Не дареный подарок. Кася - Купава Огинская

– Это все, конечно, очень интересно, но где моя тарелка? Хазяин, а я? Меня кормить тоже надо.

– Это… что?

– Не что, а кто. Горная рагра, приятно познакомиться, невоспитанный юноша, – едко сообщила я, сунув нос в глубокую миску. Каша выглядела совершенно неаппетитно. – А это еще что за гадость? Вы же это не едите, да?

– Моя привязанная нечисть, – не обращая внимания на мое ворчание, сообщил рыжему хозяин.

– Это? Илис, ты, конечно, сильный маг и лишняя помощь тебе не нужна, но было бы лучше все же выбрать нечто более полезное.

Мой гневный вяк на тему исключительной полезности горных рагр был проигнорирован, а рыжему рассказали о веселом пробуждении, неизвестных вредителях и смутном будущем нашего сомнительного сотрудничества.

– Так избавься от нее и поймай нормальную нечисть, – жестко посоветовал рыжий.

Я даже рыться в неаппетитной гадости, что здесь звалась кашей, прекратила. Поиски кусочков мяса приостановила, чтобы опасливо глянуть на хозяина. Встретившись с ним взглядом, прижала ушки, поджала лапки и впервые в жизни пожалела, что у меня нет длинного и пушистого хвоста, чтобы и его поджать. Впрочем, положительного эффекта все равно добилась и с чистой совестью вернулась к раскопкам, злорадно глянув на рыжего.

– Жалко, – признался Илистар, погладив меня по голове.

Я поощрительно мурлыкнула, вызвав мимолетную улыбку.

– Я хорошая, умная и полезная, – обнюхав кусочек мяса, брезгливо бросила его обратно в тарелку, – а это не очень свежий арлок. Гадость несъедобная.

Арлоки больше всего походили на больших крыс с гибким лысым хвостом, заканчивающимся длинным шипом. Связываться с ними было себе дороже. Жесткое безвкусное мясо и бесполезная шкура не стоили риска быть обездвиженным и сожранным заживо. И тот, кто готовил эту бурду, точно не рисковал, использовав при готовке тушу давно умершей и, кажется, даже немного разложившейся нечисти.

– Когда-нибудь твоя доброта тебя погубит, – констатировал рыжий, брезгливо отставив тарелку в сторону.

– Со мной не пропадет, – самоуверенно заверила я тощего пессимиста, погладив по руке своего драгоценного хозяина, и уверенно сообщила, преданно заглядывая в синие глаза: – Мы поладим.

– Э-э-эм, хазяин, а ты правда здесь живешь? Четвертый год живешь и не помер еще? – Опора подо мной зашевелилась, Илис пожал плечами. А я, потыкав его лапкой в щеку, сокрушенно призналась: – В лесу было лучше.

Вспомнила холодные мокрые дожди, что с силой пробивались сквозь листву, доставая до почвы даже под самыми ветвистыми и лиственными деревьями. Вспомнила запах сырости и гниения, и вечно мокрые лапы, и соврала с чистым сердцем:

– В лесу было уютнее.

Ночи, полные подозрительных звуков и голодного воя опасных хищников, вылились в мое привередливое:

– В лесу было спокойнее.

И притопнув задней лапой, безапелляционно заявила:

– И пахло приятно.

В коридорах огромного замка, что волей судьбы и щедростью хозяина добрые триста лет назад превратился в военную академию, гулял сквозняк, принося густой запах браги, разбавленный иногда едкими ароматами бальзамического состава и пота. Жуткая смесь.

– Это крыло мужского общежития. Здесь плохо, неуютно и постоянно чем-нибудь воняет.

Хозяин мне достался жестокий, не чувствующий тонкую женскую натуру. И тут совсем не важно, что эта тонкая натура в особенно голодные годы не брезговала падалью и объедками. И пару раз даже пыталась умыкнуть детенышей из плохо охраняемых норок. Я была поражена в самое сердце, но последней каплей стало уверенное:

– Со временем привыкнешь.

Сопровождаемое небрежным похлопыванием по голове.

– А сколько тебе тут учиться осталось?

Мой унылый вопрос вызвал негромкий смешок.

– Полтора года. У тебя будет много времени, чтобы обжиться, ушастая.

– Хватит звать меня ушастой!

Прижав уши к голове лапками, я угрожающе клацнула зубами на потянувшуюся ко мне руку Илиса, решившего вновь потрепать меня по макушке.

– Имени у тебя нет, – напомнил он, не убоявшись моих зубов и все же растрепав шерстку, – и как мне тебя звать, ты не знаешь.

– «Ушастая» мне не нравится.

Из-за двери, мимо которой мы проходили, раздалось приглушенное «БАБАХ!», потянуло паленой шерстью. Илис хмыкнул и никак не прокомментировал это происшествие. А я только сильнее вцепилась когтями в его куртку.

Возвращение с практики выдалось изматывающим. Сначала мой слишком самоуверенный хозяин полчаса препирался с лекарем, требуя, чтобы его отпустили на свободу. Потом все оставшееся до отправки в родную академию время выслушивал сочувственные речи однокурсников, что жалели его, такого бедного, насильно мною озадаченного, и предлагали по-тихому свернуть мне шею, раз он, такой жалостливый, не может. А потом найти тех, кто его мною одарил, и проделать с ними то же самое.

Сначала я пыталась покусать безмозглых советчиков, но хозяин не дал, потом просто шипела, изредка взрываясь низким, утробным рычанием, а под конец и вовсе отсиживалась за пазухой у посмеивающегося Илиса, не желая видеть мерзкие рожи его однокурсников.

Выбралась, только когда мы оказались в академии. И тут тоже порадоваться было нечему. Темно, холодно, гулко. Периодически кто-то орет, воет, визжит, и что-то где-то постоянно взрывается. Спокойно, тихо и относительно уютно стало лишь тогда, когда мы оказались в комнате. Небольшой, скудно обставленной, но чистой.

– Миленько.

Я деловито обнюхала все углы, героически победила паука, решившего обустроиться со всеми удобствами в углу, между ножкой стола и стеной, и, пока Илис копался в шкафу, готовясь к походу в душ, успела попрыгать на кровати. На кровати не прыгалось. Твердая, как доска, она не имела пружин и повторить трюк, что я изобразила в одном из номеров постоялого двора, в который забралась через окно на свет и вкусные запахи, у меня не получилось.

– Хазяин, нам нужна другая кровать!

– Зачем?

Стягивая через голову рубашку, он не мог видеть, с каким озабоченным видом я тыкала лапой в тонкий матрас.

– На ней же невозможно спать! Это издевательство! Это не-пе-да-го-гич-но, заставлять студентов спать на таких неудобных кон-струк-ци-ях… наверное.

Многие слова и речевые обороты я выучила, подслушивая разговоры, еще когда жила в городе. И о значении некоторых имела довольно смутное представление.

– Можешь на ней не спать, – великодушно разрешили мне.

– Но как же? – Спрыгнув на пол, я деловито подошла к полуголому двухметровому мужику, не чувствуя угрозы. – Где я тогда буду спать?