Однажды, в давние времена… - Сиратори Каору

опять были в городе — купить всё необходимое — и пили сейчас кофе с пирожными, сидя у неё за пододвинутым к балконной двери журнальным столиком. Кофе оказался на удивление хорошим, сваренным по-турецки в маленьких медных джезвочках на жаровне с раскалённым песком. Катя набрала их целую кучу в кафешке возле рынка и слила всё в свой литровый китайский термос. Они пили ароматную, обжигающую губы жидкость из помятого алюминиевого стаканчика, передавая его друг другу, дуя на пальцы и болтая о разных пустяках — вроде кому какой торт больше нравится или как правильнее всего съезжать на санках с горки. Закатное солнце мягко освещало Катину уже слегка загоревшую кожу, и в этом тёплом, ласкающем свете лицо её казалось радостным и беззаботным. Она показала Андрею, что вязала последние несколько дней. Это был свитер — подарок ему на день рожденья. Ярко-голубой, на котором будет несколько морских мотивов — конёк, медуза, ещё что-нибудь — она пока не решила окончательно. Хотела сначала сделать сюрприз, но вот сейчас подумала, всё равно ведь без примерки не обойтись…

Они вышли на балкон… Для продолжения разговора он произнёс какую-то дежурную фразу, но Катя не обратила внимания, затихла совсем и молча смотрела на море… И вдруг затараторила быстро-быстро, как только девчонки умеют. Обо всём, что приключилось с ними за прошедшие семь дней. Как глупо поругались они с самого начала — и как весело было качаться вчера на лодках. Как она похвасталась, что умеет есть палочками, но деревянная шпажка треснула, и кусок шашлыка свалился ей прямо на колени. Вспомнила пойманного Валерой краба, который, убегая назад в море, чуть не прихватил с собой её очки. И, конечно, не забыла их счастливый зелёный луч…

— Пойдём? — она тронула его за руку и быстро вернулась в комнату. — Хочешь, я переоденусь во что-нибудь понаряднее? — И не дожидаясь ответа, зачастила дальше: — Я хочу ещё раз в душ сходить и вообще привести себя в порядок. Мне надо где-то с полчаса, может, чуть больше. Подождёшь? А ты пока фруктами займись… Э-эх! Штопор-то мы забыли купить…

— Ты хочешь сегодня вина выпить?

— Ну да — а почему нет? Или ты против?

— Нет, зачем… Это же с самого начала моя идея была. Мне только показалось… Да неважно. А штопор у меня есть.

— Ну ты и предусмотрительный!

— Да нет, это просто нож такой, туристский — там ещё ложка, вилка и открывашка… Ты какое хочешь, мускат или кагор?

— Сам выбери. Вино — мужская обязанность. А нож с вилкой — это хорошо: руки от персиков липнуть не будут.

— Тогда, вот это? — Андрей сходил к себе и вытащил из шкафа одну из бутылок.

— «Южная ночь», — прочитала Катя на этикетке и улыбнулась. — Прямо как заранее знал, что купить… Стаканы у нас есть, фрукты можешь на подносик из-под графина разложить — сполосни только сначала всё. Ну, иди, — она выпихнула его из комнаты и закрыла дверь…

Персики, виноград, апельсины… Пару штук, наверно, лучше почистить сразу… Он посмотрел стакан на просвет — весь пальцами залапан, тоже стоит помыть. И вытереть, не касаясь пальцами, без отпечатков — как отец всегда с хрусталём делает…

— Андрюша, можно? — тихонько поскреблась в дверь Катя.

— Да, заходи…

… Всё внезапно встало на свои места. Весь этот день, приготовления, вино… Она же обещала с ним выпить — ну вот и развязаться поскорее, чтоб не висело больше над душой… Всё правильно… А он чего-то другого ждал?..

— Садись в кресло…

Пока он доводил до блеска второй стакан, Катя включила торшер и потушила верхний свет. Жёлтый конус из-под абажура освещал её колени, отблёскивая озорными искорками на «чешуе» юбки, оставляя в тени обрамлённое завитыми локонами лицо… Сегодня она не стала делать причёску, оставила волосы распущенными, совсем как тогда, в тот первый день в школе… «Здравствуйте. Меня зовут Екатерина Максимовна Шевченко. С этого года я буду вести у вас русский язык и литературу…» Училка по русскому. Русалка… Всё такая же далёкая и недоступная…

— Ты куда? — спросила она, когда Андрей опять направился в её комнату.

— За своим стулом.

— Не надо, садись здесь, рядом, — Катя кивнула головой на широкий низкий подлокотник. — Дверь только закрой, пожалуйста. Может, музыку какую-нибудь поставишь? Тихонечко совсем, чтоб соседи не сбежались.

— Pink Floyd? — предложил он, вытащив одну из кассет.

— Хорошая пластинка. Я её, кажется, ни разу ещё полностью не слушала.

В динамике забилось сердце…

— За нас? — она сдвинулась в кресле, повернулась вполоборота, когда он подал ей стакан.

Они чокнулись, отпили по глотку.

— Ты понимаешь, о чём они поют? — спросил он просто чтоб с чего-то начать: Катя опять стала молчаливой, от недавней разговорчивости не осталось и следа.

— В основном… — она прислушалась к песне. — Уходи, но не уходи от меня… Твои улыбки и слёзы, всё, к чему прикасаешься и что видишь — это всё, что будет в твоей жизни… Ну и ещё целая куча каких-то не слишком вразумительных аллегорий. А потом ты безвременно умрёшь.

— Слова ещё грустней мелодии…

— Да, наверно… Хотя их можно ведь и по-другому понять: надо уметь радоваться тому, что у тебя есть. Никто не знает, что будет дальше… Иисус, мне кажется, то же самое имел в виду, когда говорил, не думайте о дне завтрашнем…

— А ты библию читала? У тебя есть?

— Есть. От бабушки осталась.

— А мои, как бабушка умерла, так всё в церковь снесли, куда она ходила. Иконы, лампадки… Я тогда ещё маленький был, лампадок особенно жалко… И как, интересно?

— Честно говоря, не очень — по большей части. Но есть и забавные места, как Иаков женился, например. Ему вместо невесты её старшую сестру подсунули. Пришлось за младшую ещё семь лет отрабатывать.

— Дашь почитать?

— Конечно. Только ты поосторожнее с ней: меня ведь за такие вещи совершенно серьёзно с работы выгнать могут. Чтоб никто вообще не знал, даже родители — хорошо? Они ж не просто так сами от всего этого избавились.

— Замётано. Чего-чего, а книжки от них прятать я умею…

Андрей не сразу нашёл, о чём ещё можно поговорить, и они просто молча слушали музыку, отпивая маленькими глоточками тёмно-рубиновое, в приглушённом свете торшера почти чёрное вино. Он смотрел на Катин профиль и думал, что вот так и прожили они эту неделю, не заботясь о завтрашнем дне… И что Иисус, наверное, прав…

Первая сторона кончилась. Он хотел встать и перевернуть кассету, но вино с непривычки уже слегка ударило в голову, вместо спинки кресла ладонь