Туманный Антакаль - Маруся Хмельная

- Спасибо, Джеймс. Ты настоящий друг.

- Да, на этой фразе ты вчера и отключилась, - улыбнулся Джеймс.

Я хихикнула и тут же дала о себе знать головная боль.

- Ужас. Мне так стыдно. Спасибо, что не бросил меня.

- Как можно, Марти. Я же лучший друг на свете, - передразнил он меня.

- И это правда. Ты мне с самого начала это сказал, при первой встрече, помнишь? Что с тобой лучше дружить, чем… - я замялась.

- Чем влюбляться? – помог Джеймс. – Да, помню.

- И ты был прав. Жаль, что эту истину я не знала раньше.

- Ты о себе и твоём Марсе?

- В частности.

- Ты его сильно любила? – каким-то странным хриплым голосом спросил Джеймс.

- Я просто любила. Знаешь, как я это поняла? Когда простила то, что не должна была. Это больно, Джеймс. Любить больно.

- Но ведь бывает по-другому? Бывает и счастливая любовь, - неуверенно сказал Джеймс.

Мы лежали рядом друг с другом, почти касаясь, а лица напротив в каких-то пару ладоней друг от друга, так близко, что наши дыхания сливались в одно, а глаза лежащего напротив заполняли всю видимость. Это было так странно, и в тоже время так естественно. Вот так говорить глаза в глаза, губы в губы, обо всём важном и просто ни о чём.

- Не встречала. Мои наблюдения о другом – мы бьём больнее тех, кого любим, зная, что они простят нам.

- Ужасные слова, Марти-крошка, - скривился Джеймс. – А я ведь считал тебя такой романтичной.

- Ошибка, Джеймс, - улыбнулась я. – Я калека в любви. Наверное, ты прав, есть люди, которые умеют любить, есть которые не умеют. Я, Марс, ты – из последних. Мы не умеем любить.

- А я-то как попал в вашу чудную компанию? – возмутился Джеймс.

- Ты, Джеймс, такой же. Ты не умеешь любить. Ты ведь не думаешь на самом деле, что все из твоих подружек относились к вашим отношениям, также как ты? Почти все они были в тебя влюблены и надеялись на взаимность.

По лицу Джеймса пробежала тень.

- Да, Джеймс, я знаю, ты оправдываешь себя обстоятельствами, но девушки в них не виноваты. Ты использовал их любовь, прикрываясь тем, что не в силах им что-то дать. Но ты мог вообще не заводить отношений. Это твой выбор.

- Я понял тебя, Марти, - недовольно сказал Джеймс. – В любом случае, я взял перерыв. Может, ты и права, мне стоит сосредоточиться на работе. Но ты ошибаешься насчёт меня. В отличие от твоего Марса, я умею любить.

- Откуда тебе знать? – резонно возразила я. И заинтересовалась: - Ты любил?

- Нет, - отвёл взгляд после секундной паузы Джеймс. – Я сейчас принесу целительский артефакт, полежи. Потом пойдём позавтракаем.

- А как же твои родители? – испугалась я. – Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь знал…

- Мои все должны быть загородом. Пойду схожу на разведку. Лежи.

Минут через десять улыбающийся Джеймс вернулся бодреньким и свеженьким. Ненавижу! Плюхнулся рядом и протянул артефакт исцеления.

- Давай настрою. Не шевелись, - пожалел он меня.

Я картинно легла на спину, водрузила себе артефакт на грудь и вцепилась в него руками. Умираю!

Джеймс настроил артефакт, направив магическую энергию в мои жизненные потоки. Пара минут и голову перестали сжимать тиски, она стала легкой, и я смогла её поднять. Села и ясным взором огляделась.

Огромная комната как две моих съёмных квартиры делилась на три зоны. У стены стояла кровать, на которой сегодня я, не знаю как, очутилась (напомнила я себе о неприятном факте, чтобы было стыдно). В стене напротив две двери, ведущие скорее всего в ванную и гардеробную. В правом углу одиноко ютился стол с наваленными чертежами и деталями.

Остальное пространство было пустым, лишь спортивные тренажёры тянулись от левого угла к середине помещения. И ковёр, занявший бы в моей комнате всю площадь пола, здесь сиротливо прикорнул на полу небольшим ярким пятном на фоне тёмного дерева, которым была отделана комната. Что придавало немного мрачности большому, хоть и светлому, судя по пяти высоким окнам, помещению.

Сейчас же четыре окна от кровати были закрыты тёмными шторами, условный свет пасмурного утра лился в последнее окно, у которого стоял стол. У кровати же мягким светом горели напольные магосветильники.

- Какой простор! – оценила я. – Занимаешься?

Я кивнула на тренажёры. Джеймс непривычно смущался, пока я разглядывала интерьер. При вопросе провёл рукой по волосам, взъерошив их.

- Так, иногда, - нервно махнул он рукой и обратился ко мне: - Ты, наверное, хочешь умыться?

- Да, конечно.

Джеймс же ринулся вперёд в одну из дверей, как я уже догадалась ведущую в ванную комнату, и остановился, придирчиво рассматривая помещение.

Я попыталась сдержать смех. Джеймс так нервничал, что я могу увидеть что-то не предназначенное для моих глаз, что это было очень забавно.

- Что ты там ищешь, Джеймс? – невинно спросила я.

Он опять смутился.

- Ну, вроде ничего такого не должно быть, - протянул он, - горничные убираются. Правда, я их гоняю постоянно, - ничего после них найти не могу,  - что они совсем расслабились, и может случиться конфуз.

- Не волнуйся, Джеймс. Даже если мне попадётся бельё твоё или твоих милых вилени, я сделаю вид, что ничего не заметила.

- Я не вожу сюда своих вилени, - улыбнулся Джеймс.

- Что, совсем? Твоё мужское царство?

- Ну, сюда заглядывала сестра и подруги детства. Теперь вот ты.

- Сестра?! – опешила я. – Почему её не было на балу?

- Людвика учится заграницей в Дертайе в академии вместе со своим женихом. Приедет на зимние каникулы, тогда и познакомитесь.

- Ясно, - я уже прошмыгнула в ванную комнату. – Закрываюсь, - с намёком сказала я, взявшись за ручку двери.

- А, да, - отскочил Джеймс из прохода, в котором так и стоял.

– Будь там столько, сколько нужно, - раздалось уже за закрытой дверью. – Пойду узнаю насчёт завтрака.

Я умилилась такому Джеймсу и в хорошем расположении духа подошла к умывальнику. Взглянула в зеркало и испуганно взвизгнула.

- Мартина! Что случилось?! – озабоченно спросил Джеймс и постучал по двери.

- Ничего, Джеймс. Просто заглянула в зеркало.

Послышался смех, и кое-кто, кому жить надоело, поддел:

- Хорошо что ты не видела себя до артефакта исцеления.

- Плохо, что артефакт исцеления не отрастит тебе твой длинный язык, которым ты явно не дорожишь!

- Зато им дорожит прекрасная половина столицы. Пощади, Марти.

- Пошляк! Исчезни и дай даме прийти в себя. Пожалуй, я тут задержусь.