Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко

Он садится в автоматическое такси и говорит: «Новая Пречистенка». Такси взмывает на высоту пяти метров и отправляется в путь. По дороге Гречкин прикладывает большой палец к анализатору: с его счёта снимается стоимость проезда. Другого общественного транспорта, кроме автоматических такси, в Новой Москве нет, но этого вполне хватает.

Машина опускается у здания под номером один – это происходит по умолчанию, потому что Гречкин не назвал номера дома. Впрочем, идти тут около пяти минут, и молодой инженер отпускает такси. Он идёт по улице, а над ним нависает огромный тёмный космос, посыпанный драже из звёзд. Новая Пречистенка – одна из верхних улиц, имеющих наружный купол. Большинство улиц располагается в глубине комплекса.

Охранника лаборатории анабиоза зовут Игорь, они хорошо знакомы с Гречкиным. Автоматическая пропускная система – это хорошо, но не всё можно доверить автоматам.

– Опять к нашей принцессе? – смеётся он.

– Она тут?

– Тут, тут. Только подождать придётся. Посиди вон, новости посмотри. Они там что-то серьёзное делают, просили простых смертных не пускать.

– О’кей.

Гречкина немного раздражает трёхмерное телевидение. Ему нравятся старые добрые фильмы, снятые в одной плоскости. Но ничего не поделаешь: на дворе двадцать седьмой век.

По телевизору рассказывают об очередном конфликте интересов в связи с законопроектом об эвтаназии. Благодаря генетике люди полностью избавились от врождённых болезней, но всё же иногда, раз на миллиард, рождается неполноценный ребёнок, исправить которого невозможно. Законопроект предлагает избавлять его от страданий. Впрочем, это не самая мрачная сторона. Другой вопрос связан с уходом из жизни стариков. Продолжительность жизни заметно возросла за последние пятьсот лет, человечество научилось бороться с раком и СПИДом, но смерть победить пока что не удалось. В частности, не удалось победить чуму двадцать седьмого века – вринкл. Ведущая говорит: многие старики желают добровольно уйти из жизни, и законопроект подразумевает возможность самоубийства с помощью врача.

Новости об эвтаназии сменяются другой, не менее неприятной программой. Ведущая говорит о необходимости разрешить проведение опытов на людях – на преступниках, отщепенцах, сумасшедших. Её оппонент возражает.

Гречкин что-то слышал об этом законопроекте.

На экране появляется суровое, серьёзное лицо отца Майи. Он говорит о том, что медицина обязана двигаться вперёд и он приложит все силы для претворения новых законопроектов в жизнь. Его чёрные глаза холодны.

В принципе, Гречкину совершенно безразлично, будут ставить опыты на людях или нет. Более того, отца Майи он никогда лично не видел и не испытывает никаких чувств к этому человеку.

Игорь зовёт Гречкина:

– Всё, разлочились.

– Спасибо.

Он заходит в первую комнату лаборатории – тут никого нет, зато из соседней раздаётся шум и смех.

В Гречкине вспыхивает ревность. Майя смеётся, кто-то веселит её. Не он, Гречкин, а тот, кто работает с ней бок о бок.

Он сжимает зубы, делает беззаботное весёлое лицо и заглядывает в комнату.

– Ну что, господа учёные, сделали сенсационное открытие?

На большом столе в центре лаборатории стоит компактный анабиозис, в центре которого лежит кверху лапками мышь.

– Здорово, бездельник, – приветствует Гречкина Марк Певзнер, начлаб. Ему лет тридцать пять, он не женат и хорошо обеспечен. В нём Гречкин видит своего главного неприятеля и соперника.

Остальные – трое мужчин и Майя – просто говорят «Привет!».

– Боже, они ещё одну мышь уморили, звери!

– Да они у нас тут десятками!.. – смеётся один из мужчин, Карл. Черноволосый, черноглазый, симпатичный. Но Гречкин за него не опасается: Карл – открытый гей.

– Позвольте, я украду у вас даму, – Гречкин смотрит на Майю с хитрой усмешкой.

Раздаётся хор голосов.

– Ага! Ни в коем случае! Я пойду с ней! Нет, одну не отпустим!

Майя усмехается и идёт вслед за Гречкиным. Они выходят в пустую комнату.

– Май, а что ты делаешь сегодня вечером?

– Сегодня вечером… ну, пока ничего.

– Пойдём на японских барабанщиков? У меня есть пара допусков.

Майя чуть кривит рот. Улыбается.

– А пошли, почему бы и нет?

Он не в первый раз приглашает её куда-либо. В половине случаев она соглашается, но потом не подпускает его близко. Когда он пытается обнять её, она мягко отстраняется. Гречкин не теряет надежды прорвать эту блокаду.

– В половине седьмого на Новой Манежной, у Земли? Нам где-то пятнадцать минут оттуда пешком до стадиона.

– О’кей.

– Ну так я больше не мешаю работать.

Он комично шагает назад, имитируя лунную походку.

Она смеётся и исчезает.

В принципе, Гречкин мог бы и позвонить. Но, во-первых, ему очень хочется лишний раз увидеть девушку, а заодно напомнить сотрудникам лаборатории о своём существовании. А во-вторых, личное присутствие всегда даёт больший эффект. По телефону она могла и не согласиться.

Гречкин выходит из лаборатории, машет Игорю.

Затем включает встроенный телефон и вызывает Водовозова.

– Да, Гречкин, слушаю тебя.

– Виктор Вадимович, я подумал, что мне бы перевестись в исследовательский отдел. К анабиотикам.

– Их Бакланов курирует?

– Кажется, да.

– Хорошо. Бакланова я знаю. Позвоню, отправлю ему твои данные. Если понравишься – переведут.

– Спасибо, Виктор Вадимович.

– Да не за что.

Гречкин смотрит на звёзды.

Ещё пять часов до назначенной встречи. На что потратить время? Выходные дни не очень радуют, когда они не совпадают с выходными у друзей. У Гречкина – посменная работа, два дня через два. Наверное, нужно сходить в кино. Трёхмерный фильм, полное растворение в любом из выбранных персонажей. Вышел новый фильм Картера, «Ода абсолютной жестокости». Говорят, зрелищно: мечи, берсерки, бойня.

Ближайший кинотеатр – в двух шагах. «Синемаскоп», оформлен в стиле середины двадцатого века. Самый дорогой вариант – вживление в центрального персонажа, берсерка Риггера. Можно выбрать ещё десяток персонажей, в чьей шкуре прожить фильм. Нет, думает Гречкин, нужно получать от фильма всё. Он выбирает берсерка и идёт к кассе.

Майя уже на месте. Она всегда приходит на пять минут раньше. Многие женщины делают так, чтобы ненароком упрекнуть мужчину в непунктуальности. Но Майя просто приходит раньше – никакого упрёка, привет-как-дела-отлично-пойдём.

На ней чёрная юбка, очень длинная, почти волочащаяся по полу – и это при росте в сто восемьдесят семь сантиметров. Красная блузка соблазнительно подчеркивает её грудь. Жёсткие волосы собраны в хвост.