Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков

– А чего так? Аль не по сердцу мой подарок?

– Еще как по сердцу! – радостно отвечает Йошт. – Просто жалко ее немного, вдруг заляпаю ее чем, а она такая красивая…

– Будет тебе, заляпаешь! Если хочешь знать, Горянушка несколько ночей не спала – шила специально для тебя, а ты и носить не желаешь! Неблагодарно как-то выходит, Йошт.

– Так это она мне?

– Ага, ведь знаешь уже – у нас, у славян, гость – человек святой, ему самое лучшее подают, ну и конечно, без даров не отпускают. Правда, лучше бы, если про этот подарок Борята ничего не узнает. Ревность – чувство не из лучших. Молод еще да и горяч – дров может наломать…

Йошт мгновенно натянул через голову рубаху, она и в самом деле оказалась впору. Йошт даже удивился, ему показалось даже, что от нее тепло какое-то идет, ему почудилось, что ни дождь, ни жара, ни холод морозный не смогут причинить ему вреда – рубаха оборонит. И как только девушка смогла создать такое? Ведь даже мерок не снимала – очевидно, волхв помог.

– Смотри-ка, сидит как влитая, – довольно говорит волхв.

– Хороша… Только Боряте, наверное, не следует говорить.

– Это почему же?

– Если он узнает, что рубаху эту мне Горяна пошила, завидовать станет.

– Это точно, а зависть – плохое чувство, пусть даже и не со зла…

Волхв задумчиво посмотрел на звезды, что горят ярко.

– Ладно, нам пора, а то опоздать можем.

– Так куда мы идем?

– В Велесово урочище, здесь недалеко.

Йошт и волхв обогнули мирно спящее поселение и спустились к небольшому перелеску. В нем ступили на едва приметную тропинку, что петляет между деревьями словно заяц.

Потом подошли к селению древлян-изгоев, а от него стали углубляться в чащу. По пути приметили нескольких древлян – они почтительно кланяются волхву, тот охотно кивает в ответ.

Дальше в чаще идти стало сложнее, тропы нет никакой, не единожды приходилось обходить поваленные деревья, волчьи ямы. Йошт старается следить за дорогой, но потом сам едва не потерялся, на мгновение упустив из виду волхва. Когда понял, что отстал и остался один, ужас опять потянулся к горлу леденящей лапой. Венед крутит головой из стороны в сторону, но взгляд цепляет лишь стволы дубов да берез, даже тропинку и ту разглядеть сквозь густые заросли кустарника невозможно. Однако волхв внезапно вынырнул откуда-то из-за кустов, чуть не сделав Йошта заикой до конца дней. Веслав заговорщицки подмигнул и бросил с улыбкой:

– Шевелись! Не отставай!

Йошт облегченно вздохнул и пошел за волхвом. Теперь этого старика из виду не выпустит ни за что!

– Дядя Веслав, а мы не заблудимся?

– Конечно, нет! – рассмеялся волхв. – Я этой тропой на протяжении долгих лет хаживаю, каждый кустик знаю, каждую веточку помню.

Вдруг раздался совсем недалеко протяжный вой, у Йошта все внутри похолодело.

– А звери дикие здесь есть?

– А куда ж без них? Чай, лес! Но в эту ночь они предпочитают быть подальше…

– А кто же тогда выл? Волки?

– Ну, не совсем волки… – произнес волхв, обернулся и тут же напоролся на полные ужаса глаза венеда. – Да и далеко они отсюда.

Вновь раздался протяжный вой. Веслав ощутил, как чьи-то пальцы впились в его рубаху.

– Неужели это… это оборотни? – пролепетал задыхающийся от страха Йошт.

Волхв лишь рассмеялся в ответ.

– Ого! Мы уже совсем рядом. Ты чего, испугался, что ль?

– Есть немного. Я не хочу к оборотням идти!

– Перестань! Мы вовсе не к ним идем. И вообще, держись, Йошт, лучше меня, отстанешь, тогда точно нетопыри утянут, сожрут и костей не оставят.

Йошт сглотнул застрявший ком в горле и двинулся за волхвом, сердце его в страхе колотилось, ноги едва слушались.

Наконец деревья перед ними расступились, и они оказались на крохотной опушке. Волхв деловито прошелся по полянке, всматривается то вдаль, то в звездное небо, полная луна ярко освещает округу. Потом умело расчертил концом посоха большой круг и позвал Йошта:

– Парень, подойди сюда.

Венед осторожно подошел к кругу, но дальше ступить за черту не решается.

– Ступай, не бойся, – сказал волхв.

Йошт немного помялся с ноги на ногу, потом задержал дыхание и, закрыв глаза, ступил в круг. Удостоверившись, что ничего дурного не произошло, Йошт вздохнул с облегчением.

– Теперь спокойнее будет, – заверил волхв. – Круг отпугнет злых духов.

Будто подтверждая слова волхва, кусты шевельнулись, что-то недовольно зафырчало, хрюкнуло. Йошт вжал голову в плечи, пододвинулся ближе к волхву.

– Они… они точно нас не тронут?

Веслав рассмеялся в ответ. Йошт насупился, задумчиво почесал затылок – глупо бояться, когда рядом человек, ведающий волшбу. Венед глянул на Веслава, тот сидит и насвистывает какую-то веселую мелодию, глаза полуоткрыты, руки привычно сжимают резной посох.

Минута сменяется минутой. А они все сидят и чего-то ждут. Йошту кажется, что прошли часы. Наконец он не выдержал:

– Чего мы так долго ждем?

– Нужного часа, Йошт.

– А когда он настанет?

– Когда нужно, – ответил волхв спокойно. – Каждому событию – свой час, а часу – свой черед.

Йошт жамкает губами, будто повторяет про себя ответ старца, потом сделал недовольную мину – темнит волхв, слова заумные какие-то…

Они по-прежнему сидят на полянке, очерченный волхвом круг иногда вспыхивает еле зримой нитью голубоватого света. Йошт наблюдает то за кругом, то за волхвом. Но Веслав сидит без движения, веки опущены, дремлет.

Венед от мучительного ожидания не сидит на месте – задницей елозит так, что на траве образовалась плешь. Вновь не выдержал, дернул за рукав волхвовскую рубаху.

– Дядя Веслав?

– Да, Йошт, – не открывая глаз, отозвался волхв.

– Борята мне рассказывал, что грамоту знаете. Не могли бы… в общем, я хочу научиться писать и читать.

– А зачем тебе это? – оживился волхв. – Никак в волхвы решил податься?

– Да нет, я просто… говорят, что эта штука важная очень и что скоро она перевернет мир.

– Вот как? – волхв Веслав открыл один глаз, многозначительно посмотрел на рыжеволосого паренька с далекой Карпени. – Перевернет или изменит?

– А разве это не одно и то же?

– Конечно, нет! – громко отчеканил волхв. – Все течет, все меняется, даже мы с тобой. Ты поначалу таких как я чурался, говорил – раз волхв, то обязательно злобный волшебник, чародей, оборачивающий людей в разную гадость. А теперь ничего, обвыкся, даже трудимся вместе.