Фаворит Марии Медичи - Татьяна Яшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Больше всего на свете я хочу служить моему королю, – склонился в поклоне Арман.
– Адвокат у Святого Престола мне не помешает, – расхохотался король. – В конце концов, я же сделал епископом Меца своего сына от мадемуазель д’Антраг, хотя ему всего шесть лет!
Кардинал Жуайез как будто присутствовал при той аудиенции – впрочем, Арман не удивился бы, узнав, что тому известно дословное содержание всех разговоров короля.
– Вы весьма преуспели в деле защиты интересов монарха, – произнес Жуайез. – Его Святейшество даже перестал называть Генриха Четвертого «рыжим псом Апокалипсиса»…
Его губы изогнулись в иронической усмешке.
– Я счастлив служить Его Святейшеству и его величеству, – прочувствованно блеснув глазами, ответил молодой собеседник.
– Я поздравляю вас, епископ Люсонский! – хмыкнул кардинал. – Филипп Третий, Его Католическое величество*, – лучший друг Святого престола, но, как говорит Экклезиаст, двоим лучше, чем одному. Монополия не всегда безусловное благо.
– Да, ваше высокопреосвященство, – еще раз поклонился Арман.
– Монополия не всегда благо… – повторил Жуайез, и лицо его помрачнело. – Не все разделяют эту точку зрения – и во Франции, и за ее пределами. Существуют опасения, что некоторая беспорядочность личной жизни Генриха Четвертого может привести его к прежним ошибкам…
Длинные пальцы кардинала забарабанили по фигуре Тристана на крышке – играющего в шахматы с Изольдой. На пару хмуро смотрел король Марк с боковины шкатулки.
– В корне неправильные опасения! – Арман привстал со своего кресла. – Совершенно необоснованные.
– Четыре месяца назад в Лондоне казнили Гая Фокса, – впервые на лице кардинала промелькнуло что-то похожее на искреннее чувство. – Не удалось взорвать Парламент и короля Якова.
Жуайез откинул крышку ларца и вынул мешочек венецианского кружева с основой из пунцового муара. Выкатил на ладонь белую горошинку, кинул в рот и скривился.
– Не всякая болезнь требует радикального лечения, – добавил он еле слышно.
– Да, ваше высокопреосвященство, – кроме раболепия, ничего нельзя было отыскать в епископе Люсонском. Жуайез удовлетворенно кивнул.
– Я согласен с Его Святейшеством – вы высоко взлетите.
И даже сейчас в лице свежеиспеченного епископа ничто не дрогнуло.
…Это был крайний риск – после посвящения в сан покаяться перед Папой в том, что прибавил себе лет, подделав свидетельство о крещении.
– Вам двадцать один год! – воскликнул Павел V. – Сфабриковать документ и тут же получить отпущение грехов! Ловко! Вы высоко взлетите, сын мой.
Кто бы мог подумать, что у этого претендента на самое захолустное епископство во всей Франции, кроме усердия, исключительной памяти и любви к богословским диспутам окажется натура игрока, причем удачливого! Этого нельзя предположить – можно только почувствовать. И кардинал Жуайез, и кардинал Живри ощутили нечто необыкновенное в молодом прелате – но не могли определить, хорошее или плохое сулил в будущем потенциал Армана дю Плесси.
Ничего не зная о сомнениях и опасениях двух кардиналов, мать Армана была полна самых радужных надежд.
«Сын мой! Или теперь уместнее обращаться к вам «Ваше преосвященство»? Трудно передать, какой радостью и гордостью наполнилось мое сердце, когда я получила известие о вашем рукоположении.
Признаюсь, я была в некотором сомнении относительно целесообразности вашей поездки в Рим, но с тем большим восторгом узнаю о вашем триумфе. Трудно переоценить значение этого события в свете последних новостей – увы, удручающих: каноники Люсона выиграли тяжбу. Это пример невероятного бесстыдства и беззакония! Конечно, торжество их продлилось недолго, но решение суда позволит им считать законным присвоение пребенды за все прошедшие годы, хотя мы с вашим дядей Амадором, конечно, приложим все усилия, чтобы этому воспрепятствовать.
К счастью, Господь не оставляет нас своим попечением, и наша семья наконец-то может вздохнуть спокойно. Ваш старший брат всецело одобряет ваше решение не уезжать в Люсон, а подвизаться при дворе. У епископов, что руководят своей епархией на расстоянии, куда больше возможностей обзавестись еще более выгодными пребендами – за службу королю, тому мы видим множество примеров. Надеюсь, что и вам улыбнется счастье и вы присовокупите к Люсону какое-нибудь более доходное аббатство.
Тем более что на лечение Альфонса в монастыре потребовалось много денег – ведь он никогда не отличался крепким здоровьем, а картезианские посты весьма тяжелы. На уплату докторам, на ваше представительство в Риме пришлось опять брать деньги в долг, хорошо хоть теперь, при известии о вашем рукоположении, это перестало быть трудным делом.
Так что я даже посылаю вам немного на смену гардероба – уж, наверное, в Риме можно выбрать сутану самую модную! Я слышала от мадам Ларошпозье (ее сын Поль, с которым вы учились в Наварре, сейчас служит остиарием* в Люсонской епархии), что теперь в моде узкие воротники, а мы-то все думаем, что чем шире, тем лучше!
Вы уж купите себе облачение самого модного фасона, непременно из шелка, хотя в шерстяном вам, с вашей слабой грудью, было бы теплее. Берегите себя, заклинаю! Не сидите на сквозняках, держите ноги в тепле и не пейте сырой воды.
Сейчас у меня гостит ваша сестра Франсуаза вместе с дочкой – малышка Мари-Мадлен помнит дядю Армана и скучает.
Привет вам от нее, от сестер, от зятя Понкурлэ и от Анри. И от вашей кормилицы со чады и домочадцы, включая прошлогодний сюрприз – маленького Люсьена, что родился после десятилетнего перерыва, когда Бернадетта думала, что уж смоковница бесплодная, однако ж Господь подарил им с Зиновием утешение на старость.
Ждем с нетерпением нашего триумфатора.
Ваша покорная слуга
Сюзанна дю Плесси.
Париж, улица Булуа, особняк де Лосс, 30 апреля 1607 года».
Епископ Люсонский читал и перечитывал это письмо всю дорогу от Рима до Парижа.
*Католическое величество – титул испанского короля, дарованный Папой Римским в знак заслуг перед католической церковью. В противовес Испании французского короля станут называть Христианнейшим.
**Остиарий – один из низших чинов в католической церкви.
Сентябрьским днем 1608 года по галерее Лувра быстро шел высокий молодой человек. Заслышав громкий и четкий звук его шагов, всякий бы подумал, что идет военный. Прямая спина и развернутые плечи также позволили бы причислить этого молодого человека к армии, но лиловая епископская сутана не оставляла никаких сомнений в том, что носящий ее – духовное лицо.
Лицо епископа, очень молодое для столь высокого звания, также оставляло у внимательного наблюдателя двойственное впечатление: залихватски закрученные усы опять-таки напоминали об армии, а общее выражение несколько отрешенной доброты – о клире.