Calendar Girl. Никогда не влюбляйся! Февраль - Одри Карлан

– У-у-уф! – охнула я.

Он пронес меня через комнату и усадил на секционный диван, обтянутый бархатом самого глубокого бордового цвета, известного человеку. Обивка была такой темной, что казалась почти черной, но если провести по ней пальцем, ворс сминался, окрашиваясь в намного более светлый баклажанный оттенок. Как только я устроилась поудобней и положила ногу на оттоманку, стоявшую перед диваном, Алек и сам уселся на оттоманку и водрузил мою больную лодыжку себе на колени. Нагнувшись, я сжала голень руками. Было не очень понятно, как поделикатней отнять у него мою ногу.

– А теперь что касается зеркальной симметрии…

Кивнув, я прикусила губу. Подняв руку, Алек провел пальцем по моему лицу, ровно посередине – от линии волос, по лбу, носу, губам и наконец остановился на подбородке. По моему телу от этого горячего прикосновения пробежала дрожь. Или, может, все дело было в его обжигающем взгляде – он смотрел так, как будто я была самой прекрасной женщиной в мире. Уэс смотрел на меня так же. Черт, рядом с Уэсом я чувствовала себя такой. Я ощутила укол вины, но быстро отмахнулась от нее. Мы с Уэсом не были парой. Друзья и секс по дружбе – несомненно… плюс надежда на большее. Однажды. Возможно. Но не сегодня.

– Если разрезать твое лицо пополам, – он снова провел по моему лицу подушечкой пальца, глядя на меня, как загипнотизированный, – то каждая сторона будет зеркальным отражением другой.

– Как и у всех остальных, – нахмурилась я.

Алек положил руку мне на щеку. Длинные пальцы, пробившись сквозь путаницу темных локонов, обхватили затылок.

– Да, ma jolie, но они не будут полностью симметричны. А твое лицо – совершенство. Обе половинки одинаковы. Одна не хуже и не лучше другой. Это необыкновенно. Поразительно. Ты уникальна.

Лицо Алека придвинулось ближе, и его губы прижались к моей щеке в теплом поцелуе.

– Завтра мы начнем работать, oui[6]? Сегодня ты отдыхаешь.

Он водрузил на оттоманку подушку и переложил на нее мою распухшую ногу.

– А теперь я должен потрудиться, – сказал он и энергично вскочил, уже захваченный предстоящими ему делами.

Интересный тип этот Алек Дюбуа.

* * *

Всю вторую половину дня я, так и не решившись подняться по лестнице на одной ноге, хромала по комнате и дремала на кушетке. Еще я позвонила своей лучшей подруге Джинель и связалась с тетей Милли. И Джин, и тетя Милли чуть не лопнули от смеха, услышав, как я вывихнула лодыжку и застряла тут, полностью во власти сексуального французского художника. Джин назвала меня везучей сучкой, а тетя Милли просто завершила звонок словами: «Развлекайся в свое удовольствие, куколка».

Дверь лифта звякнула, и я услышала металлический скрип поднимающейся решетки. Сидя на кушетке, я не могла разглядеть, кто пришел, но долго ждать мне не пришлось. Алек пересек комнату размашистым шагом, с костылями в одной руке и белым пакетом для еды на вынос, источавшим восхитительный аромат китайской кухни, в другой. Алек без промедления выложил еду на кофейный столик, прислонил костыли к кушетке, а затем уселся рядом со мной.

Прежде чем я успела открыть рот, он обхватил ладонями мою шею так, что большие пальцы прижались к щекам, и поцеловал меня в обе щеки. Его губы были теплыми, и я чувствовала их прикосновение еще долго после того, как Алек отодвинулся, чтобы взглянуть мне в глаза.

– Как ты, ma jolie?

– Э-э… наверное, в порядке, – заморгала я, и он улыбнулся. – Что означает «ma jolie»?

Губы Алека поползли вверх. Склонив голову набок, он сжал пальцами свесившуюся мне на лоб прядь волос и заложил за ухо. Воздух вокруг нас сгустился, наполнившись неясным предчувствием.

