Золотая тьма - Мария Петренко

– Один интересный мужчина украл меня в путешествие. Князь, вы его не знаете. Было неприличным отказаться, теперь мучаюсь.

Офицер молча усмехнулся, продолжая пить шампанское. "Хоть в Москву, хоть в Сибирь – с его-то деньгами наверняка хоть куда поехала бы", – думал он.

– Не вам меня судить, Алексей Иванович, – произнося его имя, Елизавета дёрнула бровями и ухмыльнулась. – У Милютиных дом богатый, не так ли?

Мужчина стиснул челюсти и исподлобья посмотрел на Елизавету. Она довольно и спокойно улыбалась ему, хотя в глазах её и читалось желание непременно устроить скандал.

– Вы полагаете, мне не доставало денег, и потому я решил жениться?

– Я тоже не мелкопоместная дворянка, как видите, но не принято нам венчаться с любым мужчиной.

– Вы подошли ко мне, чтобы пропустить несколько колкостей? Спасибо, и в Москве мне таковых знакомых хватает. Если вы чего-то хотите – говорите прямо, я гаданием не увлекаюсь, Елизавета Николаевна.

– Вы ужасный человек, мне тошно на вас смотреть. Признаюсь честно, когда я впервые вас увидела, вы показались мне просто красивым мужчиной, что любит себя больше остальных. Невеста погибла, вы хоть раз приехали бы – нет. Поминай, как звали.

– За это меня ненавидите? – Алексей непонимающе усмехнулся.

– Знаете ли, ненависть и любовь – два слишком сильных чувства, чтобы их испытывать к кому попало. Скорее, я вас презираю.

– Ваше право. Признаюсь, мне решительно всё равно, что вы обо мне думаете, – офицер поднялся со стула, одёрнул мундир и направился к выходу.

Девушка недовольно посмотрела на него исподлобья. "Всё равно, так и поверю. Такой удавится, если не полюбится". Она и не заметила, как губы Алексей оказались в паре дюймов от её уха.

– Поезжайте лучше домой, Лизавета Николаевна… Вас тут не ждёт никто.

– Для вас…

Она обернулась. Алексея уже не было за её спиной, как и в самом ресторане: он удовлетворённо и устало вышел на улицу, желая прогуляться и добраться до дома пешком. Пусть эта нахальная девчонка думает, что он родной брат чёрта – какая ему разница? Нехорошо, конечно, что в Петербург не приезжал, но по-иному: как ему родителям Анны в глаза смотреть? Каким бы большим город ни был – слухи ползут быстрее ужа: кто-то им поверит, кто-то – нет. Василий не поверил, но где уверенность, что и иные предпочтут правду всё же пропустить мимо ушей?

Хотя, что бы и ни сказали Милютины, письма утопленницы никто не видел: оно уже два года как лежало в московском кабинете за стеклянными дверьми. Трогать этот шкаф Алексей не позволял никому, протирал стекло исключительно сам и чуть не клялся самому себе никогда боле не читать того письма. Уже два года это у него успешно получалось, и он надеялся, что и после оно не пойдёт никуда дальше его рук.

Ресторанное жужжание приятно окутывало москвичей со всех сторон. Одни встречались с ним крайне редко, а другие (в их число входили и Алексей и Василий) считали горячие дымящие ужины чем-то настолько привычным, что их прислуга никогда не заготавливала продукты на вечера.

– Какой-то ты сегодня смурной, Лексей.

Василий чесал костяшки пальцев. "Волнуется", – думал Алексей. Если он в приступе тревоги начинал часто моргать и дышать, сжимая челюсти, то Василий принимался чесаться, пока не покраснеет кожа.

– Не спал, – отрезал он. – Не волнуйся, я в порядке, просто есть вещи, которые не дают покоя до самой смерти, как ты их не гони.

– Как твоя невеста? – Василий тут же пожалел о своих словах.

"Он же ничего не знает, Господи".

– Я ничего тебе не рассказывал, да? – Алексей осунулся. – Только о том, что она не добралась до алтаря?

– Да, ты говорил, что она погибла, но никогда не рассказывал, почему.

Алексей тяжело вздохнул и скинул голову. В носу и глазах предательски и гадко защипало, и он заволновался, как бы Вася не подумал грешить на плохое актёрство.

– Ещё когда я был там, в Петербурге, на Анну напали во время отъезда её родителей. Никто не знает, что произошло, и что с ней сделали. А спустя несколько недель я попросил её руки. Я понимал, что её внутреннее состояние шатко, но мне хотелось стать для неё защитой. И я увидел, что меня она не любит.

Он громко шмыгнул носом и часто заморгал.

– В день венчания я увидел, как она убегает из дома в платье и уезжает. Настиг я её только на набережной Большой Невы, но только она увидела меня…

– Что?.. – Василий секундно побледнел.

– Она сняла с пальца кольцо и бросилась в воду, глядя мне в глаза. После я нашёл письмо, где она обвиняет меня в своей гибели и иных грехах, говоря, что я не дал ей свободной жизни.

– И ты уехал… И никогда не вернёшься в столицу боле…

– Не смогу. Холодный болезненный воздух задушит меня.

"Нет, Алексей, тебя задушит собственная ложь. Задавит. Разобьёт о гранитные мостовые", – насмешливый собственный голос зазвенел в его ушах, заглушая весь окружающий мир. Василий пытался беспокойно поддержать разбитого товарища, официанты проскальзывали мимо круглых столов, перебегая от одного богатого посетителя к другому, но граф бессмысленно хлопал глазами, не слыша ни единого писка.

"Зачем же ты лжёшь единственному человеку, которому ты не безразличен?! Ах да! Затем, что с признанием своего падения ты оттолкнёшь последнего товарища, того, кто хоть как-то скрашивает твоё одиночество".

– Лексей! – одними губами произносил Василий.

Он старался вернуть Алексея в сознание, часто и мелко щипая его ладонь.

– Мсье, вашему товарищу плохо? – сквозь шум в ушах и туман Алексей разглядел, как к Василию подбежала молодая девушка.

– Да, наверное… Он никак не отзывается, хотя полностью здоров. Лексей, ты видишь меня?

– Я вижу, но… – Алексей едва шевелил губами. – Не слышу…

– Погодите, у меня есть нюхательная соль, – девушка принялась шуршать ридикюлем. – А вы пока… возьмите это…

Она отколола крупную серебряную шпильку и протянула её Василию. Он продолжил укалывать Алексея в руки, пока незнакомка придерживала голову офицера ладонью и проводила под его носом пузырьком с нашатырём. Вдруг граф часто заморгал и стал ровно и спокойно дышать.

– Лексей, ты слышишь меня? – Василий свёл брови.

– Да… теперь да… Я напугал?

– Конечно. Прости, я исколол тебе руки. Я пытался привести тебя в чувства, точнее, мы.

Он кивнул на девушку, стоящую сзади и всё ещё держащую Алексея за щёки, и офицер поднял голову: на него заботливо-серыми глазами смотрела миловидная девушка.

– И вам спасибо. Иногда моё тело решает закрыть меня от остального мира. Прости лучше ты меня, Вась. В ушах зазвенело, руки отнялись, пошевелиться не могу.