Найти себя - Валерий Елманов

– Что ж уговорил, согласный,– кивнул Патрикей и полюбопытствовал: – А как величать тебя прикажешь? Понятно, что Федот, а чей сын?

– Батюшку Константином звали,– весело, поскольку дело, кажется, шло на лад, представился я и мысленно добавил: «Извини, пап, но коли один раз начал врать, придется стоять на этом до конца».

Разумеется, этого Патрикей слышать не мог.

А еще спустя час сани ольховских мужиков оказались пусть не доверху, но все равно изрядно нагруженные всякой всячиной, а в первую очередь хлебами.

Разумеется, все было посчитано и цена определена, причем только на этой сделке купец получал изрядную прибыль – на самом деле проданный провиант стоил куда дешевле. Несколько огорчало Патрикея лишь одно – расчет был обещан сразу после продажи диковинных часов. Ну да ладно. Купецкое дело – оно такое. Иной раз и обождать приходится.

– Строго по едокам делить. Понял ли, Степан? – еще раз проинструктировал я на прощание.– Гляди, чтоб все по-честному, тебе и так больше всех достанется.

Тот вместо ответа только сдернул шапку, истово перекрестился и упал мне в ноги, норовя поцеловать грязный лапоть. Говорить Степан не мог – оказывается, рыдания рвутся из груди не всегда от горя, бывает, что и от счастья.

– И мою двойную долю не забудь,– напомнил я,– половину Матрене снесешь, а половину травнице бабке Марье отдашь. Все понял? Не забудешь?

Степан лишь промычал в ответ что-то нечленораздельное и гулко стукнул себя кулаком в грудь.

«Кажется, тут все будет в порядке»,– решил я и спустя минуту расстался с мужиками, которые, весело нахлестывая тощих лошадок, поспешили обратно в деревню, а купеческий обоз покатил дальше через лес в сторону Невеля.

Впряженная в наши сани ледащая кобылка с трудом поспевала за бодрыми обозными конями, но чувствовала себя достаточно бодро.

Еще бы!

Лошадь – животное умное и сразу учуяло, для кого хозяин Ваньша Меньшой собирает все остатки сена у прочих мужиков.

Односельчане нипочем бы не узнали сейчас в этом непоседливом и суетливом, то и дело что-то без конца тараторившем мужичонке, ехавшем в санях, Ваньшу Меньшого, в обычной жизни размеренного на слова и неторопливо-основательного во всем остальном.

Однако это был он, только чрезмерно возбужденный свежими впечатлениями от Пскова, торжища и особенно от посещения огромных складов иноземных купцов, выстроенных напротив самого города по другую сторону реки Великой.

– А платки каки, платки? Ты приметил ли, Федот Константиныч, яко все они златом-серебром расшиты! – то и дело восклицал он, обращаясь теперь к своему спутнику, дремавшему или делавшему вид, что дремлет, не иначе как с уважительным «вичем»[22].– Поди, задорого продал свою вещицу, коль на все хватило – эвон яко нарядился,– с искренним восхищением и легкой примесью зависти, куда же без нее, продолжал тарахтеть Меньшой, не дождавшись ответа на свою предыдущую фразу и гордо любуясь своим преобразившимся спутником, будто обряжал меня не заморский купец с диковинным именем Барух бен Ицхак, а сам Ваньша.– Чего и говорить, со вкусом,– подытожил он, смакуя последнее слово, подслушанное им у меня.– Опять жа и пищаль, и шабля – хошь в сыны боярские записывайся. Таперь никак на государеву службу подашься?

– Пока думаю,– лениво отозвался я, но соврал.

Думал я сейчас вовсе не о службе, а о том, как тесен мир. Ну ладно, встреча со Световидом понятна – человек приставлен или сам себя приставил к камню, близ которого я вынырнул в этом мире. Светозара, или бабка Мария, – тоже объяснимо. Пришла в Бирючи замаливать прошлые грехи и творить добро, а когда Стефан Баторий спалил село, переселилась в эту деревеньку, чтоб недалеко от все того же камня.

Но вот встреча с сыном того самого еврейского купца Ицхака – это уже из разряда маловероятного. Впрочем, если призадуматься, то и тут можно найти логику – сын пошел по стопам отца, торгует с Русью, а Патрикей повел именно к нему, поскольку знал, что купец не только непременно залюбуется часами и захочет их приобрести, но и имеет возможность это сделать: к своим двадцати пяти – двадцати шести годам Барух ворочал тысячами.

Неудивительно и то, что его отец сохранил воспоминания о диковинном человеке, умевшем предвидеть будущее и благодаря своему дару заработавшем вместе с купцом кругленькую сумму в энное количество тысяч рублей. К тому же я сам подал ему мысль о возможном родстве с тем самым Константином Юрьевичем – во-первых, отчество, во-вторых, скудная одежда, имеются в виду джинсы, а в-третьих, говор и философские рассуждения. После них Барух и поинтересовался, оставшись наедине со мной, уж не с сыном ли князя Монтекки он говорит.

Пришлось «расколоться», обыграв смущение и испуг со всевозможной тщательностью, и «успокоиться», только услышав в ответ про отца Баруха, Ицхака бен Иосифа, который был давним приятелем моего отца.

– А кроме того, мой батюшка поручил мне, если вдруг я когда-нибудь случайно натолкнусь на след князя Константина Юрьевича, сделать все, чтобы отыскать его самого. Думается, что сын непременно должен знать о местопребывании своего отца.– И Барух вопрошающе уставился на меня.

– Я бы охотно рассказал князю Константину Юрьевичу о чудесной встрече с сыном его закадычного приятеля,– старательно подбирая слова, ответил я,– однако, увы, но его нет в этом мире.– И мысленно порадовался, что не солгал ни единым словом.

– Жаль,– искренне посетовал Барух.– По такому случаю мой достойный отец непременно прибыл бы во Псков или даже в Москву самолично, хотя последние несколько лет и жалуется на недомогания.

Я в ответ лишь развел руками. Мол, что поделаешь.

– Но я надеюсь, что ты расскажешь мне о том, как он умудрился спастись и выжить, равно как и о том, почему он не сумел приехать в Москву. Отец все приготовил для вывоза жениха с невестой и весьма сожалел, что он так и не добрался до его дома, двери которого всегда были и будут распахнуты перед таким дорогим гостем.– И снова выжидающе уставился на меня, но так как я молчал, он продолжил.

Мол, потом до его отца дошел слух, что княж Константин Юрьевич погиб, но почтенный Ицхак бен Иосиф почему-то не поверил, тем более что тела так и не сыскали. Каким же чудесным образом моему батюшке удалось спастись?

Стало понятно, что без вранья не обойтись. Однако, чтобы успокоить свою совесть – как-то не хотелось врать сыну друга дяди, я мысленно пояснял, что да как: