Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

Бакинцы этого никогда не забывали. Его фильмы были наивнымии порой примитивными, но самое главное, что это была одна из самых известныхсемей в городе. Родители Юлия Гусмана были не просто врачами. Его отец былотменным специалистом, и сотни людей были обязаны ему своей жизнью и своимиработающими сердцами. Это тоже все помнили, и уважение в сочетании с любовью кродителям сделало Юлика легендой этого города. А когда его младший брат, нескрывая, говорил на встречах с президентами и королями всех мастей, что онбакинец, семья Гусманов окончательно превратилась в любимцев всего города.

С годами город стремительно менялся. В нем исчезала танеповторимая аура, которая была в южных городах у моря, когда женщины надевалицветастые обтягивающие платья, а мужчины ходили в нейлоновых рубашках инабережная пахла французским парфюмом, перемешивающимся с запахом йода и рыбы.

В этом городе начинали свой жизненный путь Муслим Магомаев иТаир Салахов. В этом городе родились Мстислав Ростропович и Лев Ландау. В этомгороде начал свое восхождение Гарри Каспаров, дядя которого, композитор Леонид Вайнштейн,был вместе со своим другом Юлием Гусманом в той незабываемой команде КВН. Вэтом городе дружно жили тысячи азербайджанцев, русских, евреев, армян, грузин,немцев, поляков, лезгин, татар. Здесь никогда не спрашивали национальность иуважали человека за его профессионализм. Каждая больница или каждый магазинбыли символами того или иного человека. Люди ездили лечиться к Агабеку, обедатьу Агарагима или делать покупки у Шахновича. Этот город пережил самые страшныестраницы своей истории в январе девяностого года. И продолжал жить вопрекивызовам истории и политики, войне и экономике, кризису и отъезду половиныгорода. Оставшиеся пытались сохранить его традиции, а уехавшие возрождали их всамых разных точках земного шара – от Канады до Австралии, от Израиля доГермании, от Америки до Турции.

На фестиваль ожидали и правительственных чиновников. Однимиз первых прибыл министр культуры. Ему по должности полагалось бывать там, гдепроисходили подобные международные культурные мероприятия. Он прибыл вместе сначальником управления кинофикации, который нервно озирался вокруг, словноопасаясь, что к министру бросятся десятки недовольных кинематографистов икаждый попытается решить свой вопрос именно здесь. Террористов он не боялся,эта угроза была виртуальной, а вот кинематографистов, которые начнутжаловаться, вполне опасался. Дело в том, что на фоне глобального экономическогокризиса в мире Азербайджан оставался одной из очень немногих стран, если неединственной, где финансирование фильмов шло за счет государственного бюджета.Соответственно «высокая комиссия», полностью подчиненная начальнику управления,решала, какие проекты принимать, а каким отказывать. Когда объявляютколлективную ответственность, это всегда означает персональнуюбезответственность. Разумеется, «высокая комиссия» руководствовалась лучшимипобуждениями гуманитарного, творческого и вообще гуманистического характера всвоих исканиях, отказывая сценаристам и режиссерам, даже самым маститым, в ихправе на получение бюджетных денег на съемку. Помимо всего прочего, этоозначало и общую очередь, где даже самые гениальные не имели права ежегоднополучать деньги и снимать свои фильмы. В таких случаях сразу вспоминалсяШариков, который кричал: «В очередь, сукины дети, в очередь!»

Но если вдуматься, то другого пути для выбора лучшихсценариев тоже не было. Руководствоваться мнением одного, пусть даже самогогениального чиновника было невозможно. В народе еще жил коллективистский дух,оставшийся от прежних времен, и считалось, что «высокая комиссия» – наилучшийвыход для решения подобных вопросов. И хотя все проекты все равно ложились настол министра культуры, который в конечном итоге сам определял, стоит лифинансировать, но он был человеком ответственным и умным, старавшимся неконфликтовать с кинематографической братией.

Начали подтягиваться другие чиновники рангом пониже. Членовправительства, конечно, не было. На культурных мероприятиях многие из нихпоявлялись только тогда, когда на них присутствовал глава государства. Во всехостальных случаях подобные мероприятия ими игнорировались.

Дронго не увидел, как рассаживали гостей, как суетилисьорганизаторы фестиваля, как опаздывали приглашенные. Вечер начали ведущиецеремонии, которые вопреки общим правилам не стали приглашать на сценуруководителя кинофестиваля, а сразу перешли к его истории и рассказам оконкурсных фильмах. Фестиваль должен был открыться фильмом молодогоазербайджанского режиссера Мехрибан Алекперзаде «Обреченные». Она работала доэтого в жанре документального кино, и это был ее первый игровой фильм. Уже самаэта попытка снять подобное кино вызывала уважение к мужеству молодой женщины,поднявшей страшную тему прокаженных в своем фильме.

На сцену пригласили творческий состав фильма. О чем-товеселом говорил автор сценария, строго и назидательно выступала режиссер,своими воспоминаниями делились художник и оператор. В общем, кинофестивальоткрылся, и все были рады этому обстоятельству.

Знакомые сотрудники службы безопасности уже знали Дронго влицо, но и они не пропустили его без приезда специальной группы, которая должнабыла в отсутствие режиссера проверить оба номера. Приехавших было шестьчеловек. Они привезли диковинную аппаратуру, с которой проверяли комнаты напредмет обнаружения взрывчатых веществ или подслушивающих устройств. Но ихтщательные поиски были безуспешными. В комнатах было чисто. Дронго, осмотреввсе четыре комнаты, вышел в коридор. Попасть в них можно было только отсюда.Стоявшие в коридоре четверо мужчин вопросительно смотрели на него. Четверовооруженных людей могли гарантировать, что к Мовсани не удастся прорватьсявозможному убийце.

Теперь можно было отправляться на открытие кинофестиваля. Онвзглянул на часы. Уже седьмой час. Там наверняка идет фильм, и нет никакогосмысла отправляться в Зеленый театр. Наверно, лучше сразу поехать вразвлекательный центр, в ресторане которого должно состояться открытие.Учитывая, что организаторам фестиваля придется приложить максимум усилий, чтобыразвести Мовсани с иранской и израильской делегациями и не сажать их за одинстол.

Дронго позвонил своему водителю и попросил его подъехать котелю «Европа». Если завтра все будет нормально, то уже послезавтра утромМовсани улетит в свой Лондон и они навсегда забудут этого иранского режиссера,вызвавшего такой переполох одним своим появлением на кинофестивале.

В половине восьмого вечера Дронго уже был в ресторане. Онобратил внимание, что организаторы, очевидно, получившие строгие указания отсотрудников Министерства национальной безопасности, поставили планкуметаллоискателя при входе в зал, проверяя каждого из прибывающих. Возможно, онирешили просто перестраховаться. Но теперь каждый из вооруженных людей,прибывших в этот ресторан, должен будет как минимум продемонстрировать своеоружие, прежде чем пройти в зал. Интересно, кто еще окажется вооружен, кромеХитченса, у которого было официальное разрешение на ношение оружия.

Ждать пришлось недолго. Без десяти восемь в ресторан прибылаоперативная группа сотрудников Министерства национальной безопасности во главесо строгим полковником, который встал у входа и своим видом словно показывал,что скорее умрет, чем пропустит вооруженного человека в зал. Затем началиприбывать гости и приглашенные.