Дети Велеса - Андрей Расторгуев

Об этом земляне узнали, когда Михайлика привели к ним в обоз. Тот решил не испытывать судьбу и добраться до Трепутивля вместе с дружиной.

Они быстро нашли общий язык. Ведун был прост и прямолинеен, к тому же не в меру словоохотлив, и за короткое время выложил попутчикам всё о себе и своей жизни. При таком раскладе он имел полное право требовать ответной откровенности, чего Пырёв с Аркашей всячески пытались избегать. Поэтому в разговоре с Михайликом чувствовали себя скованно.

– Вас как звать-величать? Отколь и куда путь держите? – разразился вопросами выговорившийся ведун. – Одёжа на вас, гляжу, чудная, доселе невиданная. Издалеча, верно?

– Верно… – только и ответил Стас.

Не собирался он пускаться в пространные описания их путешествия между мирами. А ссылки на местную малознакомую географию могли только всё запутать и вызвать подозрения ведуна. Оба молчали. Один ждал продолжения, а второй не хотел отвечать. Выручил Аркаша, который всегда тонко чувствовал ситуацию и умел направить беседу в нужное русло. Это не раз выручало. Подстроившись под речь Михайлика, он вдруг выдал:

– Мы из славного града, что лежит за тридевять земель и тридевять морей, что ни стар, ни млад не ведает здесь его названия. Меня зовут Аркадий-свет-Сергеевич, а со мной славный воин Станислав-свет-Петрович, прозванный за хоробрость свою и удаль молодецкую Упырём. А куда наш путь лежит, того и сами пока не ведаем. Странствуем по свету, мир зрим, про себя сказываем. Сейчас из Суматошья в город Трепутивель сопровождаем сотоварища нашего, воеводу Юноса. А дале поглядим.

Мастерству Башки, с которым он так лихо ушёл от прямого ответа, можно было только позавидовать. Не понравилось Пырёву лишь мстительное упоминание Аркашей прозвища «Упырь». Он покосился на Михайлика, с опаской ожидая его реакции на всю эту белиберду. На секунду кустистые брови ведуна сошлись на переносице. Мимолётный, пристальный взгляд на Пырёва. Но тут же черты лица разгладились, вновь появилась улыбка. Только вот былого радушия в ней, кажется, слегка поубавилось.

– Притормози, Башка, – шепнул Стас.

Но предупреждать Аркашу было поздно. Его, что называется, понесло:

– Коли не в тягость, раздели с нами свой путь. Вместе дорога и веселее, и короче.

– И то, – сдержанно согласился Михайлик.

Ну вот, им только чего-то там подозревающих попутчиков недостаёт. Ещё и дурак Башка старой кличкой отрекомендовал. А ну как этот истребитель нежити схватит осиновый кол и на Стаса кинется? У него же пунктик в отношении нечистой силы. Весёленькая компания наметилась, ничего не скажешь.

Но ведун, вроде, нападать не собирался. По крайней мере, пока. Продолжая беседу, он пустился описывать Трепутивель. Рассказывал о нём, как о большом и красивом городе, в котором большинство домов из камня.

Выяснилось, что столица княжества лежит на перекрёстке трёх основных торговых путей, откуда и произошло её название. В ней каждый год перед наступлением осени устраивается большая ярмарка, куда с разных концов света съезжаются купцы с богатыми товарами, крестьяне и ремесленники с продуктами своего труда, певцы и музыканты, веселящие народ.

– А видели бы вы, какие там девчата красивые. Да ещё так много. Ммм, – ведун мечтательно застонал, закатывая глаза. Усы встопорщились. На лице застыла сладострастная мина, как у кота, уплетающего сметану. Вот-вот облизнётся.

Михайлик вздохнул и продолжил рассказ. По его заверениям на Трепутивельскую ярмарку они успевают. Он хотел найти в городе старого приятеля по имени Кузьма. Говоря о нём, ведун заразительно улыбался и ласково называл друга Кузей. Судя по всему, этот гуляка славно повеселился в свое время в Трепутивле и жаждал продолжения банкета.

Так за разговорами отдых незаметно и закончился.

Дружина, свернув лагерь, снова тронулась в путь. Юнос одному ему известным способом разузнал дорогу на юг. Её нельзя было назвать дорогой в прямом смысле слова. Ничего общего с мало-мальски наезженным трактом. Просто череда направлений на пересечённой местности с более-менее твёрдым покрытием. Колонна петляла между холмами, всё дальше уходя от сожжённой деревни, где люди Петрика одержали свою первую, пусть и незначительную победу в этой войне.

Михайлик оказался чересчур общительным, но вполне сносным для такого балагура, каким он, без сомнения, был. С расспросами не лез и на сдержанное молчание Пырёва внимания не обращал, тешась беседой с одним Аркашей, в лице которого нашел благодарного слушателя. Его рассказы изобиловали описанием сражений с разномастными тварями. Самыми фантастическими, от оборотней до ящеров. Он так бахвалился своей удалью, что заткнул за пояс легендарного Геракла со всеми его подвигами. Непомерный героизм ведуна мог поспорить лишь с его же неуёмной болтливостью.

Унылая холмистая равнина тянулась довольно долго. По меркам Земли прошло дня два, прежде чем дружина закончила обходить опасный участок и снова взяла направление на запад.

Люди устали. Даже неугомонный Михайлик притих. Аркаша вообще спал прямо в седле, грозя в любую минуту свалиться под копыта лошади.

Вынужденный обходной манёвр увеличил планируемую продолжительность марша в разы, что заставило экономить не только еду, но и воду, поскольку водоёмы на этом участке пути не встречались. С каждым пройденным километром почва становилась всё суше, растительность беднее, пока в один «прекрасный» момент люди не увидели, что во все стороны, куда ни глянь, простирается безбрежное море песка. В отличие от земных пустынь, здесь не было высоких барханов. Неподвижное оранжевое солнце сглаживало косыми лучами песчаную равнину, с поверхности которой поднимался сухой жар, накопленный за лето. И ни единого ветерка.

На очередном привале, съев урезанную до минимума норму каши и запив её глотком воды, Пырёв нашёл Юноса.

– Ты куда нас завёл, Сусанин? – спросил тихо. – Это ж пустыня. Хочешь её пересечь? Мы сюда-то еле дотащились.

Ведун поднял усталый взгляд:

– За ней Трепутивель. Пройдём пустошь и будем на месте.

Форсировали пустыню медленно и мучительно. Труднее всех приходилось лошадям, тащившим на себе всё войсковое снаряжение. Они едва переставляли ноги, насилу отрывая их от плотного песка. Ступали тяжело, поднимая небольшие песчаные вихри.

Воду старались беречь для животных, отказывая себе в лишних глотках. Стаса мучила такая сильная жажда, какую он, кажется, не испытывал ещё ни разу в жизни. Рубашка не успевала пропитываться потом, тут же высыхая на жарком сухом воздухе. Всё тело изнывало от обезвоживания. Рядом, верхом на понурой лошади ковылял Юнос. В его работе проводника отпала необходимость. Садившееся солнце, в сторону которого шла колонна, служило прекрасным ориентиром. Благодаря колдовским способностям, ведун выглядел чуть свежее, чем другие, но и у него видок был не из лучших. Устал, как и все.

– Долго ещё? – надтреснутым голосом спросил Стас.