Золотая тьма - Мария Петренко

– Как мне это надоело… Я устал от тебя.

– Ты держишь меня, сам того не понимая, – она грозно смотрела ему в глаза, скривив губы. – Хотел бы – отпустил бы сразу же.

– Я не держу, потому что ты мне не нужна, – он помешанно рассмеялся. – И не была никогда.

«Лжец, прекрасный лжец».

– Поверила мне, глупая девчонка, – Алексей продолжил громко и неестественно смеяться. – Я никогда не любил тебя. Ни-ког-да. Ты была красивой и наивной, но оказалась слишком умной. Ты не поддалась, и мне оставалось только преступить самого себя. И я ни минуты не жалел о том, что сделал. Я провёл счастливейшие годы здесь, распивая шампанское с Василием и наблюдая за такими же юными и прелестными, как ты, москвичками, которым хватало лишь моего вида, чтобы забыть свои принципы и приличия. Всё было чудесно, пока не появилась ты. И знаешь, что?

Граф медленно подошёл к Анне, расплываясь в самодовольной улыбке.

– И я вновь буду доволен жизнью, как только это глупое наваждение в твоей форме исчезнет, ведь ты – больная игра моих мыслей. И не каплей более. Не знаю, что повредило мой рассудок, ни даже не хочу знать. Всё, чего я хочу – чтобы ты исчезла, испарилась, растаяла на моих глазах.

Он тяжело выдохнул, удивляясь собственной речи, в которой не было ни капли правды, и продолжая насмешливо смотреть Анне в глаза. Она прекрасно понимала, насколько лживые и неискренние слова слышит, но позволяла офицеру сохранять его бесчувственный образ. Девушка вскинула голову и ухмыльнулась.

– Тогда почему я всё ещё здесь? Если я не нужна, почему ты продолжаешь препирательства? Посмотри, – Анна сняла с пальца кольцо, кажется, бесследно утонувшее в Неве, и аккуратно положила его на стол, – мы ничем друг другу не обязаны. Ничем.

– Тогда скройся с глаз моих. И никогда больше не возвращайся.

Анна усмехнулась. Она повернула голову к шкафу, где за стеклом виднелось её предсмертное письмо.

– Когда вещь перестаёт быть нужной, её выбрасывают. Когда человек становится ненужным, с ним прощаются.

Алексей тупо посмотрел её в глаза. Какой бы девушка перед ним ни казалась чужой, пугающей и рассерженной, она всё ещё была той, чью душу он погубил. Но спасение собственной души, а именно её небогатых остатков, казалось ему гораздо важнее.

– Прощай.

Его слова ледяным ветром разбились о балконные двери, совершенно не задевая Анну. Алексей задул свечу на столе и, не глядя в сторону девушки, вышел из кабинета вон. Не закрывая дверей спальни, он лёг в кровать. Что-то тихонько скрипнуло, но так же быстро и затихло в ночном скрежете.

Офицер закрыл глаза. «Ничего не изменится. Ты просто больной человек», – крутилось в его голове. Часы тихо стучали, проходя свой путь и предвещая Алексею новый день и новую жизнь.

– Алексей Иванович! Алексей Иванович!

– Пусть спит, это редкая картина.

Алексей услышал знакомый голос и перевернулся на другой бок. Он не ошибся – Василий стоял в дверях, держа за руку молоденькую служанку. Она смущённо поворачивалась к нему и отворачивалась обратно.

– Вот, Настасью встретил по пути, – он улыбнулся. – Просил тебя не будить, а она не стала слушать.

– Я так хорошо спал, ты не представляешь. Давно так не отдыха, месяца три, – Алексей всё же поднялся, и Настя ушла по остальным делам. – А который час?

Вася поджал губы и засмеялся, зажмурив глаза.

– Полдень, Лексей, полдень.

– Господи! Уже обед!

Василий чуть не плакал, наблюдая за тем, как Алексей носится по всему имению и ругается с прислугой, потому что не приготовили новые перчатки.

– Жарко же на улице, побудьте без них…

– Да как же я без перчаток, вы подумали?! Ладно, ничего страшного.

Алексей наконец успокоился, остановился в суматохе и выдохнул. И тут он прислушался: на улице уже во всю кипела жизнь, Вася вошёл с покрасневшими щеками, значит, там приятно греет солнце, и день хорош, раз у ворот нет экипажа – Вася прогуливался пешком из своего Протопоповского переулка, чтобы позвать товарища на обед.

– Василий Дмитриевич, а у Алексея Ивановича в саду дятел поселился. Хотите, покажу? – служанка выглядывала со стороны лестницы.

– Спрашиваете!

Василий чуть не бегом исчез из дома вслед за Настей. Алексей так любил в нём эту детскую восторженность всем, что происходит в мире, ведь у него самого такой черты, к сожалению, не было. Офицер каждый день благодарил Бога за такого товарища, способного растопить любые крепкие льдины не только в нём, но и в любом человеке. Больше он не воробушек, как тогда, восемь лет назад, но черствее и грубее Василий не стал: он с нежностью смотрел на Настю, выискивающую по яблоням дятла, обращался ко всей прислуге на "вы" и не осуждал Алексея за недавнюю неудачу с княгиней Волковой. "Обидно тебе, конечно, но зато ты не обжёгся там, где не нужно. Это ведь важнее", – говорил он.

– Вась, нашли? – Алексей опёрся на доску садовой беседки.

– Нашли, но он быстро улетел… – расстроенно опустила голову Настя.

– Красивый, – Василий кивнул Алексею. – Только какой-то пухлый, хорошо у вас кормят, видимо. Отобедаем?

– Конечно. Настя, передай, чтобы рано не ждали, хорошо? Да не крути головой, никуда он не улетел, просто прячется.

– Хорошо, Алексей Иванович. Я вам тоже потом покажу, когда покажется. До свидания, Василий Дмитриевич…

– До свидания, Настасья Фёдоровна, – он аккуратно поцеловал девушке руку, вгоняя ту в краску.

Василий шепнул ему на ухо: "Там действительно у тебя живёт дятел". Даже в ресторан он предпочёл добраться пешком, и Алексей своим непривычным согласием немало смог его удивить. Всю дорогу Василий наблюдал за товарищем: тот подставлял лицо солнцу, закрыв глаза, качал головой, слушая рассказ о склочном соседе, улыбался случайным уличным кошкам и излучал такую заинтересованность жизнью, которой в нём отродясь не было.

– Ты стал таким счастливым. Произошло что-то, о чём ты не предупредил?

– Знаешь, Вась, ты прав. Я счастлив. Я избавился от всего того бреда, что не давал мне спокойно жить уже долгие месяцы. А может, и годы, просто я успешно это игнорировал.

– Ты говоришь о своих видениях? – Василий поднял глаза, продолжая черпать ложкой дымящий суп.

– Скажем так, да. Называй, как хочешь, мне до них уже нет никакого дела, – Алексей совершенно забыл, что рассказывал Васе о своих "кошмарах". – Что ты смотришь на меня так?

Василий обеспокоенно и печально смотрел на Алексея. Что-то в нём стало совершенно иное, совершенно не похожее на всё то, что было в нём раньше. Какой-то нездоровый интерес, помешательский блик в глазах над абсолютно здоровой улыбкой.

– Вась, ну что ты глаза распахнул как котёнок брошенный?