Я убью свое прошлое - Алексей Макеев

Провожатый молчал, Илья слышал только его дыхание, переходящее в одышку и шлепки резиновых подошв по плиткам пола. Миновали еще одну дверь, здесь помещение, судя по гулким звукам и зверскому холоду, оказалось больше предыдущего. Но столов не было ни одного, одна стена сплошь выложена белым кафелем, напротив, через проход – стеллажи с дверцами-ячейками, как в камере хранения на вокзале. «Камера хранения и есть». – Илья зачем-то пересчитал дверцы из светлого металла, всего получилось шестнадцать.

Дальше пустой проем с металлической «этажеркой» на колесиках, накрытой плотной серой тканью, еще один стеллаж, за ним дверь. Небольшой темноватый после иллюминации прозекторской и холодильника коридор, приоткрытая дверь в комнату с «косынкой» на мониторе, обычный офисный стол, еще поворот – и санитар отходит в сторону, гостеприимно пропускает «туриста» перед собой.

Комнатенка, вернее, кладовка, крохотная, одному не повернуться, вся от пола до потолка заставлена обычными, «человеческими» стеллажами. На них коробки, пакеты, чудовищных размеров бутыли и канистры с разноцветным содержимым. Воняет так, что Илья едва не попросил у «потрошителя» склянку с нашатыркой. Но обошелся тем, что закрыл перчаткой нос и ждал, пока «маньяк» откроет форточку под потолком. Справился, наконец, с ручкой, из-под потолка потянуло сквозняком. Илья опустил руку и скинул с плеч рюкзак. Самому протискиваться придется, а барахлишко забрать, когда окажется наверху.

– Рюкзачок можете здесь оставить. Заберете, когда вернетесь, – предложил санитар со знакомой ухмылкой. – Красть тут некому, а мне чужого не надо.

– Спасибо, у меня билет в один конец, – отказался Илья, взялся за стойки, потянул на себя. Нет, не шелохнутся, значит, его вес выдержат без проблем.

– Ну, как знаете. Вот ваше окошко, специально час назад сосульки над ним сшиб, – в тоне санитара появились нотки горничной, клянчившей чаевые. Илья закинул рюкзак на последнюю полку и, как по ступеням, влез на самый верх. Здесь пришлось прилечь и в окно вползать головой вперед. Илья высунулся наружу, сел на край окна и подергал обеими руками карниз. Тот покачнулся, с него сорвался небольшой обледеневший сугроб и полетел вниз. Ползком, извиваясь, как пойманный за руку взяточник, Илья взобрался на крышу и схватил поданный ему рюкзак, бросил рядом с собой.

– Всего доброго, – донеслось из окна за секунду перед тем, как его закрыли изнутри.

– И вам не хворать, – Илья поднялся на ноги, осмотрелся. Да, вот она, пожарная лестница, ее и в темноте отсюда отлично видно. А расстояние до нее метра два или поболее – он стоял уже на краю крыши морга. Оглянулся – крышу словно пополам разрезали. Над берлогой спасателей светло, как днем, от вроде и небольшого внешне, но мощного прожектора, хорошо, хоть висит он неподвижно, но любой объект, даже размером с муху, попав в его лучи, окажется как на ладони. А здесь первозданный мрак, как тот, что накрывал землю, когда не было еще ни луны, ни солнца и дух-креатор носился над водою.

Со стороны дорожки Илье почудилось движение, он оторвался от созерцания лестницы, присмотрелся – ему показалось, что из-за кустов за ним кто-то наблюдает. Впрочем, человек быстро пропал из виду – то ли за ветками схоронился, то ли и не было там никого, а просто воображение разыгралось на морозе. «Умрешь – начнешь опять сначала, и повторится все, как встарь. Ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь». Он еще не умер, еще сам подергается и черт знает чьих псов за собой побегать заставит, после того как возьмет этот барьер.

Илья присматривался к лестнице. Сколько она там висит – десять лет, пятнадцать, двадцать? Если учесть, что больницу начали строить перед самой кончиной советской власти, то прошло больше двадцати лет. Интересно, каких покойников сегодня утром имел в виду Саня: тех, внизу, или не переживших контакта с лестницей?