– На английский это переводится как «моя прелесть».

– Ох, ладно, – шепнула я, не в силах отвести взгляд от этих золотисто-карих глаз.

– Проголодалась? – спросил он, мило раскатывая «р».

Я кивнула. Чувствуя, как пересыхает во рту, я следила за тем, как Алек встает, выходит на кухню, приносит тарелки и столовые приборы, а потом садится в опасной близости от меня. Боком он вплотную прижался ко мне. Если бы я отодвинулась, он не мог бы этого не заметить, а мне не хотелось снова производить плохое впечатление на нового клиента – так что пришлось терпеть тепло его тела. И его запах. Этот запах грозил довести меня до погибели. Смесь свежей краски и «Хьюго Босс». Я была знакома с этим ароматом только потому, что однажды работала в парфюмерном магазине в одном из супермаркетов Вегаса. Мне приходилось разбрызгивать кучу всякой фигни. Так много, что под конец дня я пахла как мешочек с ароматической смесью. У «Хьюго Босс» был вкусный мужской запах, проникавший прямо в ноздри и, как стрела, поражавший теплое местечко у меня между ног.

Сделав усилие, я попыталась немного отстраниться. Алек просто оглянулся на меня и подмигнул, продолжая раскладывать по тарелкам чоу мейн и кунг пао.

– Надеюсь, тебе нравится китайская еда? – сказал он, протягивая мне тарелку.

Жадно схватив блюдо, я поднесла его к лицу, закрыла глаза и вдохнула божественный аромат: смесь исходящего аппетитным паром цыпленка, специй и лапши. Еда пахла так великолепно, что рот у меня наполнился слюной, и я со стоном вожделения набросилась на свой ужин. Подняв голову, я обнаружила, что Алек, вместо того чтобы наполнять собственную тарелку, уставился на меня. Я чуть не подавилась: эти глаза так и горели откровенным желанием. Француз даже не пытался его скрыть.

– Ты потрясающе красива.

Он прикоснулся к моей щеке, затем обхватил ее ладонью. Я невольно прижалась к его ладони еще сильнее, упрочив наш контакт. Прошло всего несколько дней, но мне уже не хватало мужского прикосновения. Алек провел большим пальцем по моей нижней губе, после чего хрипло произнес:

– Tu es le cadeau de Dieu au monde.

– Что это значит?

– «Божий дар этому миру». Вот что ты такое. И я хочу дать шанс каждому упиться этим даром.

Дар. Алек считает, что я дар этому миру. Прекрасный дар.

Ответить я не смогла. Ни тогда, когда он отставил в сторону собственный ужин. Ни тогда, когда забрал у меня тарелку и поставил ее на стол. Ни тогда, когда он наклонился вплотную ко мне, так, что между нами осталось всего несколько сантиметров. Но я сумела ответить, когда мои окончательно спекшиеся мозги зарегистрировали его поцелуй.

Теплый, мягкий и сладкий. Его губы скользнули по моим, после чего Алек втянул в рот мою нижнюю губу и провел языком по чувствительной коже. Дальше зайти он не успел, потому что я схватила его за шею и притянула к себе. Мои пальцы погрузились в его шевелюру и наткнулись на резинку для волос. Ну уж нет. Я потянула за нее с такой силой, что резинка порвалась, и густые, пропитанные ароматом лимона пряди волнами рассыпались по моему лицу вдоль щек, скрыв наш поцелуй за завесой его великолепных волос. Алек, взяв меня за подбородок, развернул мою голову. Его язык скользил у меня во рту, внутрь и наружу, постигая, что меня заводит, что заставляет стонать и кусаться. Так я и сделала. В смысле, укусила. Я принялась покусывать его губы, словно голодный зверь – кусок мяса. Кажется, это его не смутило. В какой-то момент, я почти уверена, он зарычал – да, зарычал – не отрывая своих губ от моих и делая поцелуй все глубже.