Книги онлайн и без регистрации » Детективы » Табельный выстрел - Илья Рясной

Табельный выстрел - Илья Рясной

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 62
Перейти на страницу:

Был уже девятый час, когда Поливанов дочитал новые поступившие материалы по Свердловской области и получил сообщение от разведчиков — объект в адресе и, похоже, никуда не собирается.

— Пора заканчивать на сегодня с работой, — сказал он коллегам. — Куда сейчас? Какие предложения?

— Как какие? — удивился Ганичев. — А поужинать? Только пельменная поднадоела.

— Вы в номер, а я в магазин. И будет стол, как в лучших домах Лондона, — заверил Маслов. — И не бойтесь так — вы не на Привозе, вас не обманут.

Как в лучших домах Лондона не получилось, тем более поговаривают, что английские аристократы больше приударяют по овсянке и омлетам. Маслов же притащил в номер авоську с незатейливым, но качественным набором продуктов — российский сыр, свежая, аж просящаяся на язык любительская колбаса, пара банок крабов и граммов сто копченой осетрины, килограмм которой стоил аж 12 рублей. Хотя в последние годы после денежной реформы ассортимент продовольственных магазинов сильно просел, но, если не боишься очереди, там пока еще можно было найти немало продуктов, прямо-таки просящихся в рот.

Из-за пояса сзади, как последнюю гранату, Маслов извлек бутылку крымского портвейна и объявил:

— Не пьянки ради, а токма здоровья для.

— Да, — критически произнес Ганичев. — Такая доза для младенцев, и то не слишком.

— А мы поглядим, как пойдет, — щедро пообещал Маслов.

Он мастерски сервировал стол, сделав нарезку, открыв консервы. И вскоре звякнули граненые стаканы, которые Маслов выпросил в столовой областного управления, поскольку в номере такая посуда была не положена.

— Богато тебе упаковочной бумаги дали, — кивнул на колбасу Поливанов.

— Ну так уважают за солидный вид и добрые глаза, — хмыкнул Маслов.

— Кстати, продавцы-расхитители на бумаге целое состояние делают. Из стоимости колбасы вес упаковки не вычитают. Весит она всего грамм, а если тысяча человек пройдет?

— Ну да, — Маслов задумался. — Есть в этом сермяжная правда.

— Ой, господи, столько способов разбогатеть в торговле, — встрял Ганичев, в свое время полгода проработавший в ОБХСС и сбежавший оттуда как ошпаренный — никто не стреляет, рук заламывать не приходится, какие-то счета и фактуры, скукота смертная. — Икру черную чаем разбавляют. Сметану — кефиром. К открытым мешкам сахарного песка ведро воды ставят, вода испаряется и впитывается, сахар тяжелеет. Неучтенную ленту в кассовый аппарат вставляют, чтобы излишки в деньги перевести. А пересортица. А левый товар… Чего только изворотливый ум жулика не придумает.

— Вот я не понимаю, — покачал головой Маслов. — Почему одни строят города, в космос летают, а другие чаем икру разбавляют?

— А потому в каждом из нас живет такой паразит — малодушие, жадность, — для Поливанова эта тема была наболевшая. — Просто его можно подкармливать с детства, тогда он вырастет огромным и сожрет в тебе все доброе. А можно давить нещадно, бескомпромиссно, и тогда он зачахнет, так и не выбравшись наружу.

— Ничего, не страшно, — отмахнулся Маслов. — Со временем изживем эти пережитки прошлого. Человек же не скотина. У него есть стремление стать лучше. А у кого его нет — тех мы поправим со всей пролетарской строгостью.

— Недооценивать все это нельзя. Стяжательство и приобретательство — это огромной взрывной силы фактор, — заметил Поливанов.

— Хотя, если задуматься, что плохого в красивых вещах, просторных квартирах? — произнес Ганичев.

— Ничего, — согласился Поливанов. — И их у наших людей будет с каждым годом все больше. Для этого заводы строят, целину осваивают. Плохо, когда вещи становятся единственным мерилом ценностей. И когда люди готовы за них нарушать закон, предавать, ловчить.

— Или убить шесть человек, — угрюмо кивнул Маслов.

— Таких крыс алчных в обществе не так много, но когда власть ослабевает, они теряют всякий разум и заражают своим бешенством других, — сказал Поливанов. — Я видел, как мародеры тащат все, что к полу не прибито, с ребенка пальтишко сдирают, у голодных последний кусок хлеба отбирают. Вон, в Ленинграде ребята из розыска рассказывали — в блокаду милиция задержала сотрудников детдома, у которых изъяли семьдесят кило ворованного масла, сотню килограммов хлеба. Это в голодном умирающем городе, где сто граммов хлеба было спасением от смерти. У детей еду забирали, обрекая их на гибель, и на брюлики поганые, на золото это чертово меняли.

— К стенке я таких в войну ставил с особым почтением, — мечтательно произнес Ганичев. — И ни разу рука не дрогнула.

— К стенке всех не поставишь, — возразил Поливанов. — Тут как-то с головами надо работать. С сознанием. Мы ведь совсем недавно войну пережили, страшнейшую разруху, бедность, страну из пепла подняли, только начинаем нормально жить. Понятно, что людям хочется и вещей хороших, и сытно поесть. И они в своем праве. Но когда продавцом становится быть престижным, потому что можно мешок с сахаром утяжелить и продать, — это тревожный звоночек. Это большие проблемы для нас в будущем.

— Ничего. Колчака победили, Гитлера, — махнул рукой Ганичев. — А завмага и подавно одолеем.

— Одолеть-то одолеем. Но завмаг, чувствую, слово еще свое скажет. Он же тихонько так нашептывает людям — делай, как я, тогда будешь иметь хороший дом, большой холодильник с дефицитными продуктами, жена твоя будет ходить в польских сапогах… Только пока он еще скромный, пугливый как заяц, деньги в закопанной в огороде стеклянной банке прячет, боится лишний раз свое естество продемонстрировать. Хотя в Закавказских республиках уже и не стесняются. Там, говорят, взяточник и расхититель соцсобственности в почете. А представь, если ему, да тем, кто им восхищается, волю дать. Они же, как сaранча, сожрут всё, что нашим народом через боль, мучения и подвиг создано. Одни развалины останутся.

— Да кто ж им волю даст, Семеныч? — усмехнулся Ганичев, сжав увесистый кулак. — Давили эту контру и впредь давить будем.

С серьезных проблем беседа как-то перетекла на более мирные темы. На ведущийся сейчас спор физиков и лириков. На литературу и кино. Маслов, как человек современный, что-то твердил о том, что Ремарк — это прочувственно и как-то по-нашему. Еще восхищался фильмами Годара, а Ганичев спрашивал — это что за молдаванин такой, и очень удивился, когда узнал, что это французский режиссер.

За хорошей беседой вино как-то быстро подходило к концу. Маслова, собиравшегося бежать за следующей бутылкой, удалось усмирить доводом, что магазин уже не работает — у нас не Дикий Запад, по ночам не наливают. А на престижный, облюбованный мажорами ресторан «Большой Урал», разместившийся в их гостинице, денег нет и не предвидится.

— Вот так всегда, только начнешь, а уже заканчивать надо, — горько произнес Маслов.

— Завтра на работу, если не забыл, — сказал Поливанов. — Важный день.

— Знаю. Граф, нас ждут великие дела, — продекламировал Маслов. — И все равно еще бутылочка не помешала бы.

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?