– Смешно, – Илья прошел назад по заваленной снегом крыше, протоптал себе что-то вроде взлетной полосы. Утрамбовал ее основательно, пробежался пару раз и на третий, оттолкнувшись ногами в прыжке, оторвался от карниза и вцепился обеими руками в ржавые поручни. Подтянулся, нащупал подошвой опору и оказался на дрожащей от каждого движения ветхой конструкции и чуть ли не бегом рванул вверх. Лестница дребезжала, шаталась, болты вылетали из стены и валились вниз. Отлетел самый первый пролет, свалился с жалобным грохотом, но Илья даже не посмотрел ему вслед. Второй этаж, еще пролет, еще один – все, он у цели, над головой небольшой кирпичный козырек, влево уводит «тропинка» из положенных на ребро белых кирпичей. Саня описал все так подробно, словно сам не раз и не два преодолел этот маршрут, а Илье только и оставалось, что пройти по следам хирурга. «По пьяни всякое бывает». Илья ступил на первый кирпич, положил ладони на стену, прижался к ней щекой. И осторожно, стараясь успокоить сбившееся после экстремального восхождения дыхание, двинулся к углу здания.

Одиннадцать белых «ступенек» до него и пять после – Илья оказался под подоконником заветного окна. За ним темно и ничего не видно, как ни заглядывал он туда с третьей «ступени». Ветер зверствовал на высоте, бил в лицо, заставлял отворачиваться. Илью мотнуло, рюкзак за спиной тянул вниз. Все, ждать больше нельзя – либо он заходит, либо «потрошителю» сегодня ночью подвалит работенка. От одной мысли об этом стало нехорошо, Илья выпрямился, толкнул створку. Она послушно распахнулась, в лицо пахнуло теплом, хлоркой и лекарствами. Илья бросил в окно рюкзак, подтянулся, лег животом на подоконник и приземлился на согнутые в локтях руки, упал на скользкий линолеум и проехался животом по полу. Справа тянулась глухая стена, слева оказалась ниша с белой дверью в глубине небольшого «предбанника». Илья вскочил, присел на корточки и в последний момент успел откатиться к стене. С тихим стуком опрокинулся стул, Илья только и успел заметить, как из темноты к нему метнулся кто-то весь в белом. И пропал в ослепительной вспышке и густом мраке, рухнувшем следом. Вот он, ангел-хранитель, сидит, как и положено, на боевом посту. А еще написано, что посторонним вход воспрещен. Но этот дядя тут точно не посторонний, не то что Илья.

Из носа хлынула кровь, голову отбросило назад, Илья свалился на спину, почти ослеп и оглох от боли. Отполз к стене, поджал колени и повернулся на бок, но от удара в висок едва не потерял сознание. Спасла смягчившая удар шапка, Илья закрыл руками голову, размазывая ладонями по лицу кровь, и боком свалился на пол. Пропустил следующий удар, врезал ногой наугад, попал кому-то по голени. Тот охнул, попятился к стулу и на время пропал из виду. Но Илья отлично слышал его сопение, слышал, как скрипят подошвы тяжелых ботинок на скользком полу. «Ангел» пришел в себя первым, Илья еще плохо ориентировался в происходящем, но успел собраться, перекатился на спину и с силой врезал ногами в живот подоспевшего охранника. Того отбросило к стене, раздался глухой стук, Илья поднялся, стащил с головы шапку и вытер кровь с лица, запихнул ее в карман и ринулся навстречу охраннику.

Тот уже стоял на ногах, покачивался и по-прежнему тяжело сопел, что неудивительно при таком телосложении. Весил дядя под сотню, но двигался активно, и реакцией его бог не обидел. А вот с дыхалкой, похоже, у него были проблемы, или давно не тренировался, выдернутый в «поле» с кабинетной работы. Одетый в белый халат, он казался еще толще, взглянул исподлобья и молча кинулся на Илью. Пуговицы с халата полетели на пол, «ангелочек» сделал выпад, кулак пронесло в паре сантиметров от головы Ильи. Он присел, перехватил охранника за руку, вывернул тому запястье, вынуждая согнуться. И врезал коленом по роже нападавшего, повторил и, не удержавшись, ударил еще раз. Отпустил заломленную руку, скользнул в сторону и врезал «ангелу» ребрами ладоней по ушам. Охранника мотнуло, он повалился на колени, но успел сгрести Илью лапой за штанину, дернул на себя. Свободной от захвата ногой Илья ударил его снизу в челюсть и добавил подошвой в выперший под оплывшим подбородком кадык.