Убийство в доме викария - Агата Кристи

– Вы могли бы их лечить?

– Мы вылечили бы их. Какая удивительная мысль! Выкогда-нибудь интересовались статистикой преступности? Нет? Очень немногие еюинтересуются. А я ее изучал. Вас поразило бы количество несовершеннолетнихпреступников – опять дело в железах, понимаете? Юный Нийл, убийца изОксфордшира, убил пять маленьких девочек, прежде чем его задержали. Хорошиймальчик, никогда никаких проступков за ним не водилось. Лили Роуз, девчушка изКорнуэлла, убила своего дядю за то, что он не разрешал ей объедаться конфетами.Ударила его молотком для разбивания угля, когда он спал. Ее отослали домой, иона через две недели убила свою старшую сестру из-за какой-то пустяковой обиды.Конечно, их не приговаривали к повешению. Отослали в исправительные заведения.Может, они с возрастом исправились, а может, и нет. Девочка, во всяком случае,вызывает у меня сомнение. Ничем не интересуется, обожает смотреть, как режутсвиней. Вы знаете, на какой возраст падает максимум самоубийств? На пятнадцать-шестнадцатьлет. От самоубийства до убийства не так уж далеко. Но ведь это не моральныйпорок, а физический.

– Страшно слушать, что вы говорите!

– Нет, просто это для вас внове. Приходится смотреть прямо влицо новым, непривычным истинам. И соответственно менять свои понятия. Однакопорой это сильно осложняет жизнь.

Он сидел, сурово нахмурясь, словно придавленный необъяснимойусталостью.

– Хэйдок, – сказал я, – если бы вы подозревали,если бы знали, что некто совершил убийство, вы предали бы этого человека в рукизакона или постарались выгородить его?

Воздействие этого вопроса превзошло мои ожидания. Хэйдоквспылил и бросил мне подозрительно и сердито:

– Почему вы это спросили, Клемент? Что у вас на уме?Выкладывайте начистоту.

– Признаюсь, я ничего определенного не имел в виду, –смущенно ответил я. – Но ведь мы сейчас только об убийстве и говорим. Япросто хотел узнать, как бы вы отнеслись к этому, если бы случайно угадалиправду, вот и все.

Его гнев улегся. Он снова устремил взгляд прямо перед собой,как будто старался прочесть ответ на мучительную загадку, рожденную егособственным мозгом.

– Если бы я подозревал, если бы знал – я исполнил бы свойдолг, Клемент. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Вопрос только в том, что бы вы сочли своим долгом?

Он взглянул мне в глаза, но я не смог ничего прочесть в еговзгляде.

– Этот вопрос встает перед каждым человеком рано или поздно,Клемент. И каждый принимает решение лично.

– Значит, вы не знаете?

– Не знаю...

Я счел за благо переменить тему.

– Мой племянник – вот кто получает от всего этого безднуудовольствия, – заметил я. – Все забросил, рыскает в поисках следов иокурков.

Хэйдок улыбнулся.

– Сколько ему лет?

– Шестнадцать исполнилось. В этом возрасте трагедии всерьезне воспринимаются. В голове только Шерлок Холмс да Арсен Люпен.

Хэйдок задумчиво сказал:

– Красивый малый. А что вы с ним собираетесь делать дальше?

– Университет, боюсь, мне не по карману. Сам он хочет пойтив торговый флот. В военные моряки его не взяли.

– Да, жизнь там не сахар, но ведь он мог выбрать и похуже.Да, это еще не самое плохое.

– Мне пора бежать! – воскликнул я, бросив взгляд начасы. – Я почти на полчаса опаздываю к ленчу!

Когда я пришел, мое семейство как раз усаживалось за стол.Они потребовали полного отчета о том, чем я занимался утром, и я все имдоложил, чувствуя, однако, что мой рассказ звучит как-то неинтересно, буднично.

Деннису, правда, очень понравился пассаж про телефонныйзвонок к миссис Прайс Ридли, и, когда я описывал нервное потрясение, котороепотребовало успокоительного в виде терносливовой наливки, он так и покатывалсясо смеху.

– Так ей и надо, старой греховоднице, – заявилон. – Самая заядлая сплетница в округе. Жаль, что не мне пришло в головупозвонить ей и напугать до полусмерти. Слышь, дядя Лен, а не вкатить ли ейвторую дозу, как ты думаешь?

Я поспешно стал его убеждать даже и не думать об этом. Нетничего опаснее, чем благие намерения молодежи, которая проявляет сочувствие иискренне старается помочь вам.

Настроение Денниса вдруг резко переменилось. Он нахмурился инапустил на себя вид светского льва.

– Я почти все утро провел с Летицией, – сказалон. – Знаешь, Гризельда, она и вправду очень огорчена. Не хочет показыватьвиду, конечно. Но она очень огорчена.

– Хотелось бы верить, – сказала Гризельда, тряхнувголовкой.

Гризельда не особенно любит Летицию Протеро.

– По-моему, ты несправедлива к Летиции, вот что.

– Ты так думаешь? – сказала Гризельда.

– Сейчас почти никто не носит траур.

Гризельда промолчала, и я тоже. Деннис не унимался:

– Она почти ни с кем не может поделиться, но со мной-то онаговорила. Эта история ее жутко взволновала, и она считает, что надо что-топредпринимать.

– Она скоро убедится, – сказал я, – что инспекторСлак разделяет ее мнение. Он сегодня собирается зайти в Старую Усадьбу, вполневероятно, что от усердия в поисках истины он сделает жизнь тех, кто там живет,совершенно невыносимой.

– А как ты думаешь, в чем истина, Лен? – внезапноспросила моя жена.

– Трудно сказать, дорогая моя. Сейчас я вообще не знаю, чтои думать.

– Ты, кажется, говорил, что инспектор собирается проследить,откуда тебе звонили, когда вызвали к Абботам?

– Да.

– А он сумеет? Ведь это очень трудно сделать, да?

– По-моему, вовсе не трудно. На центральном коммутатореотмечают все звонки.

– О! – И моя жена надолго задумалась.

– Дядя Лен, – сказал мой племянник, – с чего этоты так набросился на меня сегодня утром, когда я пошутил, что ты, мол, хотел,чтобы полковника Протеро кто-то прикончил?

– А потому, – сказал я, – что всему свое время. Уинспектора Слака чувство юмора отсутствует. Он принял твои слова за чистуюмонету, он может подвергнуть Мэри перекрестному допросу и выправить ордер намой арест.

– Он что, не понимает, когда его разыгрывают?

– Нет, – сказал я. – Не понимает. Он добилсясвоего теперешнего положения неустанным трудом и служебным рвением. У него неоставалось времени на маленькие радости.

– Он тебе нравится, дядя Лен?