Зубы настежь - Юрий Никитин

Ворон часто улетал вперед, возвращался не то, чтоотяжелевший, но какой-то благодушный, а если не успевал потереть о ветку свойносорожий рог, который у него служит клювом, я замечал на блестящей поверхностиостатки слизи.

Потом мы встретили целый отряд павших, даже волк рыкнул всторону ворона. Погибли мужики вроде бы совсем недавно, кровь едва-едва успеласвернуться, но на молодых безусых лица страшно и грубо пламенели пустые глазныевпадины. Кто выдолбил так умело, я спрашиваться не стал.

– Какая злая сила их скосила? – пробормоталя. – Враг силен...

Ворон нахохлился, слишком сытый, чтобы вступать в дискуссии,а волк несся рядом с конем красивыми ровными прыжками, рыкнул, не поворачиваяголовы:

– Ты великий мудрец!

– Я? – спросил я несколько озадаченно, нопольщено. – Это конечно, да... несомненно, но ты... откуда ты решил?

Волк явно хотел унестись вперед, но пересилил себя, буркнул:

– Да сразу так определил...

– Что?

– Что скосила злая сила. Наверное, если бы побиладобрая, то лежали бы иначе? С перекошенными рылами, оскаленными зубами,вытаращенными в смертельном ужасе глазами...

Я открыл и закрыл рот. Для меня было само собой разумеющимся,что положительные герои и все те, кто на их стороне, мрут красиво и свозвышенными словами, а злодеи – гадко и в отвратительных корчах, застывая свыпученными как у жаб глазами.

Павшие лежали в героических позах, сжимая обломки копий имечей. Лиц уже не различал, далеко, но железные доспехи блестели под луннымсветом тускло и торжественно, посеченные, залитые кровью, но очень странно, чтопобедитель не подобрал мечи, ножи, топоры, не снял с павших доспехи – пустьповрежденное, но годные в починку, а если и не в починку, то на перековку внужную в хозяйстве вещь...

Какую, мелькнула мысль. На подковы? Но я пока что не виделни одного селения, где пахали бы землю, сеяли хлеб, убирали сено, пасли стада,чтобы девочка гнала длинной хворостиной на пруд стадо гусей, а те гоготали иноровили свернуть на тропку к лесному озеру.

– Вон там! – рыкнул волк, и мои смутные мыслисмахнуло как клочья сырого тумана свежим ветром. Волк ускорил прыжки, потом,опомнившись, так же внезапно перешел на шаг и остановился вовсе. Я натянулповодья, едва не разодрав единорожью пасть.

Каменистая равнина в двух верстах впереди с размахарасшибалась об отвесную гору, перегородившую мир. Массивная серая плита,поставленная стоймя, вершиной царапала облака, а вправо и влево уходила за горизонт.Стену испещрили темные и багровые прожилки, отчего казалось, что по нейнепрестанно стекает кровь гигантского животного.

По голове меня шарахнуло жесткими перьями. Твердые когтистыемослы отпихнулись с такой силой, словно это пернатое прыгнуло до облаков, нераскрывая крыльев, Меня вдавило в седло, единорог зло фыркнул. Волк селпо-собачьи, вскинул морду к луне. Черные ноздри часто раздувались, внутриблестело влажным.

– Пахнет жильем, – сообщил он наконец. –Много жилья!..

В неподвижном чистом воздухе поблескивало, словно лунныйсвет отражался на крылышках эльфов, есть же среди них и совсем мелкие породы,как бывают, к примеру, муравьи крупные и муравьи совсем мелкие. Мои ноздринаконец начали улавливать чужой тревожащий запах, но тут в ночи захлопаликрылья, мелькнула темная тень.

Я напрягся, но ворон углядел вблизи торчащий как чертовпалец камень, рухнул, я слышал жутковатый скрип когтей, словно ножом поскреблипо сковороде, крылья хлопнули пару раз, в мою сторону обратился красный каквишня глаз.

– Там вход!..

Волк рыкнул ревниво:

– Это знаем. Чуть левее, если взять от этого камня.

Ворон отдышался, прокаркал хрипло:

– Но я заглядывал вовнутрь!

– И как далеко? – поинтересовался волк.

– Достаточно!

Волк прорычал насмешливо:

– Понятно... Мой лорд, если мы что-то хотим узнать всамом деле, надо ехать. А это, которое в перьях, пусть пока отдыхает. Такоепузо таскать!

Копыта стучали звонко, но теперь мне слышался лязг мечей,стук костяных рогов, удары боевых топоров по щитам и шлемам, а холодный воздух ночихолодил кровь и обращал ее в мелкие стучащие кристаллики льда.

Стена разрасталась, заняла половину неба. Затем звездыисчезли, мы почти уперлись в залитую мертвенным лунным светом гору, срезанную сэтой стороны как гигантским мечом.

В холодном воздухе плыли струи теплого воздуха. Я ощутилзапах теплых тел, свалявшейся шерсти, испражнений, из чего понял с еще большимхолодком, что пещера ведет в глубины настолько дальние, что оттуда чудища дажене выбегают из присущей каждому зверю чистоплотности.

Захлопали крылья, сверху злорадно каркнуло:

– А я первый заметил!.. Я первый!

Волк прорычал:

– Я тоже чую... уже давно. Там левее должна былабольшая нора. Или даже вход в пещеру. Я проведу тебя, мой лорд!

Хриплый голос заорал:

– Нет я поведу! Я первый заметил!

– А я первым нашел!

Под моими коленями начало подрагивать. Я не знал, то лиединорог начинает трястись, то ли с моими ногами что-то не так, но лучше бы сэтой рогатой лошадью, герою не пристало выказывать даже сомнение в полной иабсолютной.

Мы ехали вдоль стены, что вырастала из земли под прямымуглом, а то и под точкой кипения, я пугливо задирал голову, если оттудасорвется глыба, да еще с самой вершины, а тут еще это услужливое пернатоераспорхалось, то мои роскошные волосы героя точно испортит...

– Вот оно!

Два голоса, рык и карк, слились в одно, даже единорог что-тохрюкнул, попрядал ушами, словно пчела в хореографическом танце, сообщающая озапасах меда.

Я осторожно пустил коня вдоль каменной плиты, упершейся внебо. Вся вздыбленная стена залита неживым светом упырей, а впереди зияетсплошная чернота то ли провала, то ли входа. Конь вздрагивал, все-таки это еготрясет, я сцепил зубы и заставил Рогача приблизиться к черноте.

Из глубины выкатывались волны теплого нечистого воздуха. Помоей спине бегали мурашки. Тот зверь, который внутри нас, предупреждал меня,что в глубине пещер находится зверь намного крупнее, опаснее.

Над страшным черным входом грубо и страшно темнелирунические знаки. Если не русские или китайские, то, понятно, рунические.Помня, что в этом мире я свой, я напряг зрение, через пару мгновений началулавливать смысл. Сперва почудилось, что там обязательно будет «Забудь надежду,всяк входящий», но в мозгу отпечатались два странных слова «Дэн...эн ...кипер»,которые смутно показались знакомыми, и в то же время холодок страха пробежал поспине, проник во внутренности и залег там тяжелой глыбой льда.