Приключения новобрачных - Дженнифер Маккуистон

– Вы знаете, кто я? – Джорджетт надеялась, что выбрала верный тон.

Незнакомец весело рассмеялся.

– Так это же ясно как день! Ты женщина! – Он поманил ее пальцем. – А теперь, моя добрая женушка, полезай-ка в постель. Будем знакомиться по новой.

Ее новоиспеченный муж явно пребывал в игривом настроении, но Джорджетт было не до шуток. Как смел он так неуважительно к ней обращаться?! Словно она – его собственность! С нее хватило и первого мужа! Джорджетт не понимала, что на нее нашло, но рука ее, все еще сжимавшая ручку ночного горшка, вдруг поднялась, размахнулась – и запустила горшок в бородатого незнакомца. Раздался грохот – это горшок, ударившись о череп бедняги, раскололся на куски. И в тот же миг, испугавшись содеянного, Джорджетт бросилась наутек.

Как бы там ни было, она не станет безвольной игрушкой в руках очередного мужа! Ни за что в жизни!

Джорджетт стремглав сбегала по темной лестнице третьесортной гостиницы. Пробегая мимо обеденного зала, она зажала нос. От запаха вареных яиц и копченой кильки ее чуть не стошнило. Хозяин гостиницы в изумлении окликнул ее, но она даже не оглянулась. И на улице ей легче не стало – голова, казалось, раскалывалась и гудела нещадно.

Джорджетт зажала уши ладонями. Солнце едва встало, а город уже пришел в движение. Уличные торговцы, стараясь перекричать друг друга, зазывали покупателей. Похоже, в Шотландии утро начиналось куда раньше, чем в родной Англии. Причем запахи еды преследовали Джорджетт и здесь. Возможно, запах пирожков – их жарили прямо на улице – в иное время показался бы ей аппетитным, но только не в это утро. Самочувствие ее, прямо сказать, оставляло желать лучшего, но физические муки, которые она сейчас испытывала, не шли ни в какое сравнение с муками душевными. Ведь она подняла руку на мужчину! Не просто на мужчину, на собственного мужа! Оставалось лишь надеяться, что она не нанесла ему увечий, несовместимых с жизнью. В свое оправдание Джорджетт могла сказать только одно: она действовала в состоянии аффекта. Всю жизнь она молча сносила обиды, копила их в себе, но чаша ее терпения переполнилась, и гнев нашел выход. Да, конечно, ей следовало сначала подумать, а потом действовать, но в тот момент она не то что думать, дышать не могла!

Подхватив юбки, Джорджетт бросилась прочь от захудалой гостиницы, места ее позора. Ее совсем не заботило, как она сейчас выглядела. «Что я наделала, что я наделала?» – словно заклинание повторяла она про себя. Но уже через минуту, когда здравый смысл начал понемногу одолевать панику, к этому вопросу прибавился еще один: «Где я?»

Джорджетт бежала по незнакомой торговой улице, совсем не походившей на родные лондонские. Запыхавшись, она остановилась под навесом очередной лавки, уперлась ладонью в кирпичную стену и попыталась отдышаться. Проходившие мимо две юные леди в нарядных чепцах с развевающимися розовыми лентами разглядывали ее с нескрываемым любопытством и тихонько перешептывались.

Джорджетт даже думать не хотелось о том, какое жалкое зрелище она собой представляет. Одна прическа чего стоила! Не говоря уж о том, что от нее, наверное, за версту разило бренди. В спешке покидая гостиницу, она думала лишь о том, как бы сбежать оттуда побыстрее. Но теперь, оказавшись на весьма оживленной улице непричесанной, в платье, которое на ней едва сходилось из-за отсутствия корсета, Джорджетт невольно задумалась о том, стоило ли так торопиться. И она все еще не понимала, где находится, и не помнила, как тут оказалась. Полосатый навес поперек улицы… Колонка, возле которой выстроилась очередь желающих набрать воды… Джорджетт была уверена, что все это видела впервые – и улицу эту, и людей. Если она и знала кого-то в этом городе, то лишь того бородача с фигурой атлета, с которым проснулась в одной постели.

И во всей Шотландии ей был знаком еще только один человек – ее кузен Рандольф Бартон.

Прислонившись спиной к кирпичной стене, Джорджетт тихо всхлипнула. Что теперь с ней будет? Не слишком обнадеживающее начало двухнедельных шотландских каникул, на которые она возлагала такие радужные надежды. Она помнила, что приехала к кузену три дня назад или… Или все же четыре? Заискивающая угодливость кузена неприятно поразила Джорджетт, как и отсутствие обещанной им компаньонки, а также горничной. И, что еще хуже, у нее сразу же возникло подозрение, что Рандольф имел на нее определенные виды и пригласил ее совсем не потому, что хотел по-братски поддержать. Она еще более утвердилась в своих подозрениях накануне вечером – если, конечно, это было вчера, – когда за ужином Рандольф сел напротив нее и принялся буравить взглядом. Она ерзала на стуле, не находя себе места. А что было потом, увы, не помнила.

– Я принес вам котенка, мисс.

Джорджетт стремительно обернулась, задохнувшись от неожиданности. В нескольких шагах от нее стоял грузный мужчина в забрызганном кровью фартуке. От него ужасно разило потом, а в его густой бороде цвета красноватой глины застряли крошки еды или, возможно, чего-то другого – Джорджетт предпочла не думать, чего именно.

А жизнь в городе шумела и бурлила. На улицы высыпали женщины с детьми и домохозяйки с корзинами, спешившие на рынок. Но казалось, никому из прохожих не было никакого дела до того, что устрашающего вида субъект в забрызганном кровью фартуке держал в одной руке кривой мясницкий нож, а в другой – котенка.

– Я вас знаю? – спросила Джорджетт, в страхе отступив на шаг.

Бородач улыбнулся, обнаружив дыру в том месте, где должны были находиться передние зубы.

– Макрори меня зовут. Вчера вечером, когда мы познакомились, случай не представился назвать себя.

– Мы с вами познакомились вчера? – Утро оказалось богатым на сюрпризы. Этого бородача вполне можно было принять либо за неряшливого мясника, либо за убийцу. Такого увидишь на улице – на другую сторону перейдешь, а уж про то, чтобы водить с ним дружбу, и речи быть не могло. Интересно, насколько близко она успела с ним познакомиться в тот отрезок времени, который каким-то мистическим образом выпал из ее памяти?

– Так вы не помните? А, ну это понятно… Все так быстро случилось: сперва – на меня, потом – с меня. Вам немудрено и забыть. – Голос мужчины в фартуке звучал так же раскатисто, как и голос того, кто остался в номере, но в отличие от последнего голос то ли мясника, то ли убийцы не трогал за душу. От слов же его, вернее – от того, что под ними подразумевалось, у Джорджетт волосы на затылке встали дыбом.

– Я… была на вас? – «Господи, сделай так, чтобы я ослышалась», – мысленно взмолилась она.

– Ну да. Обхватила меня, крепко так. – От хохота мясника кровавые пятна на его фартуке заколыхались, словно занавески на ветру. – Как и где стиснуть – в этом вы знаете толк, верно говорю.

По вискам Джорджетт заструился пот, а по спине пробежал холодок. Рассудок отказывался верить в самую очевидную интерпретацию слов этого бородатого мужчины. Что-то тут было не так…

– Что вы имеете в виду? – спросила Джорджетт в надежде, что сейчас он скажет, что, мол, просто пошутил.