Найти себя - Валерий Елманов

Правда, про товар я промолчал, уклонившись от прямого ответа, чем именно собираюсь торговать. Извлекать «атлантик» из кармана джинсов, куда я предусмотрительно засунул их в первую же ночь, время еще не пришло. Рано мужикам пока знать обо всем, ни к чему. Вот когда надежда будет угасать, ведь неизвестно, сколько придется ждать обоза, тогда и кинем последний козырь.

Так сказать, для вдохновения...

В этом мне помог Ваньша. Внимательно поглядев на меня, он обратился к собравшимся:

– Коль жаждет умолчать о товаре – пущай.

– Дак, можа, он вовсе ничего не стоит,– встрял любопытный Осина.– Али опосля продажи токмо на его одно пропитанье и хватит. Известно, один пошел – полтину нашел; семеро пойдут – много ли найдут?

– Бог весть, что в котоме его есть, лишь бы ведомо тому, кто несет котому,– веско оборвал его Ваньша, и тот утих, хотя и не до конца – так и бормотал себе что-то под нос, когда уходил.

Зато остальные были настроены по-боевому, а это главное...

Выехали, едва рассвело. Все выглядели бодрыми, оживленными и веселыми. До хорошо укатанной санной дороги – добрый знак, часто ездят – добрались быстро, за каких-то три-четыре часа. За дело – порубку деревьев – принялись тоже резво. Спустя часок две здоровые лесины, разрогатившись ветвями во все стороны, прочно перегораживали дальнейший путь.

В отдалении от них надрубили две штуки. Пока стоят, но чтоб повалить, хватит нескольких ударов топором. Перед крутым поворотом вправо точно так же поступили еще с двумя – пускай думают, что народу изрядно и наяривают в сотню топоров.

Обогнуть образовавшиеся завалы у купеческого поезда тоже никак не получилось бы – дорога потому и поворачивала вправо, что слева вольготно расположился крутой овраг. Объехать с другой стороны? Там начинались сплошные дебри, то есть прорубаться опять-таки не имеет смысла. Проще просить мужиков убрать нарубленное, а это оплата и время, чтобы заинтересовать диковинной вещицей.

Вообще-то я изначально был уверен, что во Псков катить придется по-любому. Ну откуда у купца возьмется с собой столько зерна, чтоб прокормить целую деревню до самой весны? После самого грубого подсчета получалось, что необходимо прикупить как минимум двадцать, а лучше тридцать четвертей.

Да-да, а меньше никак. Если на каждого жителя выделить хотя бы по полкило зерна в день, а меньше нельзя, потому что больше есть нечего, то выходило из расчета на двадцать восемь человек, считая с середины января и до конца мая, когда должны подоспеть озимые, примерно сто двадцать пудов. А такое количество могло быть в одном-единственном случае – если бы купец вез на продажу именно зерно, на что полагаться нельзя.

Но пусть так – улыбнулась удача. Тогда, если цена одной четверти, как сказал Ваньша, два рубля, да и то за какую-то легкую, выходило, что за часы нужно просить не меньше шестидесяти целковых.

А ведь хотелось еще приодеться самому, а то срамота же. В путь я выехал, разумеется, не в майке, но и рваный полушубок, и заплатанная рубаха чужие, по возвращении придется вернуть. Да и в джинсах, что нынче на мне, рассекать не дело – не поймут-с. Получается, нужны штаны.

Про ноги с головой тоже забывать не следует – надо хоть какую-нибудь простенькую шапку, а к ней сапоги. Не плеваться же мне всякий раз при взгляде на уродливые лапти, которые, кривясь от отвращения, я кое-как напялил поверх портянок, или, как их тут называли, онучей. Ну чучело чучелом, иначе не скажешь.

Во сколько мне обойдется полная экипировка, я понятия не имел, и вспоминать дядькины рассказы не имело смысла – тот одевался в Москве, косил под важного вельможу и наряд заказывал соответствующий, а мне сейчас не до жиру.

Но что касается пищали и сабли, которые я тоже решил прикупить, то тут мой настрой был категоричен – на качество одежды можно плюнуть, не фон-барон, а оружие выбирать пусть без наворотов вроде шикарной отделки, всяких там насечек и инкрустаций, но качественное.

«В этом мире ты либо холоп, либо воин. Да и в нашем, если призадуматься, тоже». Эти слова любимого дядьки я помнил хорошо и холопом становиться не собирался. Ну не по мне это – пахать землю или ходить в шестерках. Воевать, конечно, тоже не сахар, но звучало как-то поблагороднее.

Словом, в общей сложности по предварительным прикидкам выходило, что за часы надо просить никак не меньше двухсот рублей. Или даже нет, такую сумму за них надо получить, следовательно, просить раза в два больше.

Все это я додумывал уже там, в лесу, пока ждали обоз, так что нет худа без добра – если бы купец появился в первый же день, как знать, глядишь, и продешевил бы, но ждать пришлось долго.

Однако пока я обмозговывал, как и почем, мужики все больше смурнели, а к третьему дню стали вздыхать и впадать в уныние. На четвертый они уже ворчали в открытую и зло поглядывали на виновника. Я гордо игнорировал их взгляды, но на душе было тревожно.

– Никак заморить нас решил,– бубнил вечно всем недовольный Осина.– Да отколь он и взялся-то на нашу голову? Вота, к примеру, чаво он зимой в лесу делал-то голышом. Ить добрый человек голышом беспременно бы замерз, а он, вишь, выжил, и все ему нипочем – енто как? А можа, он и вовсе не того, ась? Не зря ж он к нашей ведьме так часто хаживает...

– Дык крест-то на груди имеется,– басил Ваньша.

– Опять же детишков накормить обещалси,– добавил Степан.

– Крест, можа, и не освященный, а детишков он твоих накормит, как жа,– ехидничал Осина, поминутно оглядываясь по сторонам – не возвращается ли отошедший в лесок по нужде Федот.– И что за товарец у него, за кой он мыслит столь много выторговать? Где он? Пошто молчит?

– Таит где-то,– предположил Степан.

Осина насмешливо фыркнул:

– Таить мочно, ежели вовсе малое, а коль малое – за што деньгу большую взять хотит? Не сходится чтой-то.

– А на кой он нас тогда сюды приволок? – подал голос молчун Гаврила.

– Я так мыслю: недоброе он задумал. Вот мы заснем, а он улучит миг, шасть к нам...

– Я и улучать не стану.– Не уследил все-таки Осина, как я вынырнул из-за ближайших саней.

Хотел было убежать, да куда там – чужак оказался сноровист, сразу уцепив за ворот, а второй рукой тут же за грудки, и в следующую секунду не в меру болтливый мужичонка полетел в сугроб, орошая снег кровью своего разбитого лица.

– Для начала один раз угостил,– пояснил я, решив, что бунт надо давить в зародыше,– а дальше будешь агитацию вести да народ смущать – от души лупить стану. И не реви, не реви, я же не сильно.

– Да-а,– плачуще откликнулся Осина, – вона-а...– И выплюнул на заскорузлую ладонь розовато-белый кусок.– Зуб-то мне напрочь вышиб.

– Сам жаловался, что он у тебя болит,– нахально заявил я Осине.– Так что с тебя еще и причитается... пять «новгородок».