Безумный бог - Трой Деннинг

Прошло какое-то время, и море ледяных теней растаяло, превратившись в клочки черного тумана. Передо мной, появилась стена высокой башни, высвеченная золотистым диском предрассветного солнца Детандера. Кайрик, как оказалось, вернул меня в Кэндлкип, в то самое место, из которого забрал перед началом суда, и теперь я летел вниз вдоль стены Башни Хранителя.

Предпочитая быструю смерть на каменистом берегу рва медленной муке в кипящей воде, я перевернулся в воздухе, задрав ноги выше головы. Дневник в кожаном переплете раскрылся в моей руке, и даже в эту секунду чары Мистры заставляли меня читать то, что я мельком заметил:

- «Кожа моего отца, Бевиса Иллюстратора»… Из серных паров выступили очертания каменного берега. Я думал, что смерть наступит быстро и, наконец, заставит замолчать мой богохульный язык, но суд над Кайриком к тому времени еще не закончился. Я ударился о камни с тихим стуком, подпрыгнул в воздухе, как мячик, и покатился со склона. Защита Тира была такова, что я почувствовал только легкое головокружение.

Я уткнулся в ствол тощей сосны и закончил предложение, которое начал произносить, когда ударился о землю:

- «пошла на пергамент для триста девяносто восьмой версии, и я понимала, что моя собственная кожа войдет на триста девяносто девятую, если хоть одно слово в книге не понравится Кайрику».

Проклятый дневник все еще был у меня в руках! Над Кэндлкипом полностью рассвело, солнце осветило крепостные валы, наполнив цитадель золотистым светом и проложив длинные тени под деревьями и башнями. С главного двора доносился шум - это суетились воины, собиравшиеся в отряды, чтобы выслушать новый приказ, но вокруг Башни Хранителя было на удивление пусто, ни одного солдата или монаха.

Смрад «Кайринишада» густо пропитал воздух, и во мне вновь поднялась волна отвращения, как в тот раз, когда я дотронулся до железного сундука. Шелест пергаментных страниц фолианта перерос в оглушительный гул, но теперь он уже доносился не из окна Ринды. Теперь он просачивался сквозь толстые стены Башни Хранителя, становясь все звонче и пронзительнее по мере того, как достигал нижнего этажа.

Значит, они переносят «Кайринишад» в другое место!

И хотя моей самой главной целью по-прежнему оставалось спасение священного тома, я не мог отобрать его у воров, владевших им в эту секунду. Будь я даже всесильным воином, способным уложить с десяток врагов, чары Мистры вынуждали меня ничего не делать, а только читать проклятый дневник.

«Кайрик привел меня в ту вонючую кожевенную мастерскую, чтобы начать свой рассказ, потому что он в ней родился. Жаль, что мать не швырнула его в дубильный чан и не позабыла о своем плоде, - это было бы великим благом для Фаэруна!»

Когда это святотатство сорвалось у меня с языка, по ту сторону Башни Хранителя раздался гулкий звон. Отряд охранников прогремел по подъемному мосту, а шелест страниц «Кайринишада» стал для меня оглушительным ревом. Затем вечно сующая нос в чужие дела Арфистка прокричала какой-то приказ, который я не мог разобрать из-за шума в ушах, и небольшая кучка воинов, отделившаяся от отряда, помчалась вниз в главный двор крепости. Я сразу понял, что они уносят с собой священную книгу Единственного, ибо звуки, наполняющие мою голову, стали более далекими и пронзительным».

Я собрался с силами и, спотыкаясь, начал спускаться со склона, решив, что сумею обогнуть их и последовать за ними на безопасном расстоянии. Мне приходилось то и дело переводить взгляд с неровной тропы на страницы дневника, - так я вел борьбу с самим собой. Не прошел я и нескольких шагов, как из-за башни вышла ведьма с десятком воинов. Они находились от меня шагах в тридцати, и все же я не мог их хорошенько разглядеть из-за клубов пара, поднимающихся надо рвом, - видел лишь силуэты, когда они ползали по краю рва, вглядываясь в серные испарения, не всплывет ли где мое ошпаренное тело. Боясь привлечь их внимание, я остановился, упал на колени и зажал свободной рукой рот, но и это не помогло мне замолчать, я продолжал читать.

«Кайрик говорил до рассвета, но я не стану оскорблять своих читателей всей той ложью, что он выплеснул наружу в первую же ночь, скажу лишь, что вернулась домой больная и усталая. Но дома меня встретил второй из богов, которых я удостоилась лицезреть в тот день. Некая таинственная личность, явившаяся вместе с лордом Чембрюлом, главой Зентарима, чтобы попросить написать еще одну книгу в пару к Кайрикову тому лжи. Вот так получилось, что в тот же день я приступила к «Истинному жизнеописанию Кайрика».

Хотя ладонь приглушала эти богохульства, они звучали в моих ушах громко, как колокол, и я был уверен, что мои враги тоже их слышат. Опустив дневник на землю, я встал на четвереньки и пополз вперед, читая как можно тише и следя, как бы ненароком не столкнуть вниз какой-нибудь камешек.

Ведьма со своими подручными остановилась под окном Ринды, и охранники начали мутить воду своими алебардами. Разумеется, моего тела они не нашли.

- Лодар, принеси крюки и веревки, чтобы мы могли обследовать дно рва, - велела Руха. К этому времени гул «Кайринишада» настолько отдалился, что я сумел расслышать ее слова: - Балос, ступай и вели Зейлу поднять всех гиппогрифов. Если этот ничтожный убийца не утонул, значит, он улетел.

Двое солдат бросились исполнять приказание: Лодар повернул обратно к подъемному мосту, а Балос начал спускаться по склону с моей стороны. Я откатился в тенистую расщелину, где укоренилась одна из сосен. Щель была не очень глубокой, так что я едва втиснул туда свой живот, - тем не менее, мне удалось в ней спрятаться, по крайней мере, до тех пор, пока я не закончу читать проклятый дневник Ринды и смогу затем все свои мысли обратить к «Кайринишаду».

Когда Балос прошел мимо, я перевернулся на живот, чтобы следить за врагами на вершине склона, а потом вновь вернулся к своей принудительной обязанности. В дневнике ничего не было, кроме святотатства и лжи, но очень ловко скомпонованной и не лишенной смысла, так что я был вынужден не только зачитывать злостную летопись Ринды, но и обдумывать ее, разыскивать несуразности, доказывающие, что Ринда лжет. К сожалению, оплошности она допускала очень редко, такой умелой лгуньей оказалась эта самая Ринда.

После того первого дня, когда Ринда увидела Кайрика и второго бога, так и не показавшего из трусости своего лица, она работала день и ночь - встречалась с Кайриком в дубильной мастерской во всякое неурочное время, после чего возвращалась домой и рабски трудилась над нечестивым «Истинным жизнеописанием Кайрика». И пока она все это делала, Мистра с Огмом и многими другими завистливыми богами затеяли борьбу с Единственным, превратив Зентильскую Твердыню, родной город Ринды, в место смертельных интриг и закулисных битв. Настал час, когда в этой борьбе погиб последний друг Ринды. Она понимала, что одной ей не выжить и, опасаясь гнева Единственного, мудро решила уничтожить свой незавершенный труд - «Истинное жизнеописание Кайрика». Но не успела она ничего сделать, как перед ней объявился трусливый бог в обличье Огма Мудрого и пообещал защитить Ринду от Единственного и Вездесущего.

У Ринды был такой простой и искренний слог, что я принял бы на веру всю эту ложь, если бы не одно противоречие в ее рассказе: только глупец поверил бы, что Огм достаточно силен, чтобы противостоять Всемогущему Кайрику, а Ринда была далеко не глупа.