Игры богов - Александр Золотько

Кстати, и остальные обитатели Семивратья также чего-то хотели, в меру своих талантов и силы своего воображения. Но, как на следующий день сказал городской пожарный, «жизнь, падла, такая сука, что, блин горелый, звездой накрыться – как два пальца обсвистеть».

Дело в том, что правдивый рассказ Горластого был неполным. Просто Горластый не мог видеть, что раскаленный диск долетел до Истинного горизонта на западе и врезался в него с мерзким визгом.

Истинный горизонт подался назад, оттягивая за собой небесный купол и поверхность моря. Пара звезд с взявшегося складками неба рухнула в море, а еще немного растянувшийся Истинный горизонт замер, завибрировал, рождая полукруглые волны, а потом резко выпрямился, выплюнув сошедшее с ума солнце в ту сторону, с которой оно прилетело.

Так что в тот момент, когда Горластый закончил свой рассказ, несколько остывший диск двинулся в путь по новому маршруту. Кто-то из академических умников придумал, что прямую можно задать, указав две точки, через которые она проходит, – так вот, прямая, по которой двигалось солнце, проходила как раз через спящую на рейде галеру Одноглазого, к нижнему причалу.

Но…

Горластый был прав – солнце двигалось низко, почти над самой водой. Разве что всего в локте от поверхности. И двигалось быстро. Так что врезалось в небольшой скалистый островок, как раз перед спящей галерой Одноглазого.

Островок взорвался кусками гранита, а солнце в результате прошло немного выше корпуса галеры. Корпуса, а не мачты и надстройки на самой корме.

Вахтенный не успел и моргнуть, как все, что возвышалось над палубой больше чем на человеческий рост, было снесено за борт. Затем на галеру обрушился каменный град, и наконец горячая волна подхватила корпус галеры и вышвырнула его на берег. Туда, где за мгновение до этого был порт.

Был, потому что солнечный диск соскоблил с каменистого берега не только склады и сараи вкупе с таможней, но даже тонкий слой глины, заменявшей в Семивратье нормальную почву.

– Твою мать, – успел произнести начальник городской стражи.

Он еще успел обернуться на шум и странное малиновое зарево, надвигавшееся со стороны моря. Дальше его телодвижения уже от него не зависели. И начальника стражи, и его подчиненных подняло в воздух, смешало со щепками, глиной и мусором, несколько раз ощутимо приложило о бревна бывшей нижней городской стены и разбросало в живописном беспорядке по улицам слободы.

Все потом долго удивлялись, но из стражников не пострадал никто, а начальник так даже вроде бы избавился от последствий своей военной контузии – перестал устраивать облавы и засады и даже начал брать взятки.

Посетителям «Клоаки» повезло значительно меньше. Солнечный диск выворотил плоский скальный блин, на котором была построена «Клоака», и перевернул его, уложив поверх руин харчевни и доброй половины ее посетителей.

Горластый уцелел. Уцелели Младший, Щука, Заика… Агент Одноглазого тоже уцелел. Хотя сам об этом узнал только через сутки, когда был извлечен из-под обломков. Уцелел и хозяин таверны, удачно спустившийся в подвал во дворе как раз за секунду до удара. Уцелели даже его запасы выпивки и еды.

А вот верхушка Горы не уцелела.

Гора сделалась локтей на тридцать ниже. У Семивратья не стало большого алтаря, двух третей городского совета и изрядного количества уважаемых граждан, которые, как на грех, собрались зачем-то в пещере под алтарем.

Бог-громовержец остался без своего храма, Голосистая дева – без Священной рощи, Вояка – без Трофейного столпа…

Это был редкий случай, когда пострадали и люди и боги. Причем пострадали в равной степени, а не так как бывало, когда очередные варвары врывались в город и жгли храмы и святилища.

Теперь все пострадали из-за странных действий бога Солнца. И люди, и боги. Хотя уцелевших жителей Семивратья это не слишком успокаивало.

Ну а нелюбопытных жителей горной долины уж и вовсе ничто не волновало и не успокаивало, потому что и долины-то не осталось после того, как взлетевший вверх погасший солнечный диск описал дугу и обрушил горы, превращая долину в нагромождение валунов и обломков скал.

Там, где диск юзом съехал по гранитному крошеву, образовалось даже нечто вроде мощеной дороги – широкая полоса, соединяющая пролом в горной гряде с тем местом, где остановился на ночевку караван.

Зацепившись краем за песчаный бугор первого бархана, то, что раньше было солнечным диском, за вертелось в воздухе, словно подброшенная для гадания монетка, и смачно припечаталось к песку там, где была последняя стоянка каравана.

Шмяк – и наступила тишина. Только потрескв вал, остывая, диск и шуршал песок, оглаживая покрытую окалиной поверхность диска.

Даже пустынные падальщики не кричали то ночью.

… – Сука ты, Ясик, хоть и бог.

Скалы были цвета запекшейся крови. И темно-бордовые прожилки по ноздреватой поверхности Расселины напоминали омертвевшие кровеносные сосуды. И Расселина была похожа на глубокую рану в мертвой туше гигантского животного.

Кто-то нашедший мертвого великана взмахнул походя топором или боевой секирой, рванул оружие на себя, разрывая плоть, и ушел. Сволочь эдакая.

Сколько раз он уже видел эту Расселину… А сколько? Не меньше сотни. Точно – не меньше.

Первые несколько раз он даже не успевал ничего толком рассмотреть, а уж тем более запомнить. Он тогда еще не понял, что нельзя останавливаться, увидев гранитные стены цвета запекшейся крови. Он даже не успевал осознать, что происходило с ним в тот момент, почему вдруг горло рассекала боль и почему снова он оказывался в безумной темноте, в хаосе ожидания и обрывков сознания.

Это уже потом он сообразил, что тень, бросающаяся к нему навстречу, – не плод его воображения, не обрывок фантома, а реальный сгусток ярости и злобы. И он заставил себя запомнить…

Он прибавил к главной мысли, к единственной мысли, которую удерживал в памяти, несмотря на боль и пустоту, мысль вторую. Тень.

Можно было сделать только два шага по дну Расселины, а потом тень нападала. Бросалась к горлу. И с третьей или четвертой попытки он сообразил, что можно уклониться, перехватить эту тень и рвануть за горло уже ее…

И стало понятно, что это пес. Громадный, покрытый бурой шерстью пес. И стало понятно, что он не дается сразу, что нужно не просто схватить его за хрипящую глотку, а сжать ее изо всех сил…

А потом он понял, что пес этот не один.

И понятно это стало после того, как, оттолкнув от себя мертвое тело пса, он выпрямился, тяжело переводя дыхание… Он даже не удивился, что дышит, не успел удивиться. Просто в спину ударило что-то, и снова он оказался в Бездне, и снова нужно было напрячь все силы, чтобы запомнить, сохранить в памяти – вырваться отсюда, добраться до кровавого гранита, успеть перехватить первого пса и обернуться ко второму…

А потом – к третьему. Четвертый всегда атаковал сверху, в длинном прыжке, ломая ему позвоночник. А потом пятый пес, который напал не сразу, сделал паузу. Паузу настолько длинную, что он успел увидеть гранитные стены, прожилки и вены…