Рай для Евы - Карин Матч

— Там, похоже, не слишком жарко, — поежившись, заметила Ева.

— Ну что ты! — махнула рукой Пэм. — Держу пари, ты упаришься прежде, чем мы туда доберемся. И часа не пройдет, как ты вылезешь из свитера, так что не забудь поддеть под него футболку. И захвати какое-нибудь масло или крем от загара, иначе к вечеру тебя можно будет принять за краснокожую скво. Уж не говорю о том, что и чувствовать себя ты будешь соответственно! — Она хихикнула. — Зато насладишься вдоволь! И солнцем, и снегом!

— Надеюсь, так оно и будет, — буркнула Ева. — Жду не дождусь, когда сброшу с себя всю эту кучу. — Опустив глаза, она критически оглядела толстые шерстяные носки, тяжелые ботинки, теплые брюки из яркой шотландки и пушистый белый свитер, поверх которого накинула жакет. Перчатки и шапочка довершали ее туалет. — В жизни никогда так не куталась, ей-богу!

— Ничего, еще успеешь порадоваться, что тепло оделась. Не забывай, ночевать нам придется в хижине или маленьком шале на хребте Брюса. А там приходится надеяться только на спальный мешок. Ну, мы готовы? Ничего не забыла? Плед, темные очки, крем от загара?

Ева кивнула:

— Даже вот это захватила. — Под мышкой она держала свернутый в рулон толстый кусок пластика.

Когда уже, устроившись на сиденье подъемника, Ева взмыла вверх к укутанным в пушистые снеговые воротники пикам гор и склонам хребта Брюса, сплошь исчерченным следами лыж, ее пронзила упоительная дрожь. Одной рукой она судорожно прижала к себе свернутый плед и рюкзак с вещами, другой вцепилась в поручни и, казалось, вознеслась прямо в рай. Восхищенный взгляд девушки не мог оторваться от развернувшейся перед ней великолепной картины, а в животе неприятно заурчало — точь-в-точь как на карусели, когда отец еще маленькой девочкой возил ее на ярмарку в Вангарей. Но если на ней подъем чередовался со спуском, то сейчас Ева чувствовала себя птицей, взлетающей все выше и выше в небо.

Наконец она увидела под собой снег и Ланса, со смехом протягивавшего к ней руки, и ощутила себя совершенно счастливой.

— Как чудесно! — выдохнула Ева, восторженно оглядывая совершенно новый для нее мир, окрашенный в ослепительно белые и сине-голубые тона.

Неподалеку от подъемника стояли крошечные хижины. Их заваленные снегом крыши выглядели забавными меховыми шапками. К хижинам веселой гурьбой тянулись приехавшие. Кое-кто уже пристегивал лыжи, торопясь скатиться с вершины, а те, кто прибыли раньше, уже мелькали между остроконечными отрогами хребта, напоминая издали разноцветные вспышки праздничных огней, поскольку все были одеты в яркие куртки и свитера. В основном вокруг была молодежь — веселые, смеющиеся юноши и девушки.

— Ты собираешься кататься на лыжах? — поинтересовалась Ева у Ланса.

Глаза ее сверкали от возбуждения, как звезды. Чистый горный воздух разрумянил щеки и пьянил, словно молодое вино.

— Нет, милая. Это удовольствие для более опытных, чем я. — Он кивнул в сторону Тони и Пэм. — Городские пижоны из Лос-Анджелеса снег видят еще реже, чем кое-кто из известных мне жителей Северных территорий. А это что у тебя? — с любопытством поинтересовался он, окинув взглядом пухлый сверток у нее под мышкой.

— Что? Ах, это — это пластик вместо тобоггана[2].

— Вместо тобоггана? — удивился Ланс.

— Вот именно, — не утерпев, вмешалась Пэм. — Большинство из тех, кто приезжает сюда на конец недели, но не умеет кататься на горных лыжах, привозят его с собой. Вот, смотри: берешь пластик, расстилаешь его, потом садишься или, если хочешь, ложишься на него — и чем тебе не тобогган? Даже лучше! Пошли, оставим вещи в каком-нибудь шале, если, конечно, удастся отыскать свободное. А потом мы с Тони покажем вам склон, который предпочитают новички.

Скоро Пэм и Тони уехали, оставив Еву и Ланса возле немногочисленной группы тех, кто предпочитал горным лыжам санки. Какое-то время понаблюдав за ними, Ева дернула Ланса за рукав:

— Взгляни вон на ту парочку, съехавшую вниз, — у них как раз пластик! И вон у тех ребятишек тоже!

Ланс кивнул:

— О'кей, считай, что я согласен. Даже готов разок попробовать.

Расстелив на снегу кусок толстого пластика, они аккуратно расправили его.

— Вот теперь хорошо. — Ева захлопала в ладоши, немного неуклюже поднялась на ноги и, украдкой покосившись на Ланса, лукаво предложила: — Могу уступить тебе место спереди, если хочешь, конечно.

Обернувшись к ней, Ланс смерил ее подозрительным взглядом.

— Трусиха! — фыркнул он, презрительно выпятив губу, и с решительным видом уселся на кусок пластика, крепко ухватившись руками за его передний край.

Ева, весело рассмеявшись, устроилась позади, обхватив его за талию, вытянув вперед ноги. Оттолкнувшись, они быстро заскользили вниз по склону, постепенно набирая скорость. Толстый пластик с хрустом сминал легкий слой снега, крохотные льдинки веером взлетали в воздух, запутываясь в волосах и оседая на ресницах, словно снежная пыль.

Головокружительный спуск завершился у подножия горы самым неожиданным образом: пластик вдруг резко крутанул и парочка с хохотом вывалилась в снег.

— Ну надо же! — воскликнула Ева, вскакивая. — Пошли скатимся еще разок! Только, чур, теперь я впереди! — И, потащив за собой импровизированный тобогган, принялась карабкаться вверх по склону.

Добравшись до вершины, Ева оглянулась. Сердце стучало в груди словно бешеное, перед глазами плыли красные круги. Она покачнулась, с трудом удержавшись на ногах.

Ланс скоро догнал ее. И, тоже тяжело дыша, проворчал:

— Для чего нестись сломя голову? У нас впереди еще целый день, успеем накататься вволю!

— Как странно… Ничего не понимаю, — растерянно пробормотала она, совсем сбитая с толку. — Я бежала, бежала, и как будто ни с места! Дома, в Мангунгу, я легко карабкаюсь на самые высокие склоны и никогда не задыхаюсь!

— Это все высота, — терпеливо объяснил Ланс, — и гораздо более разреженный воздух. Если ты будешь изображать из себя горную козу и носиться вверх-вниз, то очень скоро свалишься! Не надо торопиться, понимаешь? Иди куда хочешь, вверх, вниз, но только не спеша! И потом, не забывай, у нас впереди целый день. Ты ведь не хочешь проваляться в шале до вечера, верно?

Съехав еще пару раз вниз, Ева и Ланс почувствовали себя бывалыми спортсменами и отправились поискать более крутой склон. Вскоре им удалось обнаружить такой, на котором не было ни одной живой души. Однако быстро выяснилось, что вскарабкаться по нему им обоим, еще не привыкшим к горному воздуху, совершенно невозможно. Одолев не более трети пути, они в полном изнеможении свалились в снег и один за другим покатились вниз, вскоре оказавшись в глубокой расселине.

Убедившись, что она больше не скользит, Ева безуспешно попыталась отдышаться. Ее душил смех.