Я убью свое прошлое - Алексей Макеев

Он вышел на площадку и, прыгая через ступеньку, побежал вниз. Второй этаж, еще одна площадка, первый, поворот, еще одна дверь, но уже тяжелая, в ней «глазок» размером с блюдце. Рядом приемное отделение, оттуда слышатся голоса, смех, и никому нет дела до выскочившего из здания человека. Илья промчался через пустой двор, пролез под шлагбаумом и рванул дальше, на ходу стягивая с себя халат. Кое-как справился с гигантской тряпкой, зашвырнул ее в ближайший контейнер с мусором, посмотрел на часы. Четвертый час утра, ничего, он подождет до рассвета. Сейчас те, кто ему нужен, сидят по норам и вылезут из них не скоро.

Отлично сработано, что уж там – предъявить женщине растерзанный труп собачки. Если Ольга все верно пересказала, то по псинке должен был пройтись асфальтовый каток, а не легкий «Матиз», и «хозяин» собачки, кто бы он ни был, хорошо знает свое дело. И псинка у кого-то пропала, породистая, между прочим. Можно, конечно, объявления о пропаже зверья в местной газетке просмотреть, да толку-то? Подманили скотинку и утащили в кармане, это тебе не Хельма-коровушка, ее если только пристрелить. «Поезда рядом шли, и вокзал рядом…» – крутились в голове Ольгины слова. Странная тяга у этих ребят к локомотивам и рельсам, на манию смахивает. И в обоих случаях местные обитатели должны были заметить хоть что-то. И если о Наташе уже вряд ли кто-то вспомнит, то память об Ольге и поганом Ахмате еще точно жива, надо только найти свидетелей.

По улице он шел один, миновал темные девятиэтажки с редкими светящимися окнами, перебежал дорогу и зашагал дальше по пустому тротуару в сторону вокзала, немноголюдного в этот час. Первые пассажиры пробежали еще до рассвета и на первых электричках умчались на работу в Москву, а время тех, кто работал в городе, еще не наступило. Пробегали редкие прохожие, слонялись бродячие псы. Илья прошел мимо двухэтажного, деревянного на каменном фундаменте, помнящего еще революцию 17-го года дома, в котором, согласно местной легенде, жил когда-то городской голова, здесь же и повесился, узнав о неверности супруги. Правда, другая версия говорила о неприличных для того времени размерах взяток, с которых и кормился чиновник, но свидетели давно покинули этот мир и поведать подробности не могли. Дом с тех пор считался нехорошим местом, долго стоял заколоченным, его занимали разные конторы, но быстро съезжали прочь. В конце концов в доме обосновался строительный магазин и закрываться пока не собирался. Дальше путь лежал мимо новодела – стилизованного под старину кирпичного забора привокзального рынка, по всей длине, сколько хватало глаз, оклеенного рекламными листовками. Окна, двери, ремонт, кредиты без справок и поручителей, машины – новые и подержанные, магические услуги – на заборе были представлены предложения товаров и услуг на любой вкус и кошелек. И цвета «прокламаций» под стать, мимо не пройдешь, поневоле взглядом зацепишься – синие, алые, зеленые – режущих глаз кислотных оттенков. Не то что этот – скромный черный шрифт на белом фоне. Листовка приклеена поверх афиши, украшавшей закрытые ворота рынка и извещавшей о приезде в город известного певца Издыхайлова, чей демонический голос и проникновенный взгляд голубых (от линз, несомненно, дорогих и качественных) глаз действовал на сердца слушательниц, как серная кислота на едва оперившийся юный одуванчик. От изображения представительного в белом пиджаке певца остался только один глаз и фрагмент нижней челюсти, остальное занимал обычный, формата А4 лист белой бумаги. Сверху фотография человека, дальше идет текст.

«Полюбопытствуем». Илья сначала сбавил шаг, потом остановился, прочел листовку и отступил, разглядывая свое собственное изображение. Фотография явно из личного дела «сопровождающего», снимок сделан год или полтора назад. На нем убийца Кондратьев Илья представлен анфас, одет в черный форменный комбез – не перепутаешь, над нагрудным карманом имеется шеврон с названием конторы по перевозке ценных грузов. И выглядит прекрасно – взгляд уверенный, смотрит прямо в камеру и едва сдерживает улыбку. Ну, да, было от чего – тогда Мишку им, наконец, насовсем отдали, закончились мытарства и хождения по присутственным местам. Вот и лыбится от радости, не зная, что радости той им отмерено было всего на полтора года. «За совершение тяжких и особо тяжких преступлений против личности разыскивается гражданин РФ Кондратьев Илья Михайлович. Особые приметы: тридцать семь лет, рост сто восемьдесят пять сантиметров, среднего телосложения, лицо овальное, волосы короткие светло-русые, брови прямые, глаза серые. Преступник может оказать вооруженное сопротивление. За поимку преступника или за информацию, способствующую раскрытию преступления, будет выплачено крупное денежное вознаграждение. Всем, кому что-либо известно о местонахождении разыскиваемого, просьба обращаться…» – дальше шел перечень телефонов, по которым бдительным гражданам предлагалось сообщить о местонахождении убийцы. Приметы описаны чертовски подробно и верно, содраны, надо полагать, из того же личного дела, что и фото. Бывшее начальство постаралось, больше некому. Помощь следствию – это теперь так называется, а не то, что вы подумали. «Помогли, спасибо, век вашу доброту не забуду. А про подписку о невыезде и забыли», – Илья продолжал рассматривать свой портрет над исполненными сухим канцелярским стилем строками. Впрочем, нет, этой статьи Уголовного кодекса он не нарушал, только собирался.

Илья уже всерьез подумывал, а не прихватить ли «объявление» с собой в качестве сувенира, когда к воротам подошли два крепких мужика, неповоротливых в зимней одежде, принялись греметь ключами и открывать торжище. Следом откуда ни возьмись возникли тетки-продавщицы, принялись – кто с интересом, кто недовольно – поглядывать на Илью. Он поймал на себе их взгляды, но виду не подал, сорвал с ворот афишу вместе с листовкой и принялся рвать на мелкие клочки.

– Педиков ненавижу, – пояснил он обалдевшим зрителям. – А этот Издыхайлов – педик поганый. Отвечаю.

– Разве? – такого разочарования в женском голосе и лице ему давно видеть не доводилось. Дородная тетенька под пятьдесят распахнула доверчивые жирно накрашенные глаза и едва не заплакала, глядя на клочки под ногами Ильи.

– Точно, пассивный. Как баба, понимаешь? – Илья шаг за шагом отступал подальше от ворот. Еще немного, и забор поворачивает, потом обрывается, переходит в бетонные плиты, а за ними пустырь с теплотрассой, куда он, собственно, и держал путь.

– Ужас, – проговорила вторая и добавила со злостью: – Не ожидала я от него.

– Они там все такие, – «добил» ее уже расправившийся с замком мужик, и компания двинула в сторону промерзших за ночь палаток и магазинчиков. Илья рванул в другую сторону, промчался мимо последней плиты забора, повернул и выскочил на пустырь. Все, первый уровень пройден, через город ему удалось проскочить, пора переходить к завершающему номеру программы.

Гулять по морозцу пришлось долго, первый «объект» попался Илье почти в десять утра. Заросший по самые глаза рыжей бородой субъект в коричневом пальто до колен, драных джинсах и чем-то вроде галош выполз из норы под забором привокзального рынка и потащился куда-то по тропинке между сугробами. Илья шел навстречу бомжу, оба остановились одновременно. От невысокого краснорожего мужика с пятнами экземы на лице и руках разило, как от перевернутого мусорного бака, Илья пожалел, что отверг предложение и не прихватил с собой прошлой ночью пузырек с нашатыркой хотя бы в качестве сувенира. Постоял, борясь с тошнотой, вытащил из кармана пятисотенную купюру и показал бомжу. Тот подался вперед, его водянистые голубые глазки под рыжими ресницами сузились, корявые лапы дрогнули.