Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил - Кен Армстронг

Мэйсон мысленно отметил эту непоследовательность. Он задал Мари несколько вопросов – об ее отношениях с Джорданом (бывшим парнем, а ныне близким другом, по ее словам), о перчатках насильника («кажется, из латекса»), – а затем поблагодарил за визит и сказал, что будет на связи.

В четверг утром, 14 августа, Мэйсон решил поговорить с Джорданом и отправился к нему домой. Прошло три дня после сообщения об изнасиловании.

Джордан рассказал детективу о своих отношениях с Мари. Они больше не встречались, но оставались близкими друзьями. Он виделся с ней в церкви на групповых занятиях или раз в две недели. Они каждый день разговаривали по телефону. Обо всем на свете. До нападения на Мари в их долгих ночных беседах не было ничего необычного.

Мэйсон спросил, пыталась ли Мари позвонить Джордану утром в понедельник после нападения. Парень проверил свой сотовый телефон. Действительно, в нем был отмечен входящий вызов Мари в 7:43. Получалось, что девушка позвонила Джордану в 7:43, затем позвонила Пегги, затем своей соседке. Соседка спустилась и позвонила в полицию в 7:55.

Далее Мэйсон спросил, рассказывала ли Мари Джордану о том, что случилось с ней тем утром. Парень ответил, что, по словам Мари, она набирала его номер пальцами ног, потому что руки у нее были еще связаны. Детектив позже отметил это в своем отчете. Если изложенное Мари в понедельник можно назвать Версией 1 (разрезала шнурок, затем позвонила), а изложенное в среду Версией 2 (сначала позвонила, затем разрезала шнурок), то это было что-то вроде Версии 2 (А): позвонила, затем разрезала, но с новыми подробностями про пальцы ног.

На протяжении беседы Джордан ни разу не усомнился, что Мари может лгать об изнасиловании. Мэйсон его и не спрашивал.

В четверг днем Мэйсон позвонил Мари с просьбой о встрече. Он сказал, что может заехать за ней и подвезти до полицейского участка.

– У меня проблемы? – спросила Мари.

Мэйсон поехал к Мари не один, а с Джерри Риттгарном, коллегой-детективом.

Он признался Риттгарну, что не доверяет Мари, и передал ее слова: «У меня проблемы?» Исходя из своего опыта, Мэйсон считал, что когда кто-то спрашивает, грозят ли ему проблемы или неприятности, этот человек почти обязательно в чем-то виновен. Мэйсон предлагал и другие объяснения своему выводу, но в отчете Риттгарна об этом упоминается на удивление расплывчато: «Мэйсон сказал мне, что на основе предыдущих бесед с [Мари], ее приемными матерями и другом Джорданом, с которым она разговаривала по телефону до сообщения об изнасиловании, а также исходя из непоследовательностей в изложении, он и другие полагали, что [Мари] выдумала эту историю».

Фокус расследования сместился. При встрече Мэйсон и Риттгарн не собирались разговаривать с Мари как с потерпевшей. Они собирались допросить ее как подозреваемую.

На протяжении половины столетия в полицейской работе в США доминировал один специфический подход. Как и в случае с набором для сбора улик после изнасилования, инициатива исходила из Чикаго – и тоже от полицейского, Джона И. Рида, прославившегося тем, что он удачно добивался признания вины без применения силы. Рид ставил себе целью вытянуть признание из подозреваемого словами и выражением сочувствия, а не дубинкой или электрошокером. Этот метод стал ассоциироваться с его именем настолько, что он оставил работу в Чикаго и стал обучать других полицейских тому, что позже назвали «техникой Рида».

В 1962 году Рид изложил ее основы в книге «Криминальный допрос и признание», написанной совместно с другим автором. С этого момента метод начал стремительно завоевывать сторонников, и тысячи следователей посещали семинары, проводившиеся «по всем Соединенным Штатам, в Канаде, Мексике, Европе, Южной Америке и Азии», как утверждается в посвященной Риду литературе. Как писал журнал Wired, техника Рида стала «своего рода мощным народным средством, эффективность которого была доказана поколениями полицейских», при этом добавляя: «Несмотря на свою наукообразность, она почти не имеет научного обоснования». Мэйсон и Риттгарн прослушали курсы по этой технике – Мэйсон в 1994 году, когда служил в Орегоне. Его инструктором был Луис Сениси, преподававший технику на протяжении нескольких десятилетий. На трехдневных семинарах он излагал главный принцип – подвергать сомнению слова любого человека, если имеются основания полагать, что он лжет. «Никогда не позволяйте им все отрицать. Главное – заставить их замолчать».

Опрос потерпевших и свидетелей в полиции – это не обвинение. Это способ получения информации. Допрос же подразумевает обвинение. Это способ убеждения. «Допрос проводится только тогда, когда у следователя имеются разумные основания полагать, что подозреваемый виновен» – так написано в книге «Криминальный допрос и признание».

Используя технику Рида, следователи задают провоцирующие вопросы и следят за реакцией допрашиваемого. Один из любимых вопросов: «Какому наказанию вы бы подвергли человека, который совершил это?» Чем более уклончив ответ («Ну, это зависит от обстоятельств…») – тем вероятнее вина допрашиваемого. Среди инструментов следователя могут быть обман или искажение фактов. Детектив может утверждать, что свидетель сказал нечто, чего на самом деле не было («Он сказал, что видел, как вы делали это»), или что улики указывают на некий факт («Мы нашли на оружии отпечатки ваших пальцев»). Предполагается, что невиновный человек не клюнет на наживку. Проводящих допрос учат оценивать поведение допрашиваемого. Четкий ответ? Достоин доверия. Правдоподобный ответ с общими словами вроде «как правило» или «обычно»? Не такой уж правдоподобный. Хорошим признаком служит ударение на всех словах: «Я. ЭТОГО. НЕ. ДЕЛАЛ». Нечеткое высказывание наводит на подозрение во лжи.

Большое внимание техника Рида уделяет языку тела. Проводящие допрос оценивают положение ног, осанку и визуальный контакт. «Говорящие неправду подозреваемые обычно не смотрят в глаза следователю; они смотрят на пол, в сторону или на потолок, словно в поисках божественной помощи во время ответа на вопросы» – написано в книге. Если подозреваемый дотрагивается до лица – например, прикрывает рот, – это тоже признак обмана. «Он говорит сквозь пальцы, как если бы его рука могла схватить в воздухе слова, на основании которых его могли бы обвинить».

На курсах детективов учат вытягивать признание, когда вина подозреваемого почти не вызывает сомнений – в чем-то это похоже на то, как агенты по продаже убеждают почти согласившегося клиента совершить покупку. Если подозреваемый начинает отрицать свою вину, следователь отмахивается – поднимая руку в универсальном жесте «стоп» – или отворачивается, демонстрируя отсутствие интереса. «Чем чаще подозреваемый отрицает свое участие в преступлении, тем с меньшей вероятностью он расскажет правду», – утверждается в книге. Тогда следователь предлагает подозреваемому некий вариант признания, отчасти смягчающий моральную вину («Послушай, они же мало тебе платят, кто будет осуждать тебя за то, что ты прикарманил немного денег») или позволяющий в какой-то степени сохранить репутацию. Что касается последствий признания, то детективам на семинарах советуют не обсуждать их. «Психологически неуместно упоминать любые осложнения или последствия, которые могут грозить подозреваемому в том случае, если он скажет правду».