Я убью свое прошлое - Алексей Макеев

Саня вытер лицо и направился в кухню. Обозрел опустевший холодильник, вздохнул и поставил на плиту чайник. Илья молчал в дверях, подпирал спиной стену.

– Поэтому родственников выперли, а у палаты охрану поставили. Смена караула через двенадцать часов. Тебя туда не пустят. Если передать что надо – давай, я сделаю. Но поговорить – без шансов.

Саня выдохся и потянулся за коробкой с чайными пакетиками. Илья ушел в коридор и вернулся с деньгами, положил их на стол.

– Что еще? – хирург обернулся, посмотрел на деньги, на Илью и вернулся к своему чаю. – Состояние стабильное, средней тяжести, рука у нее плохо действует. Сухожилие вряд ли кто из наших оперировать возьмется. Если только в Москве специалиста искать или за границей, но это дорого. Деньги убери, или я больше ничего не скажу.

Угроза подействовала, Илья сгреб купюры со стола, убрал их в карман джинсов.

– Сань, не ври. Ты же знаешь, как туда попасть, – проговорил он. Хирург отхлебывал из чашки кипяток и внимательно смотрел в окно. Помолчали с минуту, Илья снова заговорил:

– Это очень важно, Саня, очень. Она видела и знает что-то, мне нужно это знать. Мы не успели тогда поговорить, она послала меня куда подальше, а потом… Помоги мне, и я сразу уйду. Да будь ты человеком! Я тебе заплачу, в конце концов! – хирург обернулся на крик, отлип от окна, сел напротив Ильи и произнес негромко и, как показалось Илье, угрожающе:

– Не ори. Или я тебе сам заплачу. Есть способ, если ты покойников не боишься.

* * *

«Ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века – все будет так, исхода нет», – Илья едва сдерживался, чтобы не продекламировать поэта Серебряного века вслух. Но видел, что Саня не поймет и не оценит, хирурга бил отменный мандраж, Илья даже пожалел, что они не накатили по сто грамм перед выходом на «дело». Он ждал Саню у забора больницы, рассматривал ярко освещенные окна корпуса, гадая, где среди них Ольгина палата. «В отдельной палате. Сколько же стоит такое удовольствие? Или специально ее туда пристроили, как живца, и теперь ждут, когда клюнет рыбка. Клюнет, сегодня же и клюнет, только не плотва или карась, а помесь щуки и пираньи». Илья заметил за темными кустами Саню и зашагал ему навстречу. Перемахнул через невысокую живую изгородь, до весны тосковавшую под снежной шапкой, и уставился на хирурга. Саня был мрачен и сосредоточен, отвернулся, запихнул руки в карманы пуховика и затопал вдоль длинного одноэтажного кирпичного строения. Но не к «своему» углу, где дремал у дверей новенький реанимационный «Форд». Обошел домушку, добрался до мощной двери из светлого металла и нажал кнопку звонка.

– Я тебя не видел, ты меня тоже. Нас тут вообще не было, – начал повторный инструктаж Саня. Илья кивнул, не сводя с двери взгляда. Признаков жизни за ней не наблюдалось, Илья едва сдерживался от нервного смеха. Откуда тут взяться живым-то, может, и есть кто, но он явно не торопится.

– Пройдешь через все здание, тебе надо в самый конец, там есть подсобка, или как она у них правильно называется, не знаю. Где реактивы хранят и прочую дрянь. В подсобке есть окно – очень узкое, под потолком, – в третий или четвертый раз повторял хирург. Илья выучил маршрут едва ли не наизусть, но помалкивал, ибо повторенье – мать ученья. Сейчас, правда, не тот случай, но тем не менее… – Через него влезешь на крышу, не знаю как, но тебе туда. Дальше на самый край, увидишь стену больницы, стена глухая, ни одного окна. Какие были, те давно кирпичом заложили, наглухо. Зато есть пожарная лестница, начинается на уровне второго этажа, с земли не добраться…

– А как по ней с третьего этажа спускаться? – Илье не терпелось сказать хоть что-то, лишь бы не молчать. Саня осекся, с силой надавил на клавишу звонка и держал ее несколько секунд. Потом отпустил, продолжил: – Откуда я знаю, не мое дело! И не твое! В общем, ты должен попасть с этой крыши на лестницу и влезть по ней до конца. Дальше будет легче – из стены торчат кирпичи, они белые, ты их сразу увидишь. Это что-то вроде орнамента или узора, какие-то архитектурные извращения. В общем, тебе останется пройти по ним до угла, повернуть и влезть в первое же окно. Это что-то вроде предбанника, охранник сидит именно там, дверь палаты напротив. Все, я тебя предупредил, думай, еще есть время.

Илья не отвечал, смотрел на глухую темную больничную стену, повторял про себя маршрут. Нравилось пока все, кроме последнего пункта – окна. Наличие за ним охранника вопросов и беспокойства не вызывало, но окно тревожило, мешало сосредоточиться.

– Там стеклопакет двойной или тройной? – спросил Илья, прикидывая, что из лежащего в рюкзаке за спиной поможет ему разделаться с преградой. Получалось, что только рукоять «ТТ», висящего в кобуре под курткой.

– Двойной, если это так важно. За окно не волнуйся, его я тебе сегодня утром открыл, ручку повернул и захлопнул, тебе только створку толкнуть надо, – Саня умолк на полуслове. Дверь дрогнула, отворилась, на крыльцо упала полоска мутно-синего света. Хирург проговорил что-то негромко, и дверь распахнулась шире. За ней Илья увидел крупного мощного мужика в резиновом фартуке поверх футболки и штанов, заправленных в резиновые сапоги. На голове у мужика красовалось что-то вроде поварского колпака из неяркой голубой плотной ткани. От запахов к горлу подступила тошнота, но быстро прошла.

– Это он, – глухо проговорил откуда-то из-под локтя Саня. – Я о нем тебе говорил.

Мужик то ли был близорук, то ли желал внимательно осмотреть гостя. Вытянул голову, прищурился и осмотрел Илью с ног до головы. И посторонился, пропуская прошедшего фейсконтроль визитера на территорию смерти. Саня остался на пороге, протянул руку, торопливо убрал ее за спину и произнес невнятно:

– Ну, все, пока. Чем мог, не взыщи. Свидимся…

– Обязательно. Спасибо. – Илья отвернулся, шагнул к белой дверце, но его аккуратно придержали за локоть. Металлический монстр закрылся с глухим стуком, санитар грохнул огромной задвижкой и проговорил смешливым фальцетом:

– Не спешите. Вы…

– Я вас не видел, вы меня тоже. Меня вообще тут никогда не было. – «И надеюсь, не будет. Ближайшие лет десять, а то и пятнадцать, если повезет», – сладковатый тошный запах усилился, Илья сглотнул покативший к горлу липкий комок. Провожатый понимающе возвел глаза к потолку и вытащил откуда-то из-под фартука пузырек темного стекла.

– Нашатырь? Идти через все здание, а мы свет не экономим, – от улыбки на бледной отекшей физиономии воротило не хуже, чем от жутковатой вони. Илья помотал головой, провожатый спрятал склянку и распахнул тонкую белую дверку: – Прошу. Только предупреждаю сразу – идти строго по центру, смотреть лучше под ноги. Можно, конечно, и по сторонам, раз уж к нам на экскурсию занесло, но не советую, – снова улыбка маньяка и жирный смешок вдобавок.

«А вдруг тогда бабки не врали, и в городе действительно резвился наш местный Потрошитель? И не этот ли самый дядя – лет ему достаточно, мог он детишек резать? Мог, я считаю». Илья перешагнул порог и оказался в небольшом зале. Яркий беспощадный свет бил в глаза, Илья ничего не видел перед собой, смотрел вниз, на белые и коричневые плитки пола. Давненько их тут уложили, фрагменты мозаики расколоты, некоторые ячейки залиты цементом, некоторые пусты. Плинтусы выкрашены недавно, в теплый коричневый колер, смотреть приятно… Справа проплыло и пропало что-то белое, огромное, оно возвышалось над ослепительно блеснувшей стальной полосой, пропало, чтобы появиться вновь. «Раз, два, три», – следующий слегка вогнутый к центру металлический стол был пуст, на «дне» из нержавейки плескалась вода. На полу лежит свернутый черный шланг, кран в стене с белым вентилем и синей точкой посредине, дальше вдоль стены по полу тянется коричневая полоса.