Осколки магии - Роуз Сноу

В этот момент лампы несколько раз мигнули, пока с шипением полностью не погасли, и глубокая темнота опустилась на гостиную.

– Проклятье, – проворчал Блейк.

Я подождала мгновение, но свет не включился. Было темно, и я почти ничего не могла разглядеть.

– Черт, я не должна была давать камину погаснуть. – Я пожалела, что совершенно забыла про огонь во время приготовления пищи.

– Это не твоя вина, – сказал Блейк. Мне было ясно, что он просто хочет меня успокоить.

– И что нам теперь делать? – с благодарностью я заметила, что Блейк все еще держит мою руку в своей и, по-видимому, не намерен ее отпускать. – Здесь уже отключался когда-нибудь свет?

– Здесь, в Грин-Манор, это случается очень редко, раз в несколько лет, но когда это происходит, обычно это занимает немного больше времени.

– У вас где-нибудь есть свечи?

– Да, в зимнем саду.

– Хорошо, тогда я принесу их, – сказала я, но не решалась оторваться от Блейка. Что-то во мне не хотело его отпускать. И Блейк, похоже, тоже не возражал, потому что мягко усилил давление вокруг моих пальцев. Одновременно я заметила, что он сдвинулся немного в сторону, и поняла, что он нащупывает свой телефон. Он включил фонарик и направил конус света по гостиной. Хорошая идея. Я подумала о том, где лежит мой мобильный.

– Я пойду с тобой.

– Что, прости?

– Я пойду с тобой, – повторил он.

– Но почему?

– Потому что я, конечно, не позволю тебе разгуливать по Грин-Манор в полной темноте.

– Я же быстро вернусь, – сказала я, хотя и испытала некоторое облегчение от того, что Блейк не послал меня одну.

– Не обсуждается, – недвусмысленно уточнил он, пытаясь неловко встать на ноги. Неохотно я освободила руку из его хватки и помогла ему встать.

Несколько секунд он стоял, покачиваясь на левой ноге, стараясь сохранить равновесие. Для стабилизации я обвила рукой его за талию, стараясь дышать как можно спокойнее. Потому что все это меня смущало. Поскольку мы ничего не могли видеть за пределами света мобильного телефона, наше прикосновение казалось странно интимным, и у меня было чувство, что я очень отчетливо воспринимаю тело Блейка. Под тканью футболки я вполне могла чувствовать его боковые мышцы пресса, отчего мое сердце быстро заби– лось.

– Все в порядке? – спросил Блейк.

– Да, все хорошо, – отозвалась я, радуясь, когда мы наконец, прихрамывая, пошли вперед, и я смогла сосредоточиться на чем-то другом. Прошло немного времени, и мои глаза начали медленно привыкать к мраку, так же, как и мои чувства – к тревожной близости Блейка в этой темноте.

– Ты боишься? – спросил Блейк, когда мы достигли коридора.

– Чего? Того, что ты упадешь и похоронишь меня под собой?

Блейк немного помедлил, прежде чем ответить, и мгновение растянулось на целую вечность. Вечность, в течение которой самые разнообразные фантазии о теле Блейка танцевали у меня в голове.

– Вполне может случиться, – его голос прозвучал слишком грубо. – Тебя это пугает, Джун?

– Нет. – Я предпочла сменить тему. – Скажи, мы ведь проходим мимо туалета у зимнего сада, не так ли?

– А, ты хочешь сказать, что если кто-то и должен бояться, то это я?

– Я просто считаю, что ты можешь закрыть мой пробел в знаниях, если покажешь мне картину Деборы Уинтерли.

Он сделал вид, что ненадолго задумался.

– Хорошо, если это цена, чтобы убедить тебя в моей храбрости.

Блейк направил меня к гостевому туалету, который я до сих пор не замечала. Он находился справа от зимнего сада, и к нему вела невзрачная дверь, которая по своей простоте не соответствовала остальному дому.

Боком друг за другом мы с Блейком вошли в уборную, по размерам она примерно соответствовала ванной комнате рядом с моей спальней. Затем Блейк прислонился к облупившейся стене и поднял телефон, чтобы посветить на картину, находившуюся напротив умывальника.

Она была мрачной, и я могла понять, почему Блейк избегал ее в детстве. Дебора Уинтерли была красивой женщиной с тонкими чертами лица. У нее был узкий нос и длинные темные волосы, которые волнами ниспадали ей на плечи. Учитывая ее внешность, неудивительно, что, согласно книге, которую я однажды нашла в библиотеке, мужчины были без ума от нее. На картине она была одета в высокое темно-зеленое платье, которое идеально гармонировало с оттенком ее глаз. И именно это было самым тревожным в картине: ее глаза.

Казалось, от них исходил какой-то мягкий, приглушенный свет. Они смотрели прямо в глубину моей души.

– Куда бы ты ни пошел, она смотрит на тебя, – заметил Блейк, пока я пыталась освободиться от чар картины. Художник отказался от жестких контуров и с легкой нечеткостью сделал свое произведение каким-то живым.

– Она действительно жуткая, – вынуждена была признать я и не могла сказать, улыбается мне Дебора Уинтерли или смеется надо мной. Дождь хлестал по округлому окну туалета, а раскаты грома усиливали впечатление от портрета.

– Художник, похоже, применил в своей работе технику, аналогичную той, что у Леонардо да Винчи в «Моне Лизе». Про нее тоже думают, что она преследует тебя через всю комнату, – объяснил Блейк.

Я постаралась стряхнуть с себя гнетущее настроение картины.

– Ты когда-нибудь видел ее вживую в Лувре?

– Да. Но в то время, как Мона Лиза источает нечто безмятежное, нельзя то же самое сказать о твоей прародительнице.

Я фыркнула.

– Великолепно. Теперь это моя прародительница.

В свете телефона Блейка я могла видеть, как он поднял брови.

– Только ты здесь настоящая Мэнсфилд.

В тот же миг раздался оглушительный раскат грома, заставивший вибрировать весь дом, за которым последовала яркая вспышка, осветившая комнату. Я вздрогнула, когда картина Деборы Уинтерли оторвалась от стены и с грохотом рухнула на мраморный пол.

Какое-то мгновение мы с Блейком неподвижно стояли, уставившись на картину. Мурашки поползли по всему моему телу, а сердце забилось в груди.

– Как это произошло? – спросила я, тяжело дыша.

– Крепление, похоже, ослабло из-за бури, – сказал Блейк и освободил меня из своей жесткой хватки. Он посветил мобильником на картину, лежавшую перед ним на черно-белом кафельном полу. Затем осторожно нагнулся и слегка приподнял ее. При этом было видно, что удар повредил портрет Деборы Уинтерли. Золотая рама была сломана с одной стороны, и картина, на которой теперь было несколько царапин внизу, отошла от рамы.

– Мы уничтожили Дебору Уинтерли, – сказала я, и мне пришлось сглотнуть. Если проклятие до сих пор не настигло нас, то теперь оно нам гарантиро– вано.