Магазин путешествий Мастера Чэня - Мастер Чэнь

И еще надо делать такую штуку в изолированном месте, на приличном расстоянии от людей, потому что дух маленького человечка будет стараться вырваться, затесаться между прохожими, скрыться от тебя в толпе.

И Александр снова и снова бил его, поднимая раз за разом красный тапок над головой, сдавленно шипя никому вокруг не понятные слова.

Боже ты мой, как же он его бил.

И как же все вокруг – молча – смотрели на происходившее.

Юнь подала ему, вставшему со ступеней, тазик. Обязательно надо после такой процедуры умыться этой водой; листья в ней принадлежат дереву помело, что-то вроде громадного грейпфрута. Так вы смываете неудачу и негативную энергию, в том числе собственный гнев.

Измочаленный бумажный человечек так и оставался на земле. Ни один человек потом не тронул его, обходя обрывки радиусом метра в три. Ветерок подвинул клочья чуть дальше от крыльца, а потом пошел дождь, настоящий, большой, и человечек размок, растворился, сгинул навсегда.

На следующей неделе болевшие местные жители вернулись на фабрику.

Юнь через месяц (она была уже в Китае) написала, что Чжан, человек без лица, оставил свой чайный бизнес и переезжает к морю. Есть три претендента на закупки «пуэра со старых деревьев», по прежней цене и на прежних условиях.

Еще раньше в деревню вернулись очарованные Сам Нуа Вероника и Роман. Они, насколько я знаю, и сейчас там. Они там, они выращивают чайные деревья, смотрят на туман между холмов и ждут озарения – момента, когда мельчайшие оттенки вкуса превращаются в ясную и чудесную книгу.

И если вы в своей жизни не обижали слабых и неумных, не боялись сильных, умели остановиться перед убийственной глупостью и не сделать ее, умели делать подарки, радоваться этому и не бояться, что вам за доброту отомстят, – то когда-нибудь и вы попадете в Пхонсали.

С Александром мы обменялись на днях письмами. В основном деловыми. Я не стал ему писать, что он, вообще-то, – один из самых удивительных живых символов нового русского глобализма и что за это можно было бы дать ему орден. Ведь ясно же, что за это орденов не дают (жаль), но Александру, видимо, это безразлично.

Зато он сообщил мне кое-какую статистику продаж. Объем производства: 1600 килограммов в год. Китай уже получает только 300 килограммов. Тайвань – 480. А еще теперь чай покупает Россия, получается более 500 килограммов.

– Оно и правда происходит, – тихонько сказала Алиса, глядя утром на море с порога нашего домика.

Вода сияла начищенным серебром, по ней несся ветер – резкий, почти прохладный, с востока на запад, в воздухе летели длинные мягкие иголки казуарин, у домика соседей-финнов в пяти метрах от нас сдуло купальники с деревянных перил веранды.

Такого утреннего ветра за наши три дня в «Чанге-чанге» не было.

– Ты знаешь, я тебе должна что-то сказать, – проговорила Алиса неуверенным голосом. – Я дважды просыпалась. И выходила на веранду покурить. В первый раз, ночью, было тихо. Совсем тихо. Вот этого ветра не было. Все черное. А во второй, под утро, было очень странно. Все было серое. Из-под нашего домика рванули как бешеные какие-то животные. Маленькие. С хвостами. Понеслись на пляж. А там их поджидали собаки.

– Я понял. И на самом деле это были не собаки?

– Нет. То есть да – наши, с главной гостиничной веранды, те самые. Одна белая хромая, вторая просто сука. И они погнали этих, с хвостами, обратно в джунгли, с рычанием. В общем, что-то все-таки началось.

Что ж, нас предупреждали. В этот день должно было выключиться по всему миру электричество, появиться – на земле и в небе – странные фигуры, на которые следовало не обращать внимания. И ждать продолжения.

Но отношения Алисы с животными, хвостатыми и не очень, весьма неприязненные, сколько я ее помню. Псина в приличном ошейнике, желающая познакомиться, вызывает у нее страх. А уж здесь – если твой домик стоит, с одной стороны, в десяти метрах от неумолчно шелестящего моря, а с другой – ровно в полуметре от заросшего лесом горного склона… Как же без животных? Вараны полутора метров длиной, любящие помойки, они не кусаются, если на них не напасть. А вот если напасть, то окажется, что зубы у них острые и – после помойки – как бы почти ядовитые. Еще в джунглях живут птицы, горестно кричащие на закате одну и ту же стихотворную, ритмическую фразу на загадочном языке. И еще много, много чего.

Да, собственно… Это было две ночи назад.

– Оно у нас в комнате? – плачущим голосом спросила Алиса во мраке.

В отверстия между досками пола ничто, кроме комара, пролезть не могло, а комары исчезали, как только на ночь начинал урчать кондиционер. Но хруст и топот слышался сверху уже минут пятнадцать, спать было невозможно.

– Я бы сказал, что это дождь, но дождя нет. Оно на крыше, под козырьком. Перебирает лапами. Устраивается поудобнее. Скорее, птица, чем…

Алиса обреченно молчала. Надо было что-то делать.

– Я не буду бегать ночью голым по джунглям и распугивать зверей, – предупредил я шепотом. – Тем более что склон над нами отвесный. Ну, оно не обязательно большое. Помнишь, на острове Капас в Малайзии к нам прямо в комнату пробрался лесной хомяк? Нам пришлось переворачивать кровать. Он под ней что-то грыз с диким грохотом. А сам оказался трех сантиметров. Мы назвали его Скр. Да?

– А сейчас это не Скр, – пробормотала Алиса.

В ее голове сложилась примерно такая картина: на нашей крыше сидит здоровенный крокодил (так она называла варана) и – судя по звукам – грызет там пустую пластиковую бутылку из нашего помойного ведра. И смотрит на нас сверху глазами, в которых – ожидание.

А это, конечно же, был классический признак конца света, тем более что вчера было двадцатое декабря, что-то должно было начаться в предварительном порядке.

Крокодила с бутылкой мне пришлось все-таки сгонять с крыши ночью, злобным шипением, обмотав бедра полотенцем. Впрочем, к тому моменту, когда я выбрался из домика, на крыше уже ничего не сидело, наверное, улетело в джунгли. И была спокойная ночь, потом день с морем, шагами по песку, прибоем, смехом и обрывками фраз – на финском, голландском, каком-то еще…

И вот сегодня – ветер, загадочно-бледный свет над джунглями.

И завтрак на веранде отеля, главный здесь начальник – носящий тайское имя Ной – как всегда сияющий добротой, любящий нас и все живое, шепотом руководящий официантами и перемещающий свое толстенькое тело по доскам неслышно, на мягких подошвах серых замшевых тапочек.

– Конец света пришел! – доложил нам Ной и преподнес утреннюю газету.

Конец света в Таиланде случился не сегодня, а накануне, и не на этом острове, а довольно далеко отсюда – на Самуи. Там вчера разом и везде отключилось электричество. Стало тихо, даже пятизвездочные отели остались без света и прохладного воздуха, и… перестали летать самолеты. Потому что тока не было и у воздушных диспетчеров. Танцы, намеченные по поводу конца света, пришлось отменить. И так было – для сотен тысяч людей – примерно до двух-трех часов ночи. Когда вздохнули кондиционеры и стало можно спать.