Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сколько это будет стоить?»
Повисает молчание.
«Лёха, – медленно говорит Арсен. – Тебе это ничего не будет стоить. Не стыдно за такой вопрос?»
«Ну, я обязан был спросить».
«Ничего, – усмехается Арсен. – Я обязан был тебя упрекнуть. Ладно, ты всё запомнил?».
«Да, конечно».
«Тогда поговорим при встрече. Я же надеюсь, ты от меня сам свой груз заберёшь?»
«Конечно».
«Тогда давай. Что изменится – звони».
«До встречи».
Алексей Николаевич рассеянно смотрит в потолок. Под его рукой – бесценные чертежи. Может, не стоит пороть горячку? Нет, стоит. Нужно сконструировать аппарат самостоятельно, сделать его чертежи в стиле двадцать первого века – и тогда патентовать. То, что у него в руках, нести в патентное бюро нельзя. И вообще, патентовать первым делом нужно в США, а не в России. Но это так, мысли, просто мысли.
Потому что перед ним всё ещё стоит дилемма – сообщать Волковскому о своей находке или не сообщать. Подлость, Морозов, это же подлость.
Майя появляется из душа примерно через час. На ней банный халат с эмблемой отеля.
«Едва разобралась с этими вашими кранами. У нас душ сам понимает, что нужно хозяину. То есть подбирает идеальную температуру в зависимости от биоритмов и температуры тела того, кто моется. А в Пинфане была деревянная ванна и служанка».
«А если не нравится?»
«Что не нравится?»
«Температура воды».
«Можно регулировать голосом».
Алексей Николаевич встаёт.
«Майя, тебя переправят через китайскую границу в Россию шестнадцатого июня. До того придётся сидеть в номере. Мы не можем рисковать и выводить тебя лишний раз на улицу».
«Понятно. Только нужно будет купить мне одежду».
«Я сам куплю, ты мне размеры скажешь».
«Размеров я, честно говоря, не знаю. У нас другая система, а в Японии мне что дали, то я и носила. Позже мерку сняли, но цифр я не помню».
Морозов осматривает Майю.
«Ладно, я куплю на глаз. Окажется мало или велико – куплю ещё, это не проблема. Тут всё дешёвое».
«Хорошо».
Она садится на кровать.
«Главное, – говорит девушка, – не влюбись в меня».
Морозов смотрит на неё удивлённо.
«Почему ты думаешь, что я в тебя влюблюсь?»
«Потому что я безумно красива».
Самое страшное, что она права. Он смотрит на неё теперь, на чистую, с растрёпанными влажными волосами, при нормальном освещении, и понимает, что давно, очень давно не видел настолько красивой женщины. Нет ни одной правильной черты в её лице, нет ни капли того, чем восторгаются члены жюри конкурсов красоты, но при этом она ослепительна. Он не может оторвать глаз от её лица.
Он смотрит на её губы – тонкие, изящно изогнутые. На её нос – птичий, странной формы, с горбинкой. На её подбородок – слишком крупный, немного выступающий вперёд. На высокий лоб. И на удивительные, огромные голубые глаза, окружённые широкими тёмными кругами. И ему кажется, что он в них тонет.
«Я постараюсь», – говорит он с улыбкой.
Это ложь. Потому что Алексей Николаевич Морозов, пятидесяти трёх лет, профессор, доктор медицинских наук, один из ведущих нейрохирургов Москвы, влюбился по самые уши.
Россия, Москва, март 2618 года
Лифт застревает на высоте десяти тысяч метров. Что-то щёлкает, кабину передёргивает, и на табло возникает надпись «Дальнейшее движение невозможно». Средних лет женщина в чрезмерно обтягивающем костюме начинает кричать что-то вроде «мы все умрём». Мужчина в одежде офисной крысы флегматично стоит в углу. Полная негритянка пытается успокоить взвинченную женщину.
Гречкин устало вздыхает, шлёпает рукой по кнопке вызова помощи, достаёт отвёртку и открывает нижний люк.
– Что вы делаете? – вопит истеричка.
– Я инженер, специалист по орбитальным лифтам, я знаю, в чём проблема.
Конечно, Гречкин ничего не знает. Но иначе тётка не успокоится.
Ну почему, почему он никогда не застревал в лифте с Майей. Только с какими-то старыми идиотками.
В техническом подкабинном помещении довольно грязно. Он как-то был в нью-йоркском орбитальном лифте (на практике), вот где чистота и красота. А здесь традиционное русское разгильдяйство.
Из динамика доносятся успокоительные фразы дежурного диспетчера. Истеричка находит себе новую мишень и ругается с ним.
Гречкин нажимает на кнопку технической связи.
– Говорит младший инженер Василий Гречкин. Орбитальный лифт номер шесть Московского подразделения застрял на высоте десять тысяч шестьсот пятьдесят три метра. Причина поломки неясна.
– Слышу вас, Гречкин. Причина поломки прекрасно ясна нам. Вам придётся немножко подождать: ваша помощь не требуется.
– Хорошо…
– …инженер Топоров.
– Инженер Топоров.
Гречкин забирается обратно в лифт. Женский голос из динамика продолжает успокаивать истеричку, которая уже перечисляет, в какие суды подаст, если с ней что-либо случится. Гречкину очень хочется сказать, что случиться с ней может только смерть, и тогда она никуда ничего не подаст, но вслух приходится говорить совершенно другое.
– Господа и дамы, успокойтесь. Я – инженер по орбитальным лифтам, мне только что сообщили, что неполадка совершенно неопасна, её устранят буквально за полчаса.
Он залихватски врёт, хотя понимает, что через полчаса тётка совсем сойдёт с ума, если его предсказание не сбудется.
– А что же вы, инженер, такой хлипкий лифт построили? А? В этой стране ничего нормально сделать не могут! – кричит тётка. – Вы что думаете, вам с руки эти штучки сойдут? Вы что думаете…
– Я ничего не думаю! – Он орёт прямо ей в лицо.
Тётка замолкает.
– Если вы не заткнётесь прямо сейчас, я вас лично выброшу в космос через нижний шлюз, и никто не будет против.
– Точно, – поддакивает офисная крыса из угла.
Для наглядности Гречкин показывает пальцем куда-то вниз, на технический люк.
Тётка замолкает, но по её лицу видно, что по приезде скандала не избежать.
Лифт трогается даже не через полчаса, а минут через десять. Рывок – и снова огромная скорость, немного закладывает уши, но в целом высота почти не чувствуется. Через атмосферу лифт идёт медленнее, чем через безвоздушное пространство.
Верхняя Москва очень похожа на нижнюю. Двери лифта открываются, и перед Гречкиным предстаёт привычная картина: площадь Лифтов, нечто вроде огромного зала распределения. Много народу, все ждут своей очереди войти в орбитальный лифт.
