Однажды, в давние времена… - Сиратори Каору

водевиль… На что она вообще рассчитывала? Как представляла себе их дальнейшие отношения?.. Да и нужна она будет ему там, когда вокруг полно… Ну, ничего, неожиданно, с поразившим её саму цинизмом подумала она. Чёрта с два получит он это от своих подружек-одноклассниц. На коленях приползёт, как миленький!.. И ужаснулась от таких своих мыслей ещё больше. Господи, да что же она делает? Готова чуть ли не возненавидеть его — просто насочиняв себе всяких гадостей…

И в любом случае… Даже если всё и правда кончится… Это был лучший месяц в её жизни. Может быть, лучший месяц во всей её оставшейся жизни… И этого у неё уже никогда никому не отнять. Париж — это праздник, который всегда с тобой…

К ночи море начало немного штормить. Волны докатывались до самого входа в пещеру, забегали внутрь, подбираясь к дрожащему огоньку медленно оплывающей на песок свечи. Давно пора было возвращаться, но они всё не двигались с места. Катя молча пересыпала песок из одной ладошки в другую — и с каждым разом его оставалось всё меньше и меньше. Как отведённого им вдвоём времени… Низкий, протяжный гудок парохода перекрыл на несколько секунд все другие звуки, и Андрей сказал, что хорошо бы оказаться сейчас у него на палубе и уплыть куда-нибудь. Куда угодно, подальше от всех… В Австралию, на другую сторону Земли. Если уж нельзя сразу на Марс… Вот так, должно быть, и выгоняют из рая — в тёмную безлунную ночь…

Все их вещи были собраны ещё перед ужином, в шкафу оставалось только приготовленное на завтра в дорогу. Вернувшись, они почти сразу легли, но Катя не могла заснуть. Она молча разглядывала трещины на потолке, никак не решаясь начать разговор, который откладывала с утра. Только когда ещё удастся поговорить — не в поезде же, в лязгающем буферами тамбуре… Завтра их привычная жизнь… Катя поймала себя на том, что уже видит их теперешнюю жизнь привычной. Их жизнь, не свою. Как быстро привыкаешь к хорошему… Удастся ли им привыкнуть к тому, что ждёт их, когда они и правда разъедутся с вокзала в разные стороны?..

Сможет он приходить к ней хотя бы иногда — не вызывая подозрений соседей, знающих её с детства и считающих чуть ли не своим долгом блюсти её моральный облик? Бывает же он у Елены — она говорила… И у Фантомаса, наверно, тоже… Но это так, раз в пару месяцев… Катя вспомнила, что предлагала Андрею брать у неё книги — и тогда это выглядело совершенно естественно и невинно… Только, что она имела в виду? Может, что будет приносить их ему в класс?.. Она безнадёжно запуталась и уже ни в чём не была уверена.

— Андрюша, нам надо поговорить…

— Да, конечно, — тут же согласился он. — Я тоже хотел…

— Андрюш, я не знаю, как мы будем жить дальше. Где нам видеться… Соседи…

— Я понимаю… У тебя телефон есть?

— Есть. Надо не забыть записать тебе завтра.

— Я буду звонить — когда дома никого нет. Или с автомата. Свой я тебе тоже запишу, звони, пока предки на работе.

— Мы можем встречаться в каком-нибудь парке… или в кино — «случайно». Я знаю, это не совсем то, чего ты хочешь…

— Кать, ну ладно тебе… — Андрей притянул её голову и поцеловал в лоб. — Что-нибудь придумаем. И мне ж всего год только в школе осталось. А потом…

— А что потом? — грустно прервала его Катя. — Потом ты вообще уедешь…

— Никуда я не уеду, поступлю где-нибудь у нас — в твой пед хотя бы. Или даже ещё лучше, поступлю в любом другом городе, какой сама выберешь. А ты туда поменяешься, учителя везде нужны.

— Андрюш, ну не говори глупостей. Пожалуйста. Мне и без того тошно… Ты поедешь в Москву, как собирался. Обещаешь?

— Ты не хочешь, чтобы я остался с тобой?

— Андрюша, ну зачем ты так? Конечно хочу… Но не такой же ценой. Кем я себя после этого чувствовать буду…

— Но сама же ты в Москву тоже не поехала.

— Не поехала… Но там у меня правда выбора не было. И я же говорила тебе, мама себя за это так и не простила…

— А ты меня ждать будешь?

— Буду… — она отвернулась и незаметно смахнула набежавшую откуда-то слезу. — Куда ж я денусь…

— Мы можем писать друг другу. Звонить. И в университете ведь тоже каникулы бывают… Всё лучше, чем у Веги с Орионом, — попытался пошутить он. — А потом я распределюсь куда-нибудь подальше — и ты приедешь ко мне навсегда.

— Только этого ещё шесть лет ждать, мне тогда уже двадцать восемь будет, почти двадцать девять. Ты меня, может, и не позовёшь даже…

— Кать, ну вот а зачем ты сейчас так? И потом, я аккурат над этим сегодня как раз и думал. Хуже гораздо было бы, если б ты, наоборот, чуть помладше была.

— Ну это ты уже совсем заврался, — несмотря на грустные мысли, рассмеялась Катя — решив, что Андрей опять собирается выдать какую-нибудь очередную дурацкую шуточку из Гарднера. — Здесь тебе никакая матлогика не поможет.

— Нет, серьёзно. Представь, родилась бы ты всего на четыре или пять дней позже…

Двадцать девятое, тридцатое, тридцать первое… Сентябрь… Ещё год в детском саду. Институт окончила бы только сейчас. Арифметика…

— Да, ты прав… Ужас…

— Видишь? Так что всё у нас очень даже удачно складывается. Обними меня, и давай спать.

Секундная стрелка завершила ещё один полный круг, и Андрей торжествующе прошептал Кате на ухо:

— Место у окна — моё.

Спор был, уложится ли заведующая на этот раз в пять минут.

— И в завершение, — продолжала она своё прощальное напутствие, — мне хотелось бы прочесть вам стихи нашего замечательного поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Прощай же, море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго слышать буду

Твой гул в вечерние часы.

В леса, в пустыни молчаливы

Перенесу, тобою полн,

Твои скалы, твои заливы,

И блеск, и тень, и говор волн.

— До свиданья, товарищи! Счастливого пути!

Фыркнув несколько раз, их ставший почти уже родным «Пазик» поднял густое облако пыли и запрыгал вразвалку по знакомому ухабистому просёлку. Откуда-то раздавался смех, откуда-то — грустные вздохи, что вот и кончился отпуск, когда ещё опять удастся на море побывать… Катя болтала через проход с Сергеем, нашла благодарного слушателя: оказалось, его