны любить только тебя, ты самая необыкновенная, да… а что я? Тыхочешь, чтобы он меня бросил, и вечно его так настраиваешь. И покрываешь этусволочь. Он изменяет мне с каждой юбкой, а ты его покрываешь! – Последниеслова она уже кричала.

Конечно, Сашка изменял ей. Сейчас, глядя на Лерку, я неособенно его осуждала. Она сидела, раздвинув колени, руки свисали почти допола, на лице вчерашняя косметика, волосы всклочены, вряд ли она догадаласьрасчесаться с утра. Шесть лет назад она была красавицей, сейчас мало комупришло бы в голову так ее назвать.

– Слушай, – предложила я, – ложись на диван,отдохни немного. А вечером встретишь Сашку с работы, заедете в какой-нибудьресторан…

– В ресторан он ходит с другими, – хохотнулаона. – Слушай, чего он меня не бросит к чертовой матери, а? Ты ведьзнаешь, у вас секретов не бывает, что он говорит? Жалко меня, да? Вы же добрые.И еще честные и благородные. Чертова семейка… сволочи, вот вы кто. И ты, и твойбратец.

– Заткнись, пожалуйста, – попросила я. – Иначесуну тебя под холодный душ, в прошлый раз тебе не понравилось.