Путешествие в Россию - Якоб Ульфельдт

При этом далеко не все глаголы, часто употребляемые Ульфельдтом, являются частотными в классической латыни, на которую он, как человек нового времени, старается ориентироваться. В результате, все время повторяясь, они вносят в язык записок некоторую искусственность, которой не было, скажем, в сочинениях средневековых авторов, ведь у тех был свой, органичный для их эпохи набор любимых слов и выражений. Исследования частотности показывают, что у классиков римской литературы наиболее употребительными глаголами движения являлись многочисленные приставочные с ire, cedere, gradi (“идти”), а также лексемы sequi (“следовать”), currere (“бежать”), scandere (“восходить”), vadere (“идти”), movere (“двигать”), vehi (“ехать”), fern (“мчаться”), peragrare (“проходить”). Частотен также глагол peregrinari (“путешествовать”). Если сравнить этот список с приведенным выше, станет понятно, что многократное повторение таких слов, как attingere, contenders, absolvere и conficere, для которых значение движения является периферийным, выглядит странно.

Аналогичным образом в значении “захватывать, приобретать, покупать” Ульфельдт практически всегда использует глагол comparare, довольно редко применявшийся в таком смысле античными авторами, которые предпочитали ему emere (и приставочные с ним), adipisci, potiri и др. То же касается и достаточно редкого в классических текстах глагола delitescere, который Ульфельдт употребляет довольно часто. Первоначальное значение данного глагола (а происходит он от latere) — “прятаться, скрываться”, однако наш автор использует его в значении “ночевать” (развившемся из не очень обычного классического “находить приют”) и несколько раз в значении “пребывать, оставаться”: delituimus penes rupes magno cum periculo (c. 170: “мы с большим риском заночевали около скал”); ilia nocte sub dio delitescere cepimus (c. 171: “с этой ночи мы стали спать под открытым небом”); delitescentes sub frondibus et arboribus (с. 172: “заночевали под сенью деревьев”); altero ibi die delitescentes (c. 204: “на следующий день мы заночевали там”); ante urbis Tarbati portas in domibus sordidis delitueramus (c. 215: “мы заночевали в грязных домах перед воротами города Тарбата”); nos minus assuetos esse in domibus semper delitescere (c. 180: “мы не привыкли все время сидеть дома”); in qua farce] imperator saepius... delitescit (c. 191: “в этой {крепости] царь часто... останавливается”); totum octiduum inviti Neugardiae delitueramus (c. 208: “мы против воли оставались в Новгороде целых восемь дней”); domus, in quibus delitescebamus (с. 213: “дома, в которых мы жили”), В большинстве случаев, когда Ульфельдту требуется глагол со значением “говорить, сообщать сведения”, он (кроме самых употребительных dicere и а/о, а также вставляемого в прямую речь inquam) настойчиво применяет significare и certiorem facere, опять же отнюдь не самые распространенные (в таком смысле). Вместе со стандартным potest (“он может [делать то-то и то-то]”) мы несколько раз обнаруживаем необычное ег liberum est (“ему вольно [делать то-то и то-то]”). Примеры можно было бы умножить. Поскольку все это делается без специального стилистического задания, не ошибемся, если скажем, что в отношении глаголов язык записок очень беден и немного странен, так как по многу раз появляются лексемы, либо вообще редкие, либо редкие в данном своем значении. Однако автор старается компенсировать такое положение вещей некоторыми довольно несложными приемами, на одном из которых (необычных оборотах) мы останавливались выше, а о других поведем речь дальше.

Прежде всего, Ульфельдт пытается оживить повествование, применяя одно и то же выражение в различных контекстах. К примеру, сочетание actum est de aliquo (“c чем-либо покончено”) употреблено как минимум в четырех близких, но не одинаковых значениях (причем каждый раз в составе условного периода): actum fuisset de navibus (c. 170: “с кораблями было бы покончено” = “корабли бы потонули”); actum fortasse de nobis fuisset (с. 171: “с нами, вероятно, было бы покончено” = “мы бы погибли”); nisi bona nostra fuissent in navibus relicta, actum fuisset de т omnibus (c. 172: “если бы наше добро не осталось на кораблях, со всем ним было бы покончено” = “добро бы пропало”); nisi jam ipsius voluntati stisfaceremus, actum esse de toto nostro negotio (c. 199: “если мы не пойдем навстречу его желанию, со всем нашим делом будет покончено” = “наше посольство окончится неудачей”). Оборот aliquid injunctum est alicui (“на кого-либо что-либо возложено”, буквально: “что-либо вменено кому-либо”), многократно используемый в своем прямом значении, по крайней мере однажды имеет у Ульфельдта значение “вменить, причинить”: еа mora nobis sit injuncta (с. 208, буквально: “это промедление причинено нам”). Любовь к повторению одинаковых конструкций временами приводит к комическому эффекту. Когда автор записок рассказывает о взаимоотношениях живущего в Новгороде татарина с семью его женами, он излагает порядок, принятый у того для возведения одной из жен в ранг “любимой”. Татарин посылает выбранной им жене перстень или иной знак, получив который она “показывает себя услужливой и готовой выполнить все что угодно” (с. 219: sese ad quaevis exequenda alacrem ас promptam ostendit). Сколь же забавно читателю через пять страниц после этого описания узнать, что наместник датского короля в Голштинии, которого послы посетили по пути из России, также “показал себя услужливым и готовым оказать какую угодно помощь” (с. 224: quique ad quaevis bona... exhibenda alacrem acpromptum se ostendit). Причем больше эта конструкция в записках не попадается. Иногда разнообразие достигается за счет расширения семантического поля существительного. Так, слово index (1. “доносчик”; 2. “признак, указатель”), ни разу вроде бы не появляясь до этого, вдруг возникает на с. 199 в значении “ответ”, а затем через две страницы (с. 201) и несколько раз ниже (с. 210) в значении “посланник, порученец”. Аналогичным образом редкое существительное indagator (1. “выслеживающий дичь охотник”; 2. “исследователь”) встречается в записках дважды: на с. 212 в значении “проводник” (один и тот же человек рядом назван и ductor — “проводник”, и indagator), а чуть ниже, на с. 213, в значении “исследователь, интересующийся” (там сказано: “интересующихся (indagatores) отсылаем для ознакомления к недавно изданной "Ливонской апологии"”).

Близкий к этому прием — использование в одной или двух соседних фразах одинаковых или од некоренных слов. Приведем лишь некоторые из более чем многочисленных примеров (жирным шрифтом выделены одинаковые или родственные лексемы): nos lactarunt vana spe, facientes nobis spem profectionis (c. 172: “они манили нас пустой надеждой, обещая [скорое] отправление”); Ego cum... vellem aliaque... quantum vires concesserant, commemorare, nulla mihi copia fandi concessa est (c. 192: “когда я... хотел... насколько дозволяли силы, упомянуть и о другом, мне не дали возможности говорить”); Sunt insuper... adversi et aversi, perversi... (c. 198: “сверх того... они недоброжелательны, враждебны и развращены”); Наес а те, optime lector, inpraesentiarum habebis de ultima nostra apud Muscovitam praesentia (c. 201: “вот, благосклонный