Я убью свое прошлое - Алексей Макеев

– Чего надо? – и голос под стать, словно человек говорит из мусорной урны, закрытой крышкой.

– Здесь недавно женщина под поезд попала, – Илья старался не дышать, не помогал даже мороз, тухлый гнилой запах, казалось, намертво прилипает к волосам и одежде. Бомж затряс башкой, из-под вязаной черной шапки вывалились клоками нечесаные сальные патлы. Илья невольно отступил и задержал дыхание. Бомж решил, что добыча передумала, и шагнул следом.

– Там стой, не подходи. – Бомж послушно остановился и прогудел:

– Знаю. Вован видел, как ее ночью двое по шпалам тащили. – И умолк, не сводя глаз с купюры в руке Ильи.

– Приведешь мне Вована – каждый по столько получите. – Илья шагнул в сугроб на краю тропинки, провалился по щиколотку в слежавшийся снег. Бомж проковылял мимо, Илья отвернулся, выждал, пока ветер унесет тухлую волну, крикнул в спину «агенту»: – Полчаса жду и ухожу! Бегом, если деньги нужны!

А сам рванул подальше от забора, но отошел недалеко, к оврагу у «железки», подальше от нахоженных троп. Лишний раз светиться незачем, понятно, что людям плевать друг на друга, но черт его знает, вдруг сыщется среди таких пофигистов один «неравнодушный», опознает объявленного в розыск опасного преступника и сообщит, куда следует. А это ему сейчас ни к чему, пошли последние часы в родном городе, немного осталось. Илья постоял, задрав голову, глядя на поезда, прошелся вдоль основания насыпи до переезда, но подниматься вверх не стал, развернулся, двинул обратно.

Вован с «коллегой» – пухлым, с оплывшей физиономией мужичком – уже ждал денежного клиента у рыночного забора. Увидел Илью издалека, оживился, ткнул пальцем в его сторону и принялся что-то втолковывать собеседнику. Свидетель в замызганной бесформенной куртке с натянутым на голову поверх шапки капюшоном уставился на подошедшего Илью мутными серыми глазками и заговорил пропитым тенорком.

Обитал Вован в подвале дома, где сохранилась с военных еще времен угольная котельная, а добывать пропитание предпочитал на вокзале. Поэтому его путь ежедневно (или еженощно) пролегал мимо нехорошего места. В тот день Вован задержался на вокзале – праздновали юбилей одного из «местных» – и домой возвращался под утро. Передвигаться он мог с трудом, поэтому часто останавливался, чтобы отдохнуть. И во время одного из привалов увидел, как двое мужиков волокут к рельсам женщину. В самом факте такого способа передвижения Вован ничего крамольного не усмотрел, если бы не одно «но».

– Они ее поперек бросили, а сами в сторонку отошли и ждали, пока поезд пройдет. Я сначала ничего не понял, потом сообразил.

Вован закончил доклад и преданно глазел на Илью снизу вверх. Тот изучал забор и наскальную живопись поверх плит, потом потребовал:

– Веди, показывай.

– Что – показывай? – не поняли оба.

– Место, где ее на рельсы положили. – И первым зашагал обратно к «железке». Впрочем, скоро сбавил шаг и топал следом за провожатыми, стараясь дышать через раз. Те двигались уверенно и бодро, провели Илью совсем уж незнакомыми ему закоулками, мимо недостроенных коттеджей из красного кирпича с пустыми проемами окон и дверей, шуганули пару здоровенных псов и оказались у «железки».

– Там, – Вован поднял руку, указывая вправо и вверх. – У будки. Те, двое, за ней прятались, а я на запасных путях сидел, за щебенкой.

Все верно, бомж не врал – Илья был на том самом месте несколько дней назад и сам видел обрывки ограничительной ленты на столбе. «За будкой стояли» – молодцы, «шестерки» отлично натасканы и прекрасно выполняют свою работу, даже проверяют ее результат. Все, в общем-то, больше свидетели ничего не скажут. Можно, конечно, попробовать, время еще есть.

– Что еще видели необычного? Мужики те больше не появлялись? Машина белая не подъезжала? – он спрашивал просто так, наугад, прекрасно понимая, что мимо рынка за день проезжают сотни белых машин, а уж разнообразные мужики вообще толпами ходят. Но Вован неожиданно затряс головой и заявил:

– Видел, у барака. Неделю назад снова женщину двое тащили. Машина точно белая была, за рулем нерусский сидел. А его наш ждал, на черном джипе. Они вдвоем женщину вытащили…

– Женщину опиши, – как мог спокойно произнес Илья.

Высокая, длинные черные волосы, короткая юбка, высокие сапоги, светлая дубленка – бомж видел Ольгу и эту тварь Ахмата. И еще кого-то на черном джипе, так кстати оказавшегося рядом. Ладно, с ним потом, сейчас надо дожать Вована, вытрясти из него все, как угодно – запугать, купить, убить.

– Дальше, – потребовал Илья.

Дальше Вован, потрясенный событиями не так давно минувшей ночи, решил подождать, чем дело закончится на этот раз. И дождался, но развязка получилась отнюдь не кровавой.

– Вытащили обратно, посадили за руль, она уехала с тем черным. А наш в другую сторону уехал. Все. – Вован шагнул к Илье, потянул из кармана руку.

– Не все, – Илье стоило больших усилий удержаться на месте и не отступить. – Куда тащили, откуда? Веди.

Вован вздохнул, переглянулся с товарищем и поплелся через тропинку в сугробах куда-то к кустам. За ними обнаружился старый резной деревянный заборчик, вернее, его фрагменты. А дальше громоздились обгоревшие остатки деревянного дома, служившего притоном и общественным туалетом одновременно. За домом проходила дорога – узкая, разбитая до безобразия, но вела она к проспекту, единственной центральной городской магистрали. Стена дома с той стороны уцелела, зато здесь в руины запросто мог хоть «КамАЗ» проехать, целым осталась только часть стены с огромным проемом.

– Здесь, – но Илья уже обогнал провожатых и первым оказался в развалинах. Все, как и описывала Ольга: помойка и наркопритон в одном флаконе. Пустые бутылки из стекла и пластика из-под водки и пива, смятые железные банки, пакеты с мусором, объедки, кошачья мумия без одной передней лапы, шприцы… По мусорным пластам Илья добрался до окна, повернулся к стене. Вот и балка, о которой говорила Ольга, фрагмент рухнувшего потолка на фоне стены виден вот из этого угла. И отлично слышен грохот колес электрички. «Электропоезд до Москвы прибывает на первый путь…» – все верно, ее напоили здесь, как и Наталью до нее, скорее всего. Только Наташку до смерти, а Ольгу оставили в живых. А могли бы и того… Но все равно здесь нечисто, слишком сложно все и нелогично, словно одержимый действовал, а не хорошо обученные убийцы с кастрированными эмоциями.

Илья смотрел себе под ноги, отшвырнул носком ботинка бутылку, перевернул сплющенный в блин фрагмент картонной коробки. Присел на корточки и принялся рассматривать небольшой блестящий предмет, поддел его кончиком пальца, поднял к свету. И узнал в нем Ольгину заколку – коричневую, причудливой изогнутой формы, украшенную стразами, бросил обратно. Если хорошенько покопаться здесь, то можно найти еще что-нибудь интересное, следы ребятки замели плохо, если вообще собирались это делать. «Времени у них не было, точно. Присмотрели заранее домик для акции с Наташкой, привезли ее сюда. Место удобное, рельсы рядом. И Ольгу сюда же приволокли потому, что торопились. И снова все прекрасно – до злосчастного «Юбилейного» можно долететь минут за десять, пробок тут нет. Теперь все просто: найдешь того, кто приказал убить Наташку, – найдешь сволочь, сломавшую твою жизнь». Илья выпрямился, двинулся к выходу. Вот и все, теперь он все знает, осталось одно, последнее в этом городе, дело – надо увести слежку от отцовского дома, а для этого он должен обнаружить себя, заявить так, чтобы сразу стало понятно – Илья Кондратьев жив, здоров и требует крови. И намерен получить ее сегодня же